"К категории детей войны относятся граждане Российской Федерации, родившиеся в период с 22 июня 1928 года по 3 сентября 1945 года, постоянно проживавшие на территории Союза Советских Социалистических республик в годы Великой Отечественной войны. Настоящий Федеральный закон устанавливает правовые гарантии социальной защиты детей войны в Российской Федерации в целях создания условий, обеспечивающих им достойную жизнь, активную деятельность, почет и уважение в обществе".
ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН «О детях войны».
У Валентины – срочная медкомиссия. Очередь сумасшедшая – а у нее время горит, ей надо подписать документы и отправить больного на диализ. Срочно надо, у нее по взгляду врачей – сутки. Больной лежит в отключке от болей, отекший. А Валя его должна срочно оформить. Валентину всю трясет – она надеется мужа спасти. И с санавиацией уже договорились...
Все ее, конечно, пропустили и она свои бумаги отдала медсестре.
И тут вползает бабуся. В шляпке и перчатках. Лицо надменное. Подходит к Валентине:
- Я дитя войны. Мне без очереди.
- По-озвольте, говорит заикаясь Валька, - у меня человек умирает. Вы пойдете только после меня.
- Да как ты смеешь? Я в войну ничего не ела, мы травой питались, да я гусей пасла, я фронту помогала.
- Да вы что? Фронту? Какая молодец! А как?
- Мы вязали для бойцов варежки и на фронт посылки слали… так что пропускай, ты что такое война не знаешь, ты ничего не видела. А я столько натерпелась…
- Я-то не знаю? А вы какого года рождения?
- Я - 44-го.
- То есть вы родились, лежали, извините, сс*лись и ср*лись под себя. А мама из всех сил вас выходить пыталась. Все что осталось ценного, продавала, чтобы вас, орущий масенький комок, выкормить и мужу показать?
Кстати, в отличие от вас, я прошла локальный конфликт, знаю что такое голод и как выкормить дитя, когда у тебя мешок макарон с долгоносиками, а за водой надо на реку идти. А по реке отрубленные головы, уши плывут… И я вам чего-то должна? – Валентина хотела было вцепиться в бабку намертво, потому что жизнь в ее Кольке угасала с каждой минутой… и напрямую зависела от того домчит ли его санавиация с сопроводительными бумагами или нет...
Тут очередь их окружает..
- А сколько твоему мужу, доча?
- Осталось – меньше суток… А так-то сорок будет, если доживет…
- Не пускай ее, доча, вперед, она свое отжила,- сказала высохшая старушка, ожидавшая подтверждения инвалидности.
Бабка посмотрела на сомкнувшуюся вокруг двери кольцом очередь, и со словами
- Я до министра дойду, - бодро зашагала к заведующей.
- Я вот только одного понять не могу… Это ведь наши шестидесятники. Это физики и лирики, это лучшие, те кто сделал огромный рывок в науке… Это вот ради этого гибли их отцы…
- Ты не горюй, доченька. Щчас ваши бумаги подпишуть. Не обращай внимание, - сказал Вальке дед-ветеран ВОВ, худющий, но с достоинством в потухших глазах.
- Да уж... Есть у нас те, кто с любой беды выгоду найдут.
- Это точно: кому война, а кому - мать родна...
- Сидоров. Все вам подписали, бегите, - вышла участковая, оставившая своих больных ради МСЭ.
-Беги родная, удачи вам.
- Ох уж эта любофф…- услышала Валентина шепот за спиной. Она уже мчалась через две ступеньки.