В вестибюле григорианских календарей станция ноль дочитывала бессмертную повесть о послушании единицы магии чисел.
Публика платила за то,чтобы сверкали астральные судьбы и репортаж на коленях с дональными офицерами строчил любовь в мешках пьяных апофиозов двадцатого съезда.
Засратая дохлятина творила правду на деспотах вечности и зашифрованные души клялись под музыку желтой победы.
Но сотни гаражей всегда считались с волшебниками макалафторных поколений и многие последователи глупостей ели под елками жаренных зайцев.
Они делали детей как телки убежавшие от птички-дрыстульки ,совета старого радио.
А далекая от жернова единицы алгебра белела возле омертвевших мартышек диплома.
Рассылая доктрины любимым и приучая их позволять алгебре разпахивать добрые задрочки ,зеленая помашная хвалила арбаканавру за долгие годы под светом звезды по имени Солнце.
Янычары арбаканавры жрали бе-бе и думали,что с ними будет сюсюкатся жолтая обезьяна,но речь шла не об этом,а скорее о заднице республики Таджикистан.
Бугор с соской увидел сюсю и ухватился за садиста.
Желание драться за старое понимание огорчало рабочий класс.
Под старыми чертежами трахались десятки маленьких безбожников и прикидываясь дурачками, оскверняли здоровый смысл убеждений.
События шли как годы одинадцатого господина и слава приходила к неопытным чебурашкам.
Они спасали свои ноздри от поцелуев прокаженной толпы и эфторальная биссектриса трудилась над их имиджем.
Шел дождь и гитара передавала чувства мужчины к женьщине.
Пабло патрулировал улицу и курил сигареты.
Он был счастлив потому,что создатель вставил ему в задницу оптимизм.
Город знал его как великого художника.
Он рожал картины как маленькие знамена Фрагонатропии.
Конец г 14.