Он существовал в моей жизни с самого, совсем щенячьего ее начала. Даже прикорнувший, уткнувшись носом в пиджак на руках отца, я вдруг просыпался от его громкого твердого голоса. Когда они прощались, расходясь вечером по домам. Этот худощавый, всегда опрятно одетый человек со смуглым строгим лицом, с неизменной форменной железнодорожной фуражкой на голове приходился мне родным дядей. Мой отец Николай Степанович являлся самым младшим в многочисленной семье Семеновых. А Павел Степанович был старшим из мужчин после самого деда, Степана Осиповича. Высокого, чуть сгорбленного немногословного старика в неизменных белых носках из козьей шерсти почти до колен и обязательных в любое время года черных галошах. Дед пользовался большим уважением у соседей и родни и даже взрослые уже дети откровенно робели в его присутствие. А мы, дошкольная "килишня" почему- то его боялись одновременно любя, хотя дед Степан никогда нас не наказывал, тем более не лупил.
После Великой Отечественной Войны, вернувшись из госпиталя дядя Паша построил дом рядом с дедовым, на участке кого- то из почивших наших. Их дворы разделял редкий забор из разнокалиберного горбыля. Он так и запомнился мне. Одетый в рабочее, с "вечным" карандашом за ухом и весело дымящейся папиросой во рту. Дядя постоянно строил. То баню, то новый сарай, то в очередной раз пристраивал хату. Которая с годами "вытягивалась" в глубину двора к беседке новыми пристройками. Видимо он получал большое удовольствие именно в труде, радуясь, что двор его преображается, а главное тому что он жив и вернулся после нескольких лет "военной мясорубки" не потеряв ни рук, ни ног!
Призвавшись на срочную службу, Павел Степанович попал в пограничные войска на Финскую границу, где пришлось участвовать в военных действиях, получить первое ранение и медаль. Затем, по окончании Финской компании уже сержантом был переведен на западную границу, в город Брест- Литовск . Там и встретил Великую Отечественную Войну, получив ранение в первые 15- ть минут боя. При отступлении контуженным попал в плен, пробыв в нем всего пять часов! С такими же как сам сорвиголовами- погранцами проделал дыру в полу вагона. Откуда непостижимым образом им посчастливилось удрать! На ходу!
Воевал на разных фронтах, попав даже в Сталинград, по сути - на защиту своего дома и родных. Некоторое время служил в «Резерве Ставки Сталина» - называемом в войсках «Сталинскими головорезами». Неоднократно был ранен, после госпиталей вновь возвращался на фронт. За личную храбрость и мужество награждался орденами и медалями. Заканчивал свою Великую Отечественную Войну в полковой разведке, где получил последнее ранение. Их разведгруппа, форсировав реку Вислу одной из первых, пробираясь садами через Польское местечко встретила местных, польскую семейную чету. Пожалев испуганных «братушек- славян», опросили их и нарушив правила оставили «пшеков» живыми. В благодарность получили пулеметную очередь в спины с чердака дома «благодарных польских братьев». Забросав чердак гранатами вернулись с боем обратно. Потеряли двоих убитыми, троих- ранеными. На этом эпизоде война для дяди Паши однозначно закончилась. Отказавшись наотрез от ампутации ноги долго лечился в госпиталях. Вернулся наконец домой, неоднократно награжденный и раненый. С напоследок пойманной пулей от немецкого «МГ», засевшей глубоко в кости голени. Беспокоящей дядьку на протяжении всей жизни, из- за чего стрептоцид и бинты лежали почти на всех подоконниках дома и других строений. Ввиду часто открывающейся раны. До конца своих дней Павел Степанович называл поляков – предателями и проститутками. Военные годы дядя Паша почти не вспоминал, лишь иногда к месту рассказывал какой- то эпизод. Зато почти всю жизнь стонал во сне и кричал, поднимая однополчан в атаку!
До выхода на пенсию трудился на железной дороге, расстраивал дом и двор. Содержал в образцовом порядке сад и огород, не считая еще и пары бахчей. Но самым любимым его занятием с 14- ти лет и до глубокой старости были голуби!
Чердак летней кухни был оборудован под голубятню. Там Павел Степанович священнодействовал, составляя голубиные «пары», добиваясь нужного результата. Улучшал качество и красоту породы. Знали люди о его успехах далеко за пределами Волгоградской области. Приезжали за голубями из других городов, даже из Сибири! Дядя Паша этим очень гордился, мог часами рассказывать о своих чаяньях и полученных результатах. В один из моих приездов, будучи уже взрослым человеком, спросил у тети Маруси, его жены, про голубей. - Как, целы ли они? Есть еще у дядьки силы забираться на высокую «подловку» (так он всегда называл голубятню)? Не пыталась ли шпана утащить любимых стариком птиц? Тетушка Маша, улыбнувшись ртом с оставшимися в малом количестве, зато «золотыми» зубами ответила - Да куда они денутся!? И как на грех никто не лезет за ними! Пусть приходят, я сама лестницу дам и подержу... Он ведь знаешь что придумал? Этот твой дядя Павлик? Бражку на подловке какой уж год ставит и там же ее и пьет! Я то на эту вышь не заберусь, вот он и пользуется! Мы вместе громко рассмеялись.... – Наоборот, радоваться нужно теть Маш. Значит жить будет с Божьей Помощью долго! Поправляя платок она ответила. - Да я и не ругаюсь. Только б не свалился с высоты в его- то годы... Еще боюсь что Сашка наш эту брагу найдет. Он ведь Паша у нас пьет по- черному и останавливаться совсем не собирается!
Их сын, мой двоюродный брат Шурка (так я его называл в далеком теперь детстве), был старше меня на пару годков, но росли мы с малых лет вместе.
Веселой и неутомимой мальчишеской стайкой до позднего вечера пропадали на «горе»- так мы называли уходящую вдаль над поселком, испещренную глубокими оврагами Ергеньскую возвышенность. Некоторые из них имели даже свои названия. Играя как все пацаны «в войну» для большей схожести надевали военное, «что у кого есть». Я например, щеголял в «летной» фуражке с голубым, цвета неба околышем. Подпоясавшись форменным ремнем с флотской бляхой. Шурка надевал дембельский китель, отданный ему Теть Полиным МишанОм, нашим двоюродным «старшаком» уже отслужившим. Нахлобучивал пилотку на курчавую голову, вешал на грудь отцовские ордена и медали, забирая их из шкатулки пока родителей не было дома. Сосед Саня «Белый» хвалился Колькиным ( старшего брата) кителем и маминой медалью «За материнство». Вечером, возвратившись с овражного «фронта» Шурка чесал затылок.... – Пашка! Я кажется опять батин орден потерял. Заметит, снова всыплет ремня «как следует»! - А я говорил тебе – не бери! Вот и похвалился! - Да я из-за «Белого»!! - Иииеее, вот за него и получишь... Утром спозаранку обшаривали вчерашние «места боев», но как правило- без результата. Через некоторое время Шурка с воплями получал заслуженного «ремня»!
С юности я взял за правило поздравлять 9- го Мая открыткой уважаемого и любимого мной дядю Пашу, своего славного тезку! Ведь и имя свое я получил отчасти благодаря ему. Появившись на свет в праздник Святых Петра и Павла несколько дней существовал без всякого имени. Родители спорили кем мне быть, Аркадием или Сергеем! Рассудила мудрая бабуля Оля - Нэхай вин будэ як наш Павло- Павликом! Предложила и закрепила сказанное, окрестив в церкви не откладывая.
Взрослая жизнь закружила меня в своем бешеном водовороте. В родные края получалось приезжать «по случаю», и не каждый год. Бывало так, что обходя запреты на вывоз сельхозпродукции, ментовские посты- капканы с неминуемой тюрьмой, выезжая с Кавказа через Калмыкию и Дагестан проезжал свой родной город. И каждый рейс, ночью или ранним утром слева мелькал поворот на Лавровую, по которой в детстве мы бегали в «Спутник», посмотреть фильм и покататься на каруселях в старом парке. От этого поворота до родного поселка на самой окраине города, со странным названием- «Хохлы» езды не более 10- ти минут! Но времени не хватало, а проблем было- «по кадык», приходилось проезжать мимо. Регулярно успокаивая себя- выберу время и обязательно приеду, на легковой... Оно как назло «не выбиралось», это «время»! Но дядьку в его Славный Праздник поздравлял в обязательном порядке. Вереницей летели годы. И однажды «по ноздри» замотавшись в делах я забыл отправить поздравление... Через несколько дней получил конверт из Волгограда. Письма не было. Присутствовала дядькина фотография и записка... – Бессовестный племяш! Как ты смог забыть такого геройского дядьку?? Он серьезно смотрел на меня со снимка, с упрямо сжатым ртом. В пиджаке с поредевшими (в результате наших пацанячьих «сражений» с переодеваниями), наградами. В неизменной форменной фуражке с железнодорожной эмблемой! Долго смотрел на снимок. Было очень стыдно. И обидно. За деда Пашу. Потому что скорее всего он получал поздравление в одном лишь экземпляре. И для него это было очень важно! Дождавшись, получить хотя бы раз в год подтверждение своего Подвига и Славы!
Очередной год прошелестел перелистанной страницей книги, а может гонимым по асфальту порывом осеннего ветра сухим, словно жестяным дубовым листом. Опять одни дела сменялись другими. Приходилось почти постоянно кружить по еще Великому Союзу. Однажды поздно ночью обмывали с товарищами «по цеху» успешно завершенную работу. Сдвинув столы ломящиеся от выпивки и ресторанных «изысков» произносили нескончаемые тосты и пожелания. Дым стоял «коромыслом». А «лабухи» уже порядком утомились исполнять все, от «Мурки» до «Стюардессы по имени Жанна». И вдруг я вспомнил что завтра наступит 9-е Мая! Спросил уточняя у сидящего рядом Вовы «Графина», но меня поправил официант. – Извините, это уже сегодня. Сейчас третий час ночи.... Резко вскочив с криком – Такси!- Я рванул к выходу! Ошалевшая братва не спрашивая, выскочила из ресторана следом. Всего несколько минут понадобилось двум «Волгам»- таксомоторам чтоб домчать нашу ватагу до Главпочтамта. Спросил у девушки в приемном окне. – Какая из телеграмм самая быстрая? - Есть «Срочная», но еще быстрее- «Молния». Доставляется в течение часа. Но она гораздо дороже... – Давай! Давай «Молнию»! Девушка округлив глаза подала бланк.
- Дорогой и любимый нами дядя Паша! От всех родных и близких поздравляю тебя с Днем Великой Победы! И так далее... Подал написанное. Она улыбаясь заметила – Так зачем же «Молнию»? Давайте я на спец.бланке поздравительную отправлю. Красиво будет... – Нет! Отправляйте «Молнию»! - Как хотите. Отправим сейчас же. Поняв наконец из разговора в чем дело парни облегченно заулыбались. – Братуха! Это действительно так важно? Ответил молча, кивком головы. Успокаиваясь подумал – Слава Богу! Вспомнил и успел! Ведь он и портрет в этот раз смог бы прислать...
В начале осени выбрался наконец в город- Герой. И вот я уже в родном с детства доме. Расставляю красивые бутылки, раскладываю деликатесы. «Подсохший», похожий на подростка или еще больше - на йога дядя Паша мечется, стараясь угостить получше. – Ну скажи чего хочешь, племяш? Может огурчика бочкового или «демьянки»? - Да хватит всего дядь, не гоношись, присаживайся. – Нет! Скажи Павел Николаевич, чего нашего, домашнего хочешь? Почему- то начал называть меня по имени- отчеству... – Ладно.. А кавуна соленого нема? - Есть!! Сейчас, прямо из бочки достану! Вот уже и тазик поднят из погреба. В тарелке блестит темно- зеленым боком с прилипшим к нему смородиновым листом кавун. Чокнувшись рюмками со Степанычем и пожелав им с теть Марусей всех земных благ, закусываю обжигающую водку сочным ломтем вкуснейшего неповторимо, соленого арбуза! Сидим «голова к голове». Неспешно выпиваем «по маленькой». Много говорим. Соскучились. Ненадолго замолчав дядька спрашивает не скрывая удивления. - Племяш, а почему «Молния» пришла из Краснодара? Ты- то вроде в Ельце... – Под утро постучали в окно. Маруся разбудила, мол к нам, машина... Подумалось- может наш «моряк» опять что- то отмочил? А тут – «Молния»! Правительственная!? Мы с Марусей даже сробели немного... Почитав, обрадовались! - От, наш Павлушка поздравил! Не забыл старика! Дядя Паша улыбнулся белозубым, почти без потерь ртом.
После этого застолья была еще пара встреч не более, к большому моему сожалению!
Скончался Семенов Павел Степанович 23 февраля 2000 года. Аккурат в День Советской Армии и Военно- Морского Флота! Царствие ему Небесное и Вечный Покой.