Фень-Янь 07. Болтана

Феронин
Предшествующий текст http://www.proza.ru/2019/05/09/1910

- Леонид! –  окликнул его Диоген. – Наконец ты проснулся! Я отвечу на твой вопрос по поводу круга. Это не мы держим тебя в нём. Круг – твоя гордыня. Понимаешь? – Диоген распрямился. Предисловие в его диалоге не было предусмотрено.

Вихрин вздохнул обречённо. Помолчав, он встал и переместился на скамейку. Круг света последовал за ним.

… Откуда-то издалека донеслись аккорды. Играли «Солнце взойдёт» из Бременских музыкантов… Леонид-который-в-воде понял, что и дальше продолжает плыть, одновременно с тем, как один из объективов его внимания наблюдал за сценой с Диогеном. А темнота над водой оказалась окрашенной в робкие нежно-розовые тона. На небе проявилось скомканное одеяло из почти сплошного слоя низких туч, разрывающихся ближе к горизонту, где берег-богатырь признавался изменчивому морю в своей вечной дружбе. Низкие клубящиеся тучи всё больше окрашивались в электрический розовый, будто в тёмно-серую жидкость вливали самосветящийся состав. Стал виден разгорающийся неоновым светом слой, причудливо растекающийся всё больше поверх моря...

- Я, разумеется, догадываюсь, на что Вы намекате, - упавшим голосом ответил Леонид, - но мне это трудно осознать как реальность.
- Неплохой ответ, - заметил Диоген. – Это закономерно, ведь ты всю жизнь достигал целей, сформулированных не тобой для тебя, не занимаясь собой, оставив осознание себя в зародыше. А себя хорошо бы взрослить, и растить, и питать. Если так не поступать, то позже сложнее исправить такое упущение.

- Мне трудно говорить с Вами, Диоген. Проще думать, что я в бреду… - уныло протянул Вихрин.
- А я тебе помогу! – бодро ответил Диоген. – Поговорим привычными тебе терминами.
- Откуда Вам известно, что мне привычно?.. Ах, да, Вы же – это я…

… газовый взрыв из кинофильма, вдруг застывший и ставший розовым, распластанный невидимым давлением вдоль поверхности воды... розовый поток клубящегося огня изо рта огромного невидимого факира, враз замедленный настолько, что выглядит замершим, хотя как-то и чувствуешь – картина живая, очень медленно меняющая формы и краски… выдох Солнца, что можно узреть в час его восхода…

- Леонид, я знаю, ты прислушиваешься к психологии. А та говорит о психической  энергии.
- Не самый чёткий термин, - вздохнул Вихрин.
- Давай здесь не смотреть в микроскоп. Просто прими такой термин интуитивно, как в своё время физики говорили об эфире и делали открытия. Им это не мешало, хотя сегодня понятие эфира больше не признаётся официально. Так и психологи, сегодня пользуются терминами «энергия», «потоки энергии», говоря о психике. Никто не может заранее утверждать, что психология, подобно физике, не сделает ещё множества открытий.
- Да-да, понимаю, - вяло заинтересовался Вихрин.

- Проведём аналогию. Для этого рассмотрим вполне реальные потоки солёной воды на Земле, мощные океанские течения, - которые не смешиваются друг с другом, из-за разности температур и плотностей. Когда такие течения встречаются, они находят пути разминуться, и каждое идёт своей дорогой. Разумеется, какое-то смешивание будет, но основной поток пойдёт дальше. Это ведь понятное описание? – уточнил Диоген.
- Понятное,  - подтвердил Вихрин.

- Течения формируются вращением Земли, влиянием Луны, могут меняться, но у них уже есть свои границы, своя инерция, и на изменения требуется энергия.
- Да, всё так, - Леониду, казалось, немного полегчало.

… Ветерок всё пел. – Луч Солнца золотого…

- В психике у Вас, голубчик, - вдруг подключился Айболит, - представьте, тоже есть  течения. В одном человеке могут умещаться с виду несовместимые черты. Подобно течениям. И гордыня – одна из мощнейших таких черт. Факторы, создавшие её, Вам не видны, как обычно не видна Вам и она сама. Вы пока не были настолько сфокусированы в своих путешествиях по внутреннему миру себя. Гордыня, возможно, есть и фактор, и течение, в этом её особая опасность.
- Ах, вот Вы к чему. Понимаю, - сказал Вихрин.


- Вот и хорошо, дорогой Вы наш, вот и славно. – Айболит заулыбался и встал сзади Вихрина. Принявшись массировать Леониду затылок, посмотрел на Диогена. Тот принял эстафету.

- Аналогия помогает понять, как можно потерять направление, когда, кажется, движешься точно к цели. Просто сносит течением. Если оно сильное, то будет уносить быстрее, чем приближаешься… Важно осознать: есть причины, которые не сразу понимаешь, но они воздействуют постоянно, как притяжение Земли. – Диоген сделал паузу, вопросительно глядя на Вихрина. Тот откликнулся.
- Это очень интересно, но всё ещё не даёт мне возможностей. Нужны факты, - быстро сказал Вихрин.

… Уже вырисованный мощный взрыв света, по небу и тучам над морем мчащийся к пловцу из места, где встанет Солнце. Замедленный, словно кто-то взял его под свой контроль, намотал на пружину времени и теперь медленно позволяет раскручиваться, любуясь им во всех фазах…

- А я что говорю? – Диоген обрадовался. – Как же ты эти возможности найдёшь, если почти ничего не делаешь в этом отношении? Говорят, что дорогу осилит идущий? Вот и по этой дороге нужно пройти. Внутренний мир, чувствоведение – это отдельная наука, дорогой Вихрин! – Диоген подошёл ещё чуть ближе. Его фонарь то вспыхивал ярче, то уменьшал интенсивность свечения.
- Предположим, - ответил Вихрин, - но не факт. Диоген улыбнулся.
- Леонид, ты ведь смотрел на солнечную или лунную дорожку, просто так, для удовольствия?
- Само собой, все люди когда-то смотрят на такие вещи.
- А если смотреть взглядом научного исследователя, ты там попытаешься ухватить закономерность?
- Попытаюсь. В этом суть научного исследования – искать закономерности.
- Теряя уникальность факта?
- Отчего же теряя?
- Может, оттого, что разум не может мгновенно ухватить эту постоянно меняющуюся игру? Особенно в сильный ветер. А, Леонид? Тогда даже в обыкновенной луже блики так заиграют, что запомнить их до мелочей станет невозможно. Не говоря уже о бликах на реке, на озере, на большой воде. Не говоря уже о всей Земле со всеми океанами. И не говоря об удовольствии, с которого мы начали, - Диоген загадочно улыбнулся.
- Что за ерунду Вы говорите?
- Леонид, я говорю о фактах. Тебе по сути нечего возразить, и ты переходишь к давлению на психику?
- Дайте мне определение Вашей сути, тогда и поговорим.

… Вспышка нежно-розового, приятная глазу, такая грозная в своих размерах и из-за низких бородатых туч, такая сильная своим контрастом с сумраком, что кажется – внутри этих облаков горит плазменный жар. Привет от Солнца восьмиминутной давности. Огромное небо собирается открыть свой единственный светящийся глаз. Эта розовость пока ещё только в облаках, а морские волны хранят свой собственный цвет.

Далёкий берег, грядой протянувшийся как раз там, в секторе восхода, углубляющий тень горизонта, подчёркивающий розовую волнистую бахрому неба.

Верхняя линия, абрис этого берега начинает прорезаться каждой зазубриной, как линия ключа. Борозда, где встретились глубокий, будто густой, тусклый тёмно-серый с ярко-розовым, доходящим в своём трепетном свечении почти до кораллового,  так иногда выглядит человеческая плоть на просвет -  мочки ушей, подушечки пальцев. Представляется, что там идёт гигантская сварочная работа, чтобы вырезать берег из неба…

- Нет проблем, Леонид, - откликнулся Диоген. - Я определяю, что ум человека работает как творец моделей в себе. Он не  пребывает в факте как есть, не становится сам лужей под ветром, а имеет дело с косвенным отображением факта в себе посредством восприятия. Это можно попробовать сравнить с фотографированием. При этом фотографируется уже не реальность, а её восприятие. А логика применяется к идеализированной модели, что уводит от факта ещё дальше.
- Диоген, Ваше определение нельзя пощупать.
- А ты уже научился щупать ум, Леонид? – Диоген пристально посмотрел на Леонида, его взгляд стал особенным, пронизывающим. У Леонида закружилась голова. Всё смешалось, верх и низ перепутались.

Леонид  о чём-то говорил с Диогеном и Айболитом, но тут же забывал сказанное, продолжалось это долго. Затем верх и низ вернулись на свои места, головокружение отпустило, и осталось лишь чувство, что необходимо вспомнить этот разговор, так как там обсуждалось что-то важное... Но не было сил вспомнить.

*

 Из состояния транса Леонида вывел голос Диогена.

- Ты, Вихрин, когда, к примеру, читаешь объёмную книгу, обычно там видишь лишь то, что способен понять сейчас, остальное ускользает, потому, что находится не в фокусе твоего внимания.
- Да, так бывает, - подтвердил Вихрин.
- Возможно, с этим связан эффект новых находок, при перечитывании того же текста спустя время. Вспоминая аналогию с фотографированием - ты уже иначе сфокусирован, или  появились дополнительные объективы, так что ты можешь видеть больше фотографий одновременно.
- Понимаю, - кивнул Вихрин.

… Восприятие наполняется усиливающейся энергией освещения. Буйство красок, оттенков на самом волшебном полотне мира.

Приятное чувство, когда нарастающая волна освещённости, изгоняющая сумрак, вливается потоком в мозг и меняет там всё, независимо от воли, от мыслей, своим чередом. В такие моменты внутри, на душе, всегда теплеет, и как-то уютнее.

Чувство, вдвойне приятное своей масштабной красотой и возвышенностью  переживаний, проходящих настолько естественно, без всяких усилий, что невольно радуешься и хочется петь из благодарности или сиять счастливой улыбкой…

Диоген помолчал, хитро посмотрел на Вихрина, и спросил:

- Часто ли ты, Вихрин, читал книгу именно с желанием просто понять, почувствовать автора, разгадать, что именно сам автор туда вложил?
- Я... – Вихрин задумался.
- Без настроенности понять автора, а это значит – целиком весь текст, а не его отдельные части, есть риск отфильтровать или не заметить то, что найдено автором, но не влезает в избранный тобой метод, или не пропускают именно твои настройки.
- Риск... не влезает, - бормотал Вихрин. – Ага... Понимаю: мой метод настраивает видеть только своё в авторских формулировках, и это мешает оценить, осознать мысль автора в целом.
- Да. Твой метод может и факты отмести, точнее, их отображения через автора, - как будто их и не было, а автор - покажется неадекватным. Как говорится, выплеснуть младенца вместе с водой. Важно, что метод вообще как-то настраивает, и ты уже не готов ко всему, отчего не можешь оценивать автора как есть и в целом.
- Неадекватным, - повторил Вихрин. – Это потому, что мои и автора убеждения почти не пересекаются. Возможно, возможно...
- Скажем, - продолжил Диоген, - когда используют научный метод, то всё необъяснимое объявляется ерундой. Вместо того, чтобы выйти из зоны комфорта, внимательно и трезво всмотреться. Осознавая, что результаты любого метода могут быть истолкованы по-разному, и зависит это от личности толкователя, от характера этой личности.
- Это верно, такое случалось. Правдивый учёный должен корректировать модель, а не отметать материал. Отметание происходит из-за страха потерять авторитет, работающий и на получение бюджетов. – Подтвердил Вихрин.

… Блистающее око взошло, протянув дорожку – кажется, решись по ней пробежать или каким-то чудом пролететь, всего несколько волшебных усилий – и обнимешься с самим Солнцем…

- Ценю твою честность, Леонид. – Диоген внимательно всмотрелся в Вихрина. Заговорил вновь. - Ещё немного о реакциях при чтении. Не мучила ли тебя мысль записать что-то на полях, а то и опубликовать ответ автору на каком-то сайте, задать вопросы, поспорить?
- Бывало, - кивнул Леонид.
- Задумывался ли ты при этом, к чему будут обращены твои вопросы? К оригинальной мысли автора, или к своему отклику на прочтённое? Часто ли ты, желая поспорить с автором, спрашивал себя: а понял ли я автора до конца, или что-то сам себе вообразил? Может быть, важно смотреть именно в этом направлении, придержав желание спорить?
- Может быть… - Протянул Вихрин задумчиво. - А возможно ли вообще точное отображение авторской мысли во мне?
- Проверить на все сто невозможно. Но за счёт объёма текста, если такой текст обладает достаточной целостностью и точностью, можно стремиться к высокой степени понимания, - тоже задумчиво откликнулся Диоген.

…Исполненные благоговения мгновения, пока ещё можно смотреть на Солнце без защитных очков и любоваться, наслаждаясь гаммой цветов и теплом внутреннего отклика…

- Хорошо, - оживился Вихрин. - Посмотрим на результат. В итоге, благодаря автору, и моему восприятию, возникают реакции в моём сознании, а реакции - это и есть факты. Можно сказать, создаются новые внутренние факты. Возможно, не те, что в точности у автора, но факты будут, - с улыбкой заключил Вихрин.
- Верно, Вихрин! И ты будешь спорить с собственным откликом, который и есть новый факт твоего внутреннего мира. А изначальный факт внутреннего мира писателя для тебя уже не факт, а предмет изучения, который ты потом научно усреднишь, разотрёшь, и забудешь.
- Отчего же непременно разотру? – возмутился Леонид.
- Я тебе, Вихрин, могу хоть сейчас выдать множество цитат из того, что ты уже прочёл. Прозвучат ли они тем же смыслом, что раньше? Уловишь ли ты авторскую мысль? Или увидишь ещё один свой внутренний отклик, и станешь заново спорить с самим собою? Откликнувшись на ту же мысль ещё одной своей гранью.
- Да, это не исключено, - признал Вихрин.
- Не исключено. И автор тебе ответить не сможет, обратной связи нет. А если бы и смог, для него тот факт уже стал прошлым, былиной оброс, трансформировался. Жизнь – это движение, не так ли? Факты в психике писателя обрастают связями с новыми фактами, сами при этом меняясь. Вот почему, Вихрин, я думаю, что ведение споров – вещь тонкая и, как правило, неуместная, неплодотворная.
- Ну, это как подойти. Если хорошо сразу всё определить…

…Кажется, что неслышно играет музыка – невероятно, чтобы тут могло обойтись без неё. Просто сейчас она входит через глаза, а, возможно, и как-то ещё – проникая в душу… Никогда не надоедая. Восход солнца волнует, будоражит …

- Да. Любой серьёзный спор – это, сначала, определение его понятийного поля. Но поле –  умозрительная конструкция, отличная от фактов и более изолированная к статичности, да и сами спорщики не являются носителями так называемого чистого разума, обладая каждый собственным характером. Обсуждая свершившееся, они создают факт спора, моделируя прошлые факты посредством тех концепций, которые понятны сразу всем, путём сравнения моделей, выявляя общее, о чём могли бы согласиться. В процессе спора они уже не пребывают в факте того, о чём говорят. Они как бы консервируют, фотографируют свои впечатления, выкладывают эти фотографии друг перед другом, и начинается нечто вроде игры «найди десять отличий» и «найди двадцать сходств».
- Пожалуй, да, так и есть, - откликнулся Леонид.
- Всё это, пусть интересные, но игрушки, Вихрин. Чтобы иметь дело с фактами, надо найти в себе мужество, и просто иметь дело с фактами. Тут мы сразу приходим к мысли о таком искусстве, в котором научный метод как он есть -  лишь один из инструментов, а не предмет поклонения. Для того же, чтобы продвинуться к фактам, требуется продолжать искать не только новый материал для исследований, но и улучшать сам метод. Например, учиться сонастраиваться для разговора, а не спорить. Ещё, учиться так настраивать свой характер, чтобы тот не мешал рассуждать трезво, честно, целостно. Что скажешь?
- Очень интересно, - быстро сказал Леонид, - никогда не думал в таком ключе!
- Между прочим, эти спорщики в твоей голове не надоели тебе, Вихрин? Они ведь пожирают тебя изнутри, не приводя ни к какой истине. Есть, может быть, способ их успокоить? Ты же слышал о практике йогов по остановке внутреннего диалога? Слышал, я знаю, и даже пробовал останавливать, но постоянно что-то выскакивало. – Вихрин усмехнулся, и просто кивнул в ответ.

… Стереотип или неотъемлемая искра в душе, альфа или омега, но приходят мысли о божестве. Неужели кто-то есть творец всех феноменов? Говорят, нам не прыгнуть выше головы,  в наших терминах и уровне мышления не выразить и не постичь высшее существо… Однако же, мы можем восхищаться и брать эту дарованную радость с тихой искренней благодарностью, нередко переходящей в неудержимое бурное ликование! Чем не постижение и не выражение…

- Я поделюсь с тобой соображением, Леонид. Попробуй подвергнуть самому честному сомнению каждого спорящего. Устрой им проверку скептицизмом. Предположу, это поможет заткнуть их, они ведь не более, чем рабы какой-то концепции, вцепившиеся в тебя через неё, как комар в дыру человеческой кожи, и пьющие твои соки, образно выражаясь. Или, как вариант, скептицизм поможет выявить в себе ярый фанатизм. Что думаешь?
- Попробую, - пообещал Вихрин. Диоген как-то особенно посмотрел на него, будто хотел ещё больше выделить то, что сейчас будет сказано.
- Затем отыщи свои собственные ощущения, которые и подскажут тебе, что же из всей этой каши верно для тебя. Эта определённость важна: ощущение, что нечто верно для тебя изнутри. А не соответствие некой авторитетной конструкции, теории, чьему-то мнению или убеждению... – Леонид кивнул. Они помолчали.
…Музыка стихла…

- Теперь, Леонид, снова о модели, подменяющей факт. Модель нужна ещё и затем, что факт невозможно повторить, он бывает лишь раз. Факт даже рассказать полностью невозможно. Ты либо его участник, либо не участник, и в случае неучастия любая информация о факте – уже модель, рассказ о факте.  Искажения информации, различные интерпретации. Ведь люди так же уникальны, как факты. С учётом этого, в изучении человека принцип «эксперимент – критерий истины» затруднителен, а иногда - неприменим, а то и абсурден. С позиции этого принципа, и человека–то не существует, ведь человек не может доказать собственное рождение экспериментально! Как и всякий последующий миг жизни, неповторим, уникален, и не может быть доказан экспериментом. Можно ли тогда утверждать, что рождение человека, и, как следствие, существование в принципе, не истинно? Согласись, Леонид, что это абсурд, - улыбнулся Диоген.

- А как без эксперимента? Тогда невозможно будет общаться. И достигать практических результатов.
- Это уже совсем другой разговор. Речь о фактах, Вихрин. Ты уже, можно сказать, признал, что ради практичности факты подменяются моделями.
- Ну, положим, что я Вас понял, Диоген. Да, в пределах заданной точности, это вполне допустимо. Это не мешает достигать практических результатов.
- Да, но тут снова важно оговориться. Практические результаты нередко дают сбой и требуют доводки, это раз. Практические результаты будут возможны лишь в определённых пределах, в своей нише, - это два. Евклидова геометрия хороша, к примеру, для обмера небольших площадей. Можно ли с её помощью точно подсчитать площадь всей Земли? А поможет ли она в изучении человеческого счастья, при какой угодно заданной точности?
- Понял я, понял. Оговорки принимаются, - ворчливо откликнулся Вихрин.

- Спасибо, дорогой Леонид. А теперь уточни, почему ты сам о таких вещах вспоминать по жизни не любил? Ведь тебе всё это известно.
- Да откуда я знаю? Дел было много! – буркнул Вихрин недовольно.
- А если честно? – Диоген подошёл ещё чуточку ближе, фонарь замерцал чуть живее.
- Честно, честно... Кому нужна эта честность? За неё никто не платит… - Вихрин вздохнул и уставился в никуда, раздумывая о честности. – Если думать честно, то это инерция мышления, привычка к комфорту. Давление менталитета, желание быть значительным в глазах окружающих. И - в своих глазах…
- Хорошо сказано, Леонид. Выражаю искреннее восхищение проявленной тобой мудростью, - лицо Диогена осветилось радостью.


- Да какая там мудрость? Просто …
- Посмотрел трезвее, самостоятельнее, глубже?
- Можно и так сказать.
- Но у тебя ведь не развилось рентгеновское зрение? Может быть, ты научился видеть в ультрафиолете, и это прибавило тебе проницательности? Быть может, ты пошёл по стопам Гёделя, размышляя о противоречивости арифметики, и это помогло тебе понять себя лучше? – Диоген улыбался.
- Какое там, - Вихрин впервые улыбнулся. Не так широко, как Диоген, но улыбнулся.
- Значит, - продолжил Диоген, - можно сказать, что ты углубился в себя, пройдя сквозь слой гордыни?
- Диоген, можно на ты?
- Пожалуйста, давай. Буду только рад! Ведь я с тобой на ты уже давно.
- Хорошо. Слушай, Диоген, ты же знаешь, я не мастер погружаться в себя.
- Что же тогда произошло, Вихрин? - хитро прищурился Диоген.
- Ну… я иначе прицелился, что ли. Уточнил настройки? Не знаю, как и сказать. – Вихрин пожевал губами, задержал одну ладонь в другой, повращал головой, бросая косые взгляды по сторонам. Потом сплёл пальцы ладоней «лесенкой», вздохнул, и облокотился на них подбородком. – Я … - Вихрин закрыл глаза. - …просто захотел быть честным с самим собой, и ощутил, что так оно и случилось. Прислушался к себе.
- Неплохо. Может, в этом ключ, Вихрин? Наедине с собой рисоваться нет смысла. Когда говоришь на публику, то скатываешься в рисовку имиджа, жертвуя правдивостью, или вовсе забывая о ней?
- Не без того.
- Док, а мы делаем успехи! – обратился Диоген к Айболиту с широкой радостной улыбкой.
- Категорически! – поддакнул доктор с улыбкой.
- Что за секретный код? ? – подхватил шутливый тон Вихрин. – А ну, быстро признавайтесь!
- У Вас, голубчик, паранойа секретного кода, - рассмеялся Айболит.
- Да ну? Это плохо? – подыграл Вихрин.
- Иногда это спасает жизнь, - задумчиво отозвался Диоген, смотря на Вихрина. – Леонид, ты сверился с собой, и сумел дать себе правдивый ответ. Вот что, думается мне, произошло.
- Ты о том, что я признал своё тщеславие и не покормил его в этот раз? Все мы когда-то бываем… - Вихрин запнулся. Он выглядел удивлённым. – А где … куда… - Вскочив со стула, Вихрин сделал шаг к Диогену. А тот вдруг порывисто обнял Вихрина, отошёл на шаг, полюбовался, с самой заразительной из своих улыбок, и хлопнул Леонида по плечам.
- Поздравляю! Ты справился с обручем, здесь и сейчас. – Вихрин зачем-то оглянулся на стул. На нём сидел доктор, и улыбался за компанию.
- Не спешите, батенька, радоваться, - заметил Айболит с грустью в голосе. – Проснувшись, Вы столкнётесь с той самой инерцией. Множество процессов Вашей психики будут или против Вашего открытия, или им будет просто всё равно, но «кушать» энергию им будет хотеться ещё больше.
- Я догадываюсь, - медленно кивнул Вихрин.
- Леонид, а давай закрепим успех? – Диоген выглядел воодушевлённым. – Скажи, можно сформулировать какие-то правила, скажем, науки о себе внутреннем?
- Азартный ты парень, Диоген, - пошутил Вихрин.
- Вопрос с подвохом.
- Да? Я такие люблю. Хорошо, думаем вслух, мы же заодно? – Вихрин улыбался уже вполне уверенно.
- Давай, давай, не отвлекайся! – шутливо застрожил Диоген.
- Я так думаю, что достаточно быть правдивым с самим собой. Именно это условие принципиальное.
- Почему?
- Если вводить больше сложности, появится и больше ограничений. Чем проще принцип, тем он универсальнее.
- Его можно пояснить точнее?
- Я бы подчеркнул, что важно сверяться именно с собой. Может быть много внутренних голосов – родителей, друзей, авторитетов, каких угодно. Важно почувствовать именно себя. Свои глубинные ощущения. Особенно – невербальные.
- Дальше?
- Критически всматриваться даже в это чувство, пока не появится ощущение именно себя. Своего рода настройка себя на себя. Умение услышать себя, почувствовать себя. И довериться себе.
- Хорошо. Что ещё?

- Ещё... так называемый научный подход, с его экспериментом как критерием истины и привычной логикой, изначально полностью исключает изучение индивидуальных фактов жизни конкретного человека. Их может изучить только сам человек. И только ненаучным способом. По сути, по определению ненаучным. Вот почему выводы, сделанные из научной картины мира, могут не помочь в изучении себя. Вот почему та же теорема Гёделя о неполноте неприменима к внутреннему миру, где возможно единственно верное и непротиворечивое ощущение себя. Несводимое к выводному знанию, формулам и законам. Это ощущение себя не принадлежит к полю сегодняшних научных данных, и потому не может быть рассмотрено и обработано той наукой, что есть сегодня.

- Как же изучить себя?

- Чувствуя, ощущая, замечая себя, давая себе расти изнутри – позволяя себе дышать и жить. Доверяя себе в этом. И – соответственно действуя. – После этого слова что-то изменилось.

Послышались странные звуки, они нарастали, в них угадывался ритм… Как будто что-то приближалось, оповещая о своём приближении треском. Когда вступил первый инструмент, Леонид узнал автора и мелодию. Didier Marouani, восьмая часть полотна Space Opera.

Продолжение http://www.proza.ru/2019/05/10/97