«Как молоды мы были…» , — напевала про себя Лидочка, ловко и быстро, почти вприпрыжку сбегая по ступенькам лестницы своего дома, и хоть, и было ей уже за пятьдесят с небольшим, она всегда думала: «А, куда же спрячешь этот нарисовавшийся хвостик?»
Что не отменяло в её жизни ещё и коротких юбок, и черных капроновых чулок, обтягивающих ее стройные ноги и венчающихся где-то высоко широкими кружевными резинками.
Правда, её всё ещё миниатюрная фигурка, с почти плоским животом не совсем устраивала её своими параметрам, потому что к принятым кем-то за норму стандартам идеала женской фигуры, 90 на 60 на 90, добавилось везде ещё по десять сантиметров.
Нет, всё бы ничего, вроде не должно было быть поводов для особых расстройств, но всё же женщина печалилась, ибо такое не вписывалось в её личные представления о гармонии и красоте.
Никогда, ещё в молодые годы, когда этих десяти сантиметров не было и в помине, ни на её талии, ни на бедрах, она не пребывала в большом восхищении от своей внешности. Более того она помнила, как когда-то двое идущих навстречу ей мужчин, громко на всю улицу обсуждали достоинства её бюста, решая между собой, какой у неё размер груди, третий или четвертый. Правда, кажется, так и не пришли тогда ни к какому выводу, потому что Лидочка успела скрыться за углом, оставив их наедине с собой и без её, не большого тогда всё же, бюста.
И её совсем не радовали сравнения её внешности с Амандой Лир, потому что на фоне её тогда худенькой девичьей фигурки выглядело всё это, её полные груди и тонкая талия, как щётка, из-за которой выглядывало два больших слоновьих уха. Так ей самой казалось, когда она пристально смотрела на себя в зеркало, пытаясь найти хоть какое-то достоинство, не жалуя свои внешние данные.
Зато её молодой человек пребывал не просто в полном восторге, а в неописуемом восхищении от Лидиного тогдашнего четвертого размера. И, когда они вместе под ручку прогуливались, не упускал случая дотронуться локтем до выпирающей поверхности её зимнего пальтишка, чтобы снова испытать уже ставшее знакомым и даже родным чувство восхищения и следом с довольным, удовлетворённым видом, коротко выдохнув, произнести : «Консоль!»
Но Лида уже тогда знала, что она не в единственном числе мучилась и страдала от этой, как ей казалось, неразрешимой проблемы, операции тогда по уменьшению молочных желез не делали, да и модно было наоборот, не уменьшать, а увеличивать то, чем Лида была не довольна, в отличие от своего ухажёра.
Потому что, как-то знакомая портниха в ателье, снимавшая с Лидочки мерку для пошива какого-то платья, перекинув длинный метр себе через шею, в тот момент глянула в зеркало, где отражалась испуганная клиентка, и критическим взглядом окинула её тоненькую фигурку, потом подняла взгляд выше, глаза её выражали недоумение, она посмотрела на себя в зеркале, потом снова на Лидочку, да, так, будто та была уже обречена и вообще была даже покойником, и с невыразимой мукой в голосе отчаянно воскликнула:
— Как же я ненавижу, ненавижу её… Свою грудь!
А не любить там было что, даже на взгляд Лидочки, ибо портниха обладала бюстом номера на два больше, чем её молоденькая клиентка.
В общем, время шло, годы неумолимо летели вперёд, но Лида, всегда очень внимательно следящая за своим питанием, а правильнее говоря, за тем, как бы не поесть вовсе, совсем не прибавляла в весе. При этом, глядя на себя в большое зеркало, не понимала почему, каждый раз выходя с родителями на пляж, слышала от них одно и то же: «Спрячь свой Освенцим!» - шипели они, но Лидочка совершенно не понимала, о чём это они, о каком Освенциме идёт речь, она себе и такой нравилась, ну, просто очень, за исключением размеров груди, не замечая, что смотрится не стройной ланью, а тощей коровой и даже с выменем, учитывая наличие у неё так не нравящегося ей большого бюста.
Тем ни менее, вскоре некому стало делать ей эти регулярные замечания по поводу её худобы, потому что в живых у неё остался только отец, правда, в силу жизненных обстоятельств он даже не заметил, как Лидочка превратилась в Лидию Вадимовну.
А потом в её жизни случились некоторые перемены, когда Лида стала ещё худее, чем была в свои 19 лет, правда, через какой-то период времени она вернула свои утраченные формы и снова стала смотреться как тощая корова с большим выменем. И вот тут-то в таком её виде и повстречал её уже почти на склоне своих лет Вадим Петрович.
Первое, что воскликнул отец, увидев уже взрослую дочь, было:
— Как-то ты тоща, поправиться бы не мешало!
И тут же забыл о том, что только что брякнул, вместо положенного приветствия.
Но, теперь уже Лидия Петровна не очень-то стремилась выполнять наказы своего отца, хотя после пары крутых жизненных виражей, когда худела, походя на реального заключённого смертника, потом снова возвращала свои формы, и теперь давно уже вокруг означенных мест Лидочки нарисовались те 10 сантиметров, которые ей не нравились, но делать с этим она ничего не хотела, и к тому же ей просто надоело постоянное чувство голода, когда она заработала ещё и гастрит, вечно сидя на каких-то экзотических диетах, будто у неё был вечный, не проходящий пост.
И надо бы сказать, что Вадим Петрович всегда был очень охоч до женской половины, и дочь его знала об этом, периодически всё же встречаясь с ним, хотя он рано оставил её. Но ей и в голову не могло прийти, что её отец, которому стукнуло уже ни много, ни мало, а восемьдесят, всё так же сохранил привязанность к своим прежним пристрастиям.
Тем не менее, это было так, он не смог избавиться от своей любви к женским прелестям, будучи уже совсем стариком, когда остался без жены и без своих бывших любовниц, о которых он с гордостью рассказывал Лидочке, со всеми интимными подробностями, смакуя каждую, о своих похождениях на фронте постоянных измен, как о похождениях бравого солдата Швейка, хотя служа в армии, всего-то играл на трубе в армейском оркестре и ещё в карты. Но это бы ладно, Лида и сама давно была уже не девочка, правда, всё же не совсем понимала такого рода высказывания со стороны всё ж таки её родного отца, а не постороннего мужчины, но делала скидку на его возраст и называла про себя его только старым идиотом. О чём он, конечно же, даже не догадывался и потому во время визитов к нему дочери, с упорством барана продолжал пялиться в экран телевизора, не замечая её присутствия, пытаясь заглянуть под юбку выступающих танцовщиц, дабы рассмотреть те самые подробности, о которых так часто рассказывал, когда задирали подолы юбок, обнажая красивые стройные ножки, уже совсем другие женщины, не из его швейковских новелл, но ему было плевать на это, главное было, это увидеть давно забытые пейзажи, тем самым напоминая Лидочке вуйариста, потому что она догадывалась, что на большее её отец в свои годы уже не способен, как только посмотреть и пустить вожделенную слюну, будто ощутил у себя в ладони те самые стройные ножки, даже не зная о том, что мама Лидочки ещё до свадьбы наставила ему, великому Швейку, рожки, и что Лидочка, которая ухаживали за ним, как за родным, вовсе не была его родной дочерью.
Но-о, Вадим Петрович, всё мня себя половым гигантом, каждый раз, как в телевизоре на сцене появлялась новая красотка, будто какой-то паша в гареме, прищелкивал языком, где-то высоко у себя под небом и давал ей оценку привычно по пятибалльной шкале, словно всё ещё сидел за партой в школе, а не развалился на мягком диване, выставив вперёд свои босые опухшие от сердечной недостаточности ноги.
Но, как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, не плакало бы по своей ушедшей в небытие потенции, а чтобы никто не догадался и собственная дочь тоже, будто это её волновало больше всего на свете, то, что он давно не гигант, а тем более не половой, то престарелый отец, тот самый старый идиот, всё убеждал Лидочку в том, что у него, не смотря на возраст, нет простатита.
Зачем он говорил всё это ей, о своём бесконечно отсутствующем простатите, Лида всё же не совсем понимала, но потом неожиданно открылась вся истина его соображений, оказывается, Вадим Петрович давно уже подыскивал себе женщину на замену ушедшей в небытие жене, правда, о любовницах в дополнение к жене, как привык, уже даже не заговаривал.
И всё равно, слушая эти его постоянные швейковские байки про то, какой он гигант, глядя на его опухшие слоновьи ноги, потом на огромный живот, который он уже даже не пытался втянуть, потому что не мог, и было это бесполезным занятием, слыша тяжелое дыхание Вадима Петровича, который ещё и рассказывал о том, как каждый день в её отсутствие, как герой Джека Николсона, тот тоже боролся с возрастом, поднимается на последний этаж, а это был то ли 10-й, то ли 11-й этаж, а сам этот спортсмен-рекордсмен по по взятию высоты лестничного пролёта жил на третьем, и там ещё и делает гимнастику, дёргая своими толстыми ножками с копытцами, словно молодой козёл, хотя был давно старым, ещё и с рожками, как выяснилось, в общем, наблюдая всю эту маразматическую картину под названием "Половой гигант, а то кто же", Лидия Вадимовна думала про себя:
«Боже, да какая тебе женщина, ещё и лет 55-ти, совсем свихнулся? Тебе же сиделка нужна, и инвалидное кресло на колёсах, а не жена в постели, старый дурень! »
Но, видно, вслух- то она этого не говорила и потому старый дурень, считающий себя половым гигантом, её отец, пусть и не родной, да, какая разница, был просто неутомим.
Он не только читал какие-то газетёнки, так и не освоив к своим годам компьютерную грамоту, у него же была на все случаи жизни секретарша, да и его интересы не на компьютерах сосредотачивались, а на бабах, выражаясь простым языком, и та секретарша, которая владела навыками ПК, тоже входила в сферу его интересов, и потому ему ничего оставалось, как шелестеть страницами прессы, слюнявя палец, и переворачивая один и тот же листок по десятому разу и потом названивать по объявлениям тем самым женщинам, с желанием познакомиться с ними и не только.
Правда, те почему-то не выражали особого желания прийти к нему на свидание, не смотря на то, что старый ловелас обещал им даже поляну накрыть, хотя при всех известных обстоятельствах ему вернее было холмик могильный накрыть цветами и пригласить их всех туда на свои похороны с поминками, что б не позориться ещё при жизни.
Но однажды кто-то всё же видно, клюнул на его звонок и на обещанную поляну, потому что Вадим Петрович неожиданно вспомнил о несуществующем у него простатите, потом о дочери, и набрал теперь её номер мобильного для того, чтобы задать крайней для него важности вопрос:
— Что это за таблетки такие, не посмотришь, Лидок, в интернете, у меня не работает,— забыв, что никогда не умел пользоваться компьютером,— вкрадчивым голосом прошелестел в трубку вновь возродившийся к жизни Казанова.
Зная, что для отца, как и для многих других мужчин это является просто мировой трагедией, отсутствующая эрекция, и то, что заняться ему больше нечем, не обрёл в жизни так сказать никаких больше интересов, а были бы ещё какие-то помимо половой жизни, не рвал бы он сейчас на себе волосы от возмущения, что природа так распорядилась, сначала нет желания, вернее желание есть, возможности нет, а потом и вовсе смерть наступает однажды, то Лидочка, конечно же, выяснила и почти сразу, как поступил звонок с такой оригинальной, не обычной просьбой, что за препарат решил попить её престарелый отец. Когда до неё дошла вся правда жизни, которую так тщательно скрывал от неё отец, всё гордящийся отсутствием у себя простатита, ну и своей половой силой, то она чуть не умерла от хохота, таблетки - то, оказалось, были не от простатита, которого, если что, у отца её не было, а для увеличения длины мужского пениса.
Долго смеялась женщина, всё представляя своего отца, не зря же она его придурком старым называла всё про себя и старым идиотом, стоящим с гордым видом и размахивающим слоновьим хоботом, который у него болтался между ног, как выросший половой член.
— Полный идиот! — Резюмировала она, когда ещё и выяснила, что это его дружок, такой же озабоченный, подогнал своему соратнику по уму, таблетки какие- то, вроде как для потенции, это уже он ей, стесняясь, сказал, что от простатита, с которым не мог никак определиться, есть он у него или нет.
Благо, старый дон жуан, всю свою жизнь за своё здоровье трясся, правда, пить ему это не мешало, но пока не выяснил у дочери, что за ерунду ему впарили, не стал принимать таблетки для увеличения полового члена, а то мог же и впрямь ту самую поляну, в виде холмика с цветами, накрыть, не дожив до своего положенного срока.
Долго ещё отпирался старый дурень, где он добыл столь пикантную информацию, всё ссылаясь на того, своего старого приятеля. И наконец, на просьбу всё же назвать адреса, пароли и явки, сдался и сообщил, что прочитал это всё в той же газетёнке, где целыми днями искал себе молодух.
В общем, здорово поработали маркетологи, удачно разместив рекламу о
поднятии потенции, прямо рядом с объявлениями о знакомствах. Что называется, прямо тут же, не отходя от кассы, и кто в дамки, а кто в гроб, учитывая разный возраст желающих взбодрить свой ослабевший аппарат, и не важно, что другой аппарат может подвести, тоже не моложе первого, да, и одна пилюля стоила почти как вся месячная пенсия пожилого человека. Видимо ценой хотели обеспечить успех этого мероприятия.
Короче, и до козла с рожками дошло, наконец, что он только что мог сыграть в ящик, а не в молодого и перспективного Казанову. И он успокоился, продолжив ставить оценки по своей излюбленной пятибалльной шкале знакомым телевизионным дамочкам, раз другого ничего не оставалось, тем более, что им и поляну не нужно было накрывать, а тем более изображать бравого солдата Швейка.
***
А тем временем Лида сама переживала, но совсем по-другому поводу, потому что ей приходилось менять почти весь свой гардероб. Она попросту прибавила в весе. И потому, сидя на сайте, какого-то интернет-магазина, внимательно вчитывалась в комментарии покупательниц с такими же объёмами, какие были теперь и у неё.
Кто-то из женщин, так же как и она, совсем не рад был своему немаленькому размеру и обеспокоен был, хотя бы визуальным уменьшением этих объёмов, приобретая себе какие-то бюстгалтера-минимайзеры, Лида о таких даже не слышала.
А кто-то, наоборот приходил в уныние от того, что совсем не то прислали, не смотря на то, что у покупательницы был даже не «С», как у Лидочки, а чуть ли не «D» или» Е», и женщина возмущенно закатывая глаза, писала: «Но это же не пуш-ап, надо будет что-то подкладывать!»
«Что подкладывать? Тут тачанку надо подложить и катить вперед все своё достоинство, куда подальше...»
Тоже возмущенно, и пожимая при этом плечами, думала про себя Лидия Вадимовна, больше всё же расстроенная, потому что успела уже ощутить всю прелесть таких габаритов на уровне груди, и поняла, на сколько это не комфортно носить такой размер. "Да и для позвоночника вредно. Не ровен час, перегнёшься под тяжестью веса и тротуар ненароком подметёшь..."
"Всё же должно быть гармонично, - всё сокрушалась случившемуся женщина. - А у неё, вон, везде мало, а здесь много."
И уж совсем не кстати вдруг вспомнила анекдот, потому что чуть даже не расплакалась, про дам, о которых говорили: «Ну и что, что грудь маленькая, зато бусы лежат ровно», но, встрепенувшись, взяла себя в руки, плакать не стала, а начала только завидовать таким женщинам, от чего грудь её меньше всё же не становилась.
И пока женщина мучилась, всё выбирая себе что-то подходящее, отец её, тот старый ловелас, страдал вдалеке от неё, то есть они только созванивались, но в гости к нему Лидия Вадимовна не ездила — не в чем было!
И потому, помня, что у него кроме танцовщиц в телевизоре больше ничего нет, то желая поднять настроение пожилому человеку, Лидочка, вдруг вспомнив ещё и о его желании и напутствии ей прибавить в весе, позвонила отцу и радостно сообщила ему эту весть, что всё, дескать, состоялось так, как он и хотел — она поправилась!
Но, Вадим Петрович, который как не мог определиться с тем, есть ли у него простатит или нет, так и тут, совсем позабыл о своих недавних словах «Что-то ты тоща, поправиться бы не мешало…», недовольным голосом брякнул в трубку:
— А ты и так нормальная была!
В воздухе сразу от такого повисла глухая тишина, это опешившая Лидочка замолчала, не зная даже, что сказать на такую неожиданность. Но спустя секунду, взяв себя в руки, сообщила другую новость, сказав отцу:
— Но я как-то странно поправилась, знаешь? У меня всё ушло вверх, был четвёртый, а стал шестой.
И тут снова повисла напряжённая и угрожающая новой неожиданностью для Лидочки тишина — это престарелый половой гигант, всё же что-то ещё помнящий в этой жизни, не только сомневающийся на счёт своего простатита, на том конце провода задумался и потом мечтательно произнес:
— Да-а, шестой это хорошо!
Но Лидия Вадимовна, плюнув на все условности, зная теперь точно, что представляет из себя её отец, с которым они долгое время не виделись, даже не сказала уже, а просто влепила ему:
— Знаешь, отец, я бы на твоём месте так не возбуждалась...
И уже продолжила известным анекдотом:
— Мужчина, мужчина, а вам сколько лет?
— 80...
— А я бы вам не дала!
— А мне уже и не надо!
Что прозвучало совсем уже не анекдотом, благо в ответ на свою дерзость Лидочка услышала только тихое подхихикивание на том конце провода, потому что ничего уже не оставалось, как только смеяться над своей глупостью, над своим простатитом и вообще, над отсутствием у себя полового гигантизма, ибо всё же надо, что-то в этой жизни ещё помнить и не забывать, ну, хотя бы то, сколько тебе лет, а не только, сколько баб было у тебя за много лет. А ведь годков- то совсем не мало, восемьдесят уже стукнуло, вот цифра - то, точно гигантская, а не половой потенциал.
11.05.2019 г.
Марина Леванте