ХХ птерон
На Параллельных Коморских островах странные андроиды с объёмным абстрактно-арабесочным таинственным орнаментом из материала похожего на твёрдый шёлк, расположенным на левой ягодице, занимались полисексуальными играми ежедневно. Держаться за этот орнамент было очень приятно, и это доставляло особое удовольствие.
Сибилла стояла на четвереньках посреди Библиотеки. На ней была розовая прозрачная блузка, под которой соблазнял голубой прозрачный лифчик. А ниже – только спущенные до колен красные трусики. А рядом стояла голая директрисса с плёткой в руке. На левой ягодице Сибиллы красовался огромный засос.
- Это ваших зубок дело, - поинтересовался я, указывая на Сибиллу.
- А чьих же ещё? – плотоядно ответила директирисса, и, указывая плёткой на пол, сказала: «Становись рядом».
Меня долго упрашивать не надо.
Плётка и директрисса были в ударе. С львиным рычанием мы с Сибиллой грызли друг друга и обзывали нашу любимую садистку самыми грязными словами.
Город из студня. Здания колышутся и подрагивают в лучах зеленовато-бордового солнца-полумесяца никогда не скрывающегося за горизонтом и никогда не меняющего формы. Некоторые здания прозрачны и полупрозрачны и через их подвижные стены видны все интимы в кривозеркальной трансформации таких же студенистых расплывчатых существ постгуманоидного склада освещённых тусклым светом желеконсистентных ламп. Идёшь словно по трясине по синему сфагнуму запредельных болот. Навстречу летят студенистые птицы, прохожие студенистые разных форм и деформ. Можно съесть кусок здания как вишнёвое желе, кусок гражданина Студенистой республики как имбирную пастилу и это не будет считаться каннибализмом, можно съесть кусок облака, солнца и неба, даже кусок самого себя и кусок своих студенистых мыслей… Клоакоминация андроидных пластичных тел. Инферналлоинъекция прототекучей метаделирионной плазмы.
Когда я перечитывал «Автокатастрофу» Балларда, в Библиотеку пришла симпатичная брюнетка. Через пять минут я уже познакомился с ней. Звали её Барбелла. Я остолбенел.
- Я слышал о Вас со сне, когда мне читали первую главу «Порнономикона».
- Это я его написала.
Вечером мы лежали у неё дома. Маленькая острая грудь. Худоба. У неё нет менструаций, потому что у неё нет яичников и матки. И никогда не было. Зато у неё шесть малых половых губ и два клитора. Часть печени у неё из сапфира. Я этого не видел, но я в это поверил. Одурманивающий запах из небритых подмышек. И непередаваемый аромат межножья. Одические излучения из влагалища. Её попа вся в засосах. Однажды Сибилла пришла ко мне вся в изорванной одежде с царапинами, ссадинами и засосами на лице и по всему телу.
- Я неплохо провела время с ребятами из грайнд-группы Sadofucker. А теперь хочу провести с тобой.
Тощие ягодицы Барбеллы, как две камбалы меняли цвет по мере того, как я их охаживал ладонями, а затем ремнём. Засосы становились ярче, как пятна у коралловой рыбы. Барбелла похотливо выгибалась. Бежево-голубоватый синусоид её талии. Лобок эффектно меркурианский. Подмышки словно левиафаноонерические колибри. Соски; – как два нетопыря в бледно-розовых ареолах наступающих сумерек. Баракка!
Сны вылазят на плоскую поверхность реальности как дождевые черви во время дождя. Мы слизываем их двойными языками. Телепортация в Порт Святых. Мы вместе с дисангелом ZZ44. Фиолетовый с алыми длинными волосами и чёрными крыльями. Вампириозное либидо уложено демонстративно на блюде и подаётся к столу подмышек и чайных сервизов золотая форма сосков груди атласно-фреййической мамматозное состояние в эпигаллюцинаторном абраксасе.
Я играюсь с членом карманного гомункулуса. Верхняя часть его тела закрыта железными доспехами, нижняя обнажена. Его член как спичка с гиацинтово-лиловой головкой, а яйца как маковые зёрна в мягкокошачьей шелковистой мошонке. Выстрел фосфоренцирующей синей спермы. Прямо мне в глаза. Я теряю ориентацию. Я плыву по сине-молочному морю. Меня съедает чёрный прозрачный ихтиозавр с человеческим фаллосом, торчащим из левого глаза. Космос как тутовая ягода её ест гомункулус и фиолетовый дисангел ZZ44 в депиляционном делирии голубых подмышек красные журавли и октаэдровые совы левитирующих деревьев в коричнево-синем закате волновых неоалий лактоидные анусы излучают фелла-фонический свет.
Мы вошли в зону самораспадающихся лабиринтов. Здесь обитают голдмонстры – порождение кубистов-генноинженеров. Чудища будто сошедшие с голограмм сумасшедших художников-кубистов. Все эти создания покрыты листами сусального золота. Из чёрных нор выползают сколопендры величиной с аллигатора, состоящие из сапфирных пирамидальных молекул. Глаза у них могут отделяться от тела и парить где-то рядом. Словно тучи саранчи летели эти глаза нам навстречу.
Версии всех Атлантид претерпевают реанимацию далёких квазаров преимущественно голубовато-салатового оттенка оранжево-фиолетовые кометы пересекают орбиты выщербленного конусоида конусных версий Лемурий и Гондван. Антарктическая алая омела в перенасыщенных юрских отложениях. Капитан Blood на Семиречье южных центурий валеограмма. Нострадамусные версии гиперборейского Марса с Фобосом и Деймосом. Лавкрафтолунные каллипиги скользят по вершинам кельтских дольменов и растворяются в меланоктеическом мираже офтальзавров. Фабрики грёз и гиацинтовых перпеций вливают дозы незафиксированного космогонического грога. Книга изданная в 1491г. за один год до наступления 7000-летия сотворения мира согласно Библии и через 20 лет после рождения великого живописца Альбрехта Дюрера в том же городе. Четыре апокалиптических всадника и четыре ведьмы и четыре апостола образовали двенадцать колен Израиля и зодиакальную версию энигмонемезиды как завершение нюренбергского процесса и возвращения блудного сына.
Всё остаётся на параболах своих. Писать книги в обморочном оргазме. Это невозможно повторить. Тот, кто видит мир в рентгеновском диапазоне не может писать иначе. Люди прозрачны. Ангелы скрыты. Демоны явны. Люди с вытекающими костями. Медленно, через уши, ноздри и анус вытекают их кости молочным сиропом. Люди становятся лёгкими как фиолетовые ангелы. Ангел Д 11 и я остаёмся в тени. Чёрная заря касается копчиков платино-глянцевых облаков и десятки расплавленных кентавров штурмуют крепости и средневековые замки головоногих моллюсков. Бодлеровская великанша выходит из озера Лох-Несс(2) ляпис-лазурного ореола. Рубино-халцедоновые фоморы покрывают стаями цепи скал уходящих к горизонту в Океане Австралолилит. Каменные серебристо-ясписные буревестники несут в клювах железные бюстгалтеры глиптооких богинь и гейш. Лариодрахмы сыпятся из подхвостий амазонитовых пеликанов и берилловых левитирующих фавнов и версий статуй Венеры Неаполитанской. Замок Лло принимает гостей из Пандемониума. Хтоническая гариззайла апофисного параноидадного фарргоста торчит колом в ушастых солнцах джабервоккогалактики. Десять в энной степени томов «Антимиров даймо;о;». Женщины-мафусаилы рисуют перевёрнутые треугольники на скалах Электрических островов в Mare Occultus.
222 хромированных ангела летят на фестиваль в Порт Святых.
Я сидел в отдельной маленькой комнатушке Библиотеки за небольшим овальным столиком и читал «Сексуальные ареопагитики». Лампа под нежно-голубым абажуром струила свои мягкие фотоны похожие на маленьких индиговых змеек, отделившихся от лобка Медузы Горгоны. Светло-бежевый под мрамор переплёт книги из сброшенной кожи коморрских драконов-альбиносов менял свой цвет как испуганный хамелеон в зависимости от того как поворачивался к освещению. Я просидел за чтением около 20 часов, когда в комнату вошёл Д 11. Я отдёрнул занавеску, которая прикрывала глубокую нишу в стене. В темноте смутно проступали очертания женской фигуры. Я шагнул ей навстречу и попал в сияющую прозрачную огромную сферу. В центре этого блистающего голубого шара стояла даймоо Фажжарра. Темно-стальное тело и такого же цвета волосы излучали магнетическую силу; рубиновые груди с золотистыми прожилками приковывали взгляд сильнее чем сапфировая промежность и огромные чёрные крылья закрученные в вертикальные спирали подобно раковинам улитки-прудовика. Белые сверкающие глаза выражали только паринирвану. Спицы чёрного света стали пронизывать шар с разных сторон.
Даймоо ZWQZ будто вырезанная из базальтового монолита с ярко-жёлтыми волосами и ярко-жёлтыми губами и с шестью гранатовыми перепончатыми крыльями смотрела на меня своими гиацинтовыми глазами и скелет будто испарялся из меня а молекулы тела рассыпались и конденсировались на её клиторе стекая золотыми каплями в бездны тиаматических гримуаров.
И всё это происходило посреди пустыни, обломков скал и метеоритов, чахлых трав и сухих деревьев, похожих на рыбьи скелеты.