(Репортаж № 36)
«Ни один сукин сын, получивший когда-либо Нобелевскую премию, не написал потом ничего, что стоило бы читать», говорил Хемингуэй. Возможно, в этом он был не совсем прав, но такое заявление вполне соответствовало характеру нашего героя - американского писателя и лауреата Нобелевской премии по литературе за 1954 г. Эрнеста Миллера Хемингуэя (1899 - 1961).
Наследственность писателя, как и у большинства талантливых людей, не блистала психическим здоровьем, и суициды «окружали» его со всех сторон. Застрелился отец, добровольно расстались с жизнью сестра Урсула и брат Лестер. (Шнакенберг Р., 2010). Внучка писателя, фотомодель и актриса Марго Хемингуэй попала в больницу с сильной депрессией на почве алкоголизма. «Спустя несколько месяцев болезнь обострилась, и бывшая модель покончила с собой, приняв смертельную дозу снотворного». (Останина Е.А., 2003).
Детство писателя протекало весьма благополучно, и было наполнено заботой со стороны родителей. Отец Эрнеста Кларенс Эдмонт Хемингуэй был врачом, мать – Грейс Холл – занималась воспитанием детей. Отец с детства пытался привить сыну любовь к природе и естествознанию и делал это искренне, что принесло свои плоды. Мать же мечтала о музыкальном будущем сына и даже заставляла его петь в церковном хоре, но её попытки оказались тщетными. Сам Эрнст с малых лет любил читать и много времени проводил на природе. А после того, как в возрасте 12 лет Эрнест получил от отца в подарок ружьё, охота стала его главной страстью.
Но Хемингуэй не стал бы тем, кем он стал, если бы не обладал врождённой одарённостью. Уже в шестнадцать лет он начал писать в школьные журналы стихи и рассказы. После окончания школы с 1917 по 1918 гг. работал корреспондентом в канзасской газете «Стар». Из-за травмы глаз, полученной в отрочестве, не прошёл военно-врачебную комиссию для участия в Первой мировой войне. Однако считая военную службу своим долгом, он уехал в Европу добровольцем и стал шофером американского отряда Красного Креста. В июле 1918 г. получил ранение в ногу, пытаясь вынести с поля боя раненого итальянского солдата. В январе 1919 г. Эрнест вернулся на родину героем - о нём писали все газеты как о первом американце, раненном на итальянском фронте. А король Италии наградил его серебряной медалью «За воинскую доблесть» и «Военным крестом».
Но от наследственного расстройства аффективной сферы уберечься будущему писателю не удалось. Сначала у него отмечались лёгкие колебания настроения, протекавшие в рамках циклотимии, а длительные гипоманиакальные состояния носили в основном творчески продуктивный характер. Так, одно перечисление его увлечений - бокс, охота, война, любовь к женщинам - свидетельствует о том, что он был, выражаясь современным сленгом, настоящим мачо! Но часто наши недостатки являются продолжением наших достоинств. Его современник вспоминал: «Мне он показался болтливым, и я склонен был согласиться с одним проницательным парнем постарше нас, который прозвал его Болтуном и Крикуном. Хемингуэй самовыражался в довольно грубой манере. Кое-кто считал его остроумным, но если это и было так, то остроумие его носило грубый, даже жестокий характер». (Брамбак Т., 1994).
Первый настоящий писательский успех пришёл к Эрнесту Хемингуэю в 1926 г. после выхода в свет романа «И восходит солнце», посвящённого «потерянному поколению». Но появляющиеся «комментарии критиков и других писателей – как негативные, так и хвалебные – казались ему лживыми и ожесточали его характер. Так как он не был силён в интеллектуальных дебатах, то сопротивлялся по-своему, вызывая на кулачную дуэль всех этих рафинированных типов и укрепляя свою славу человека жёсткого, независимого, который всего привык добиваться сам». (Паскуаль А., 2006).
Ему не нравилось незаметно совершать свои многочисленные «подвиги». Он упорно формировал свой имидж, доводя его до масштабов героя гомеровского эпоса. Количество травм, полученных Хемингуэем при авариях самолётов, автомобильных столкновениях и в кулачных поединках и драках, поистине неисчислимо. А четыре жены и бесчисленное количество ослепительных юных подруг блестяще довершали образ супермена. Так что Хемингуэй был нелегким в общении человеком и его отношения с окружающими обычно складывались очень непросто.
Как писатель Хемингуэй был, однако, чрезвычайно дисциплинирован и мог работать от зари до полудня или до двух часов дня и только затем отправлялся на рыбалку или охоту. Писатель говорил: «Работа - лучшее лекарство от всех бед». И тоже был прав, т.к. уже начинал страдать от сильных колебаний настроения.
Подобная повышенная энергичность редко имеет нормальную в психическом отношении природу. Так что не удивительно, что Хемингуэй стал наиболее известным современным писателем, страдавшим маниакально-депрессивным психозом. Его эксцентричные поступки, которые он совершал в состоянии возбуждения или резких спадов настроения, его эпатажное поведение вызывали сенсации национального масштаба. Патологическая конституция писателя была такова, что избыток энергии, если она не находила выхода, приносил ему мучения. «Когда он не писал, то дрался, увлекался глубоководной морской охотой, охотился на диких зверей и т.д., то есть, занимал себя до тех пор, пока чувствовал потребность в движении. Периоды такой сверхчеловеческой активности сменялись депрессиями. Тяжёлые запои, случавшиеся в это время, можно рассматривать как попытки самолечения. Первый серьёзный приступ депрессивного психоза начался вскоре после первой мировой войны». (Fieve R., 1975).
В периоды гипоманиакальных фаз энергия била из него ключом. Он писал за двоих, а в конце дня никогда не выглядел уставшим. Хемингуэй любил повторять: «Что мешает писателю? Выпивка, женщины, деньги и честолюбие. А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия». И жил в полном соответствии с этим лозунгом.
Как это не покажется странным, но творческий процесс у писателя отнюдь не носил лихорадочного характера и отличался большой тщательностью. В 1925 г. Хемингуэй сказал одному своему приятелю: «Я пишу медленно и с большим трудом, и для этого моя голова не должна быть ничем забита. Когда я пишу, я должен пережить всё это». В этом переживании, по всей вероятности, и заключалась его гениальная способность к воссозданию действительности. «Работал он по утрам в спальне, где в стене была прикреплена маленькая конторка, на которой хватало места только для стопки бумаги и нескольких карандашей, писал стоя. Иногда пользовался пишущей машинкой. Рядом на стене висел лист бумаги, на котором он в конце каждого рабочего дня записывал итог работы - количество написанных слов» (Грибанов Б.Т., 1971). Хемингуэй сознавался, «что лучше всего нервное напряжение после работы снималось в постели с женой. Но тогда ему не было тридцати. Позднее он полностью переехал на виски». (Веллер М.И., 2006).
В 1926 г. Хемингуэй впал в депрессивное состояние, которое длилось 19 месяцев. Начиная с 1930-го года он уже неоднократно заявлял, что хочет покончить жизнь самоубийством, но, разумеется, никто не принимал его слова всерьёз.
Многие считают, что алкоголь является «универсальным» антидепрессантом. Поэтому понятно, почему, начиная с середины пятидесятых годов, писатель «напивался каждую ночь шотландским виски или красным вином… Выпитая с утра текила или водка частично восстанавливала его силы ко времени ленча». (Хотчнер А.Е., 1994).
Таким образом, можно констатировать, что в данном случае речь идёт о том клиническом симптоме алкогольной зависимости, который называется абстинентным синдромом. В последующем уже большинство биографов считали, что писатель «определённо страдал хроническим алкоголизмом». (Waldron A., 1989).
Став в 1954 г. лауреатом Нобелевской премии, Хемингуэй столь знаменательное событие своей жизни воспринял на редкость своеобразно. Он заявил, что рассматривает это награждение как «попытку убить его как писателя», потому что «ни один сукин сын, получивший когда-либо Нобелевскую премию, не написал потом ничего, что стоило бы читать». Лауреат не отказался от премии, но не поехал в Стокгольм, чтобы получить её лично, ссылаясь на проблемы со своим здоровьем. Впрочем, к этому времени уже всем был известен его страх перед публичными выступлениями.
Когда в сентябре 1960 г. писатель отправился в Испанию, он пребывал в состоянии явного психического расстройства. Его мучили страхи, ночные кошмары, появился «бред преследования». Наконец друзья уговорили его вылететь обратно в Нью-Йорк. «Эрнест всё время волновался, ему казалось, что за ним следят агенты Федерального бюро расследования, что местная полиция хочет арестовать его... Состояние Хемингуэя всё ухудшалось. Появилась затруднённость речи, он с трудом связывал слова в фразы… 30 ноября… врач и старый приятель Эрнеста… самолётом отвёз его в Рочестер в штате Миннесота, где под чужим именем во избежание газетной шумихи уложил в клинику... Но настоящим его несчастьем… было нечто более серьёзное - нервное расстройство, вызывавшее в нём чувство постоянной подавленности. …состояние депрессии не проходило, и его стали лечить электрошоком». (Грибанов Б.Т., 1971).
Во время лечения он звонил своему другу из коридора клиники, чтобы сообщить, что «жучки» расставлены и в больнице. Ему опять не верили, но когда спустя пятьдесят лет после смерти в ФБР был сделан запрос об Эрнесте Хемингуэе, то последовал ответ: жучки были, «прослушка» тоже была, в том числе и в той психиатрической клинике, откуда он звонил, чтобы сообщить об этом. Вот такой интересный «бред преследования»!
В декабре 1960 г. Хемингуэю провели восемь сеансов электрошоковой терапии. Этот метод лечения показан при тяжёлых депрессиях, но как не посочувствовать писателю, который восклицал: «Какой смысл в том, чтобы разрушать мою голову, подрывать мою память - моё главное достояние - и выводить меня из строя. Это великолепный курс лечения, но при этом теряется пациент». (Хотчнер А.Е., 1994).
В апреле 1961 г. писатель совершил первую попытку застрелиться. Он попадает в больницу, где каждые три часа ему дают сильное успокоительное средство и возле кровати круглосуточно дежурят сиделки. Но через три месяца, утром, когда у депрессивных больных, как правило, особенно плохое самочувствие, Хемингуэй снова взял одно из самых любимых своих ружей, уложил два патрона в оба ствола, вставил дула в рот и нажал курок. Теперь эта модель двустволки так и называется «Hemingway».
«Мужчина не имеет права отдавать Богу душу в постели. Либо в бою, либо пуля в лоб», - это тоже написал Эрнест Хемингуэй.
Творческая активность писателя напрямую зависела от доминирующего фона настроения и повышалась в гипоманиакальном состоянии. Некоторые биографы считают, что самоубийство его отца повлекло изменение подхода автора к судьбе своих героев: с 1928 г. практически все мужские персонажи Хемингуэя умирают насильственной смертью.
У писателя сначала отмечались лёгкие колебания настроения (в рамках циклотимии). Длительные гипоманиакальные состояния носили творчески продуктивный характер. Однако постепенно сформировалось чередование клинически очерченных маниакальных и депрессивных фаз, которые уже достигали уровня биполярного аффективного расстройства (маниакально-депрессивного психоза). Несмотря на проводимое лечение (электросудорожная терапия – прямое показание при терапии тяжёлых депрессий), течение болезни стало приобретать всё более прогрессирующий характер, а аффективные фазы проявлялись уже психотическими приступами. В таких условиях продуктивное литературное творчество сделалось невозможным. К тому же в 1960 г. писатель ослеп, возможно, в результате электросудорожной терапии, что наверняка усугубило его депрессию.
В случае с Хемингуэем мы встречаемся с подсознательным выбором формы смерти, с повторением так называемого «семейного сценария»: писатель застрелился из того же самого ружья, что и его отец.
Пристрастие к алкоголю не возникает на пустом месте. В случае Эрнеста Хемингуэя предпосылками послужили, с одной стороны, высокий уровень наследственной аутоагрессивности, широко представленной у близких родственников и неминуемо доставшийся ему самому. С другой стороны, - аффективная патология, не позволяющая ему жить в гармонии с внешним миром и строить нормальные взаимоотношения в окружающем его социуме. Третьим фактором можно считать личностные и характерологические особенности автора, затрудняющие его общение с внешним миром. Вся эта гремучая смесь не находила адекватного выхода вовне, даже с учётом его литературного творчества. Талант помогал и во многом компенсировал, но не смог предохранить от неизбежностей судьбы. Алкоголь в данном случае выступал как вторичная проблема, как попытки самолечения и избавления от «хандры». Помимо алкоголя о высоком уровне суицидальной готовности говорили и бесконечные травмы, которые он получал в течение всей своей жизни. Таким образом, таланту приходилось всё время преодолевать прессинг имеющейся психопатологии, что делало творчество Хемингуэя своеобразным. К сожалению, активные попытки неудачного лечения сделали творческий процесс невозможным и привели к бессмысленности дальнейшего существования. В этом контексте исход представляется вполне предсказуемым.
***