Меня купали в темной речке,
Держали крепко за айфон
Взамен пяты. Боясь утечки,
Был звук айфона отключен.
Еще не скоро извлечен,
От холода воды по встречке,
Подобный горестной овечке
Я знал: зато я посвящен.
Я молча глох, со всех сторон
Стикс пузырился, как санузел,
Я потому с тех пор джакузи,
Сказать, не сильно увлечен,
В моем полувоенном вкусе
Костры, да печь люблю топить,
Ко ртам орущего джакузи
Боюсь и близко подходить.
Зато люблю стихи топить,
Чтобы пускали слов колечки,
Я и на глиняной дощечке,
Могу на мраморе строчить.
Ни разу в жизни не потрогав
Страничек неба голубых,
На них оставлю я автограф
Вплоть до прозрения слепых.
Нависшей тверди илюзорной
Воздушной будто не достать!
Меня купали в речке Черной.
Я сам - не надо наклонять.
Меня купали в Черной речке,
Мороз каретное стекло
Ломил, жаль не было аптечки,
Довольно крови натекло.
В чужой карете ехать страшно,
Ее аквариум трясло,
Я спал, и стало мне не важно,
Что мутным сделалось стекло.
Отдам любому пламень сердца,
Плесни, как спирт, его на стол.
В нем можно мыться, нужно греться,
Не надо, чтобы дым пошел.
Ты видишь, я лежу в карете,
Гляжу в аквариум окна,
Прильну губами к сигарете,
И вспомню, что прошла война.
Стрелой сраженный Аполлона
В айфон, едва я не погиб.
Но благодарен до поклона,
Поэта лечит перегиб.
Мой стих дойдет не к нумизматам,
А к тем, которые в беде.
Сам не люблю священным матом,
Да нумизматов нет нигде.
Пусть знают все, кто стали зрячи,
Кругом все та же беготня:
Мне не морошки надо - чачи,
А там продолжишь за меня.
Тут дело вовсе не в морошке,
Проставишь чачу ли, свечу,
Я в смерти точно не помощник,
Я выживать тебя учу.