Разноцветные огни светомузыки били в глаза, то и дело выхватывая из темноты раскачивающиеся в танце тела. Звук, рвущийся из принесенных кем-то колонок, вибрировал в жарком воздухе, заставляя все внутри вздрагивать и отзываться в ответ. Разноцветные коктейли в изогнутых бокалах, возбужденные радостные вопли, пестрые наряды, вихри распущенных волос и блестящие капли пота на разгоряченной коже...
Все банально и просто. И что-то все-таки не так. Совсем не так...
Кристина внутренне содрогнулась, когда в выкрученные почти на полную мощность динамики ударили вступительные аккорды новой песни. Вечеринка начала чахнуть, но после пары медляков и вовремя поднесенных запасов спиртного толпа как будто открыла существование второго дыхания, и в прокуренном воздухе грохотало начало знаменитого «Видели ночь».
Девушка поморщилась и снова встревоженно огляделась по сторонам. Около пятидесяти человек, набитых в тесной квартире, если считать собравшуюся с потока студенческую молодежь да еще чьих-то смутно знакомых Кристине друзей. Разглядеть кого-то одного среди мелькающих лиц казалось невозможным.
Медленно покачиваясь и иногда кидая взгляд поверх не замечающих ничего необычного людей, Кристина стала осторожно пробираться в кухню.
Крохотное помещение с заваленным грязным столом под мутной лампой и приютившимися в углу шкафчиками унылого серого света. Тусклый свет выхватывал из полумрака горы использованной одноразовой посуды, раскрытые коробки из-под пиццы и пустые бутылки. Жизнь на задворках веселья отчетливо попахивала объедками, дешевым пивом и чьей-то рвотой.
Артем сидел на подоконнике в компании с чудом уцелевшей геранью, равнодушно тыкал в светящий экран мобильника и, кажется, чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Даже не в своем сервизе.
Заметив, что кто-то вошел, чуть не выронил из рук телефон и резко вскинул голову. На фоне темного окна его силуэт казался неясной тенью, явившейся в комнату из потустороннего мира. Отглаженные брюки, рубашка – жалкий маменькин сынок, чистюля. Разношенные кеды на фоне остального наряда смотрелись как высшее проявление вольности. Лишь на подобное он был способен – этот тихий очкарик-отличник.
Ну, и еще на кое-что...
– Проводи меня домой, Тем.
...Синеватая, рассеивающаяся предрассветная темнота была похожа на сахарную пастилу – воздушную и мягкую. После бьющих в глаза огней вечеринки она почти физически ощущалась вокруг. В свежем от недавнего дождя воздухе отчетливо чувствовался запах листвы подступающего к окраине района лесопарка.
Еще у подъезда взяв бодрый темп, Кристина не сбавляла шага, позволяя Артему держаться в паре метров позади, и лишь временами оглядывалась по сторонам, ловя смутно мелькающую на краю сознания тревогу.
Что-то скреблось... даже не так – настойчиво копошилось в голове, как мысль о точно ли выключенном утюге, и то и дело складывалась в лишенные смысла слова:
«Он будет ждать в темноте».
Кто он?..
Еще горящие фонари золотистыми шарами отражались в растекшихся по асфальту лужах. Пятьсот метров до дома, которые Кристина могла бы преодолеть сама, но в этот раз почему-то побоялась. Девушка старательно пыталась найти рациональную причину ее внезапного и странного беспокойства и... не могла.
Вечеринка по случаю окончания учебы, в самом разгаре неожиданно застигнутая проливным дождем. Чья-то дурацкая идея продолжить у кого-то на квартире. Вынужденная компания бывшего одноклассника Артема Леонтьева – застенчивого тихони и зануды, влюбленного в нее еще со школы...
Нет, еще раньше. Еще...
– Хороший сегодня был вечер, – несмело произнес Артем, старательно пытаясь придать своему голосу непринужденности.
– Да, нормальный, – ответ прозвучал не резко, но чуть более холодно, чем было запланировано. Парень моментально сник, будто комментарий относился непосредственно к нему.
Внезапно на смену тревоге пришла злость на саму себя. Конец года. Нервы. Куча сданных экзаменов. Она просто еще не успела прийти в привычный ритм, вот и все. Оттуда и тревожность. Не стоит придумывать глупости...
Район, по которому они шли, был тихий, уединенный от гулкой стремительной автострады, но вовсе не глухой. Ночь уже откатилась махровым упругим шаром в подвальные окна домов. Скоро самые ранние из обитателей начнут выползать на работу, во дворах появятся сонные собачники со своими любимцами. Даже электрички уже ходят.
Ничто не могло случиться здесь, в этот час.
До дома оставалось не больше трети пути, и Кристина остановилась.
– Мы пришли. Тут я живу, – она махнула рукой в сторону железной двери незнакомого подъезда. Главное, чтобы мнительный Леонтьев не почувствовал подвоха в ее словах.
Но тот послушно проглотил приманку.
– Жаль... В смысле, жаль, что так скоро...
Спутник топтался рядом, заглядывая девушке в лицо – робко, несмело, словно боялся оскорбить или обидеть подругу своим взглядом.
Парню явно было неудобно и неловко. На вечеринке и теперь, стоя под влажными, роняющими с листьев холодные капли, кустами сирени. В общении с ней, с одноклассниками, с одногруппниками. Ему было неудобно и неловко по жизни. Девушка отвернулась к двери и уже было потянула за холодную металлическую ручку, желая поскорее избавиться от навязчивого кавалера, когда ее догнало внезапное предложение:
– Тогда может увидимся еще... потом?.. Может...
– Иди домой, Тем! – Кристина обернулась – слишком резко, чуть не хлестнув его расплетенными волосами по лицу. Но тут же спохватилась, смягчаясь. – Потом поговорим, окей?..
Да, он явно был не в Кристинином вкусе: слишком высокий и худой, болтавшийся в своих спортивных штанах и футболке словно одинокая горошина в кульке, с курчавыми темными волосами, встающими на затылке растопыренным вихром. Смешной. С такими хорошо дружить. Иногда флиртовать – в шутку. Но лучше всего – чувствовать себя собой, не пытаясь никого изображать, нравиться за то, что она есть и больше ни за что.
Дверь подъезда оказалась не запертой, и это было сейчас на руку. Подождав несколько минут, Кристина вышла на улицу и, оглянувшись, быстрыми шагами засеменила в направлении, противоположном тому, куда удалился Артем.
Звонкие девичьи каблучки резво отбивали ритм по влажному асфальту. В упругом прохладном воздухе, точно в душистом сиропе, плавал легкий, невесомый аромат еще молодого лета. И идя по безлюдному тротуару между с распластавшими желтыми пятнами прибитой пыльцы, Кристина почти убедила себя, что никакого странного ощущения не было и в помине...
Она уже подходила к своему дому, затерявшемуся в глубине окутанного предрассветным маревом района, когда почувствовала неладное. Снова острое, навязчивое чувство тревоги. Но уже другого рода. Девушка замерла посреди улицы, напряженно прислушиваясь.
– Эй, красавица, сколько времени, не подскажешь? – за затерявшейся в зарослях сирене скамейке лежал раскисший пьяница. – Или у тебя нет часов? Если нет, ты изви-и-ни... Дернувшись в такт резво застучавшему сердцу, девушка быстро ускорила шаг.
Черт бы их подрал всех! Повыползали. Лето...
Противный комок паники шевельнулся и застыл в горле, сразу стало нечем дышать.
– Да-а-леко собралась? – она испуганно вскрикнула, когда второй не пойми откуда взявшийся мужик вынырнул из-за куста и схватил девушку за рукав, пытаясь развернуть к себе. – Может, соста-а-вишь нам компанию?..
Из приоткрытого рта разило прокислым спиртом, пьянчуга пошатывался, неуверенно стоя на ногах, и вот-вот норовил завалиться, но хватка оказалась неожиданно сильной.
Примерившись каблуком, Кристина с размаху пнула его по ноге и, воспользовавшись секундным замешательством, вырвалась и бросилась бежать, насколько позволяли скользкие босоножки. Сзади послышалась сдавленная ругань, но преследовать ее, кажется, не собирались.
Тяжело дыша, девушка влетела в подворотню и только здесь чуть сбавила темп, оглядываясь. Неприятная ситуация.
Неприятная, но, слава Богу, не смертельная...
...Впереди, на стоянке перед домом, внезапно ослепив, вспыхнули фары, водительская дверь приоткрылась, и оттуда высунулся человек.
Высокий, темноволосый мужчина, лет тридцати, может, совсем с небольшим хвостиком, в непримечательных потертых синих джинсах и черной куртке. Он казался абсолютно простым, почти заурядным – такие десятками ходят по городу, без труда сливаясь с толпой, так же, как она, спешат по утрам куда-то, шатаясь в давке общественного транспорта, пьют кофе из сминаемых пластиковых стаканчиков, ругаются в пробках, шутят с друзьями и смотрят фильмы по вечерам.
– Девушка, у вас все в порядке? Могу вам чем-то помочь?
Лицо, еще не успевшее очнуться от заторможенно-сонного оцепенения, медленно примеривало на себя выражение участливого беспокойства.
Оставив машину, незнакомец осторожно приблизился, попеременно глядя то на Кристину, то ей за спину, словно предчувствовал что-то нехорошее.
Кристина растерянно кивнула, оборачиваясь. Позади никого не было. Возможно, увидели свет фар и побоялись сунуться. А может, были в таком состоянии, что и шагу ступить не смогли бы. Она переоценила опасность. Но лучше уж так, чем впутаться в неприятности, не имея за собой возможности выпутаться из них...
– Простите. Все в порядке, спасибо, – наконец раздельно проговорила она, переводя дыхание. Сердце все еще усиленно бухало в груди, не желая приходить в нормальный темп. – Все хорошо...
Незнакомец приятно, немного рассеянно улыбнулся одним ртом, хотя глаза по-прежнему оставались серьезными и тревожными, с какой-то лихой сумасшедшинкой, талантливо скрываемой за занавесом дружелюбия. Девушка ощущала на себе внимательный, немного давящий взгляд.
Черные волосы, широкие дуги бровей, с глубоко посаженными глазами. Остро очерченные скулы и бледные тонкие губы.
Его лицо казалось знакомым. Вынесенное из подсознания как одно общее, составленное из сотен обычных, даже заурядных черт, виденных в толпе, а оттого казалось, будто память вот-вот подкинет подсказку, где они могли встретиться раньше.
– Я пойду. Благодарю вас… за бдительность, – Кристина шагнула в сторону и тут же почувствовала, будто что-то мешает ей отвернуться, притягивает внимание. Чужой взгляд.
Возможно, встретившись с ним когда-нибудь при других обстоятельствах, Кристина и не обратила бы на это внимания. Взгляд, в котором словно были собраны тлеющие искры темного огня, готового вот-вот – в каждое мгновение – разгореться с полной силой. Внимательный, пронзительный, пульсирующий и будто втягивающий в себя, в бездонную клубящуюся темноту своих зрачков.
Было что-то странное, неестественное, магнетическое в одном ощущении, вызываемом этим взглядом. Будто волна холодных мурашек, скользнувших по позвоночнику в жаркий июльский день. Девушка нервно сглотнула, стараясь унять дрожь в ногах.
– Рад помочь, – незнакомец беспомощно развел руками, отступая к своей машине.
Кристина развернулась, собираясь идти, когда внезапно почувствовала, что что-то случилось с ее глазами. Нет, не так. Что-то происходило в окружающем мире. Странное. Предметы на мгновение помутнели, сделались блеклыми, непривычно вытянутыми и изогнутыми, будто на сюрреалистичной картине. Контуры поплыли, размножились, задрожали, как раскаленный воздух над костром, и среди наслаивающихся друг на друга изображений проявилось цветное сияние.
Девушку окружал свет. Тусклый, бледный, он словно исходил от всего, что было рядом, и более того – прямо от нее, изнутри, зарождаясь мельчайшей солнечной искрой в районе солнечного сплетения, и с каждой секундой делался перед глазами все ярче, искрясь и плавно перетекая из одной формы в другую, точно живой. Податливый и теплый. Осязаемый.
Тянул к себе, словно магнит, каким-то странным необъяснимым зовом заставляя покорно следовать за собой. Звал все дальше и дальше, маня окунуться глубже в облако мерцающих искр. Кристина внезапно почувствовала себя бабочкой, мотыльком в ночи, безудержно стремящемуся к далеким манящим огням, к их горячему обжигающему существу.
Коснуться бы его. Дотронуться... Хоть на мгновение...
Кристина шагнула, но окружающее внезапно потеряло привычные ориентиры, резко крутанувшись вокруг своей оси, и, оступившись, она неловко осела на асфальт, почувствовав, как шершавая крошка кольнула нежные ладони.
– Что с тобой? – руки незнакомца, внезапно оказавшегося рядом, сжали ее за плечи, встряхивая в попытке привести в чувства. – Никогда не…
Слова смешались в белый шум. Голова неумолимо кружилась, мир шел бешеной пляской. Девушка зажмурилась, пытаясь унять круговорот. Волна непонимания и страха подкатывала к горлу одним большим жгучим комком.
– Кристина!...
Из темноты внезапно вынырнула знакомая фигура. Голос. Неуверенный, звонкий, почти не изломанный возрастом и все такой же наивный и добрый, как тогда, в пятом классе.
Артем появился из-за угла, из черной дыры подворотни, куда еще пять минут назад зашла она сама. Решил убедиться, что она действительно пошла домой?
Или же заранее знал, что все это представление с подъездом на самом деле – обман?..
– Что случи...
Что-то резко, пронзительно быстро, молниеносно, резануло воздух. Кристина не смогла разглядеть. Словно тени за спиной незнакомца вдруг встали дыбом, повинуясь необъяснимому яростному порыву, и, сложившись в два рваных, изогнутых полотна, наотмашь полоснули по застывшей в полушаге фигуре Леонтьева. Он не успел отреагировать. Только вздрогнул, выставив вперед руку, и согнулся под ударом пополам, начав медленно оседать на асфальт.
– Нет! – острый вскрик ножом вспорол окружающую ночную темноту, отразился от нее, пронзительной вспышкой возвращаясь назад. – Это мой друг… Вы не понимаете… Не трогайте!..
В этот момент реальность словно замерла, расслоилась на отдельные рваные кадры, и в голове стучала лишь одна мысль: «Не может. Невозможно. Не реально!..»
Сквозь заволакивающую глаза пелену вдруг с неожиданной резкостью прорезалась склонившаяся над ней фигура.
Бледный, растрепанный, со взлохмаченными волосами, незнакомец был похож на призрак, явившийся к ней сквозь облако невообразимо яркого, ослепительного сияния. Свет плясал по его лицу, расцвечивая кожу причудливой смесью оттенков, отражался в его неподвижных темных глазах, тонкой линии сосредоточенных поджатых губ, терялся отсветами в его волосах.
– Никогда не видел ничего подобного раньше.
Кристина почувствовала, как ее подхватили с земли. В свете желтого равнодушного фонаря качнулось перед глазами небо, будто проеденное телевизионной рябью. Но ясное, лишенное дымной завесы городских облаков. Небо из фиолетово-спокойного ночного мира тайн.
А затем и оно потонуло в неожиданно нахлынувшей темноте...
* * *
Это был странный сон. Очень… вещественный. Реальный.
Она. Стоящая перед зеркалом в своей комнате. Отливающие медью вьющимися волосы, приятно контрастирующие с оливкового цвета брючным костюмом и блузкой с россыпью мелких маняще красных цветочков. Мягкий овал лица, кожа с россыпью напоенных солнечным светом веснушек. Глаза цвета янтарного чая.
Кристина хорошо помнила этот момент: наряжаясь на вечеринку перед зеркальной дверцей шкафа в своей комнате, она старательно пыталась отогнать навязчивое липкое чувство какой-то необъяснимой тревоги, неугомонным червячком грызшей ее изнутри.
Это ощущение преследовало девушку на протяжении уже нескольких дней – странное, неугомонное, оно упрямо продолжало напоминать о себе, словно предупреждая, пытаясь уберечь от чего-то.
Отступало иногда, растворяясь в повседневности забот и мимолетных мыслей, но опять – вновь и вновь, раз за разом – накатывало лавиной, вызывая ощущение сковывающей невесомости в животе. Словно при катании на аттракционах в парке развлечений, когда несешься с огромной скоростью навстречу трепещущему ветру и кажется, что еще немного – и взлетишь к нему в объятия.
Так реалистично, так естественно и безукоризненно правильно выглядело в нем зеркальное отражение комнаты. И неожиданно мелькнувшая за стеклом черная тень.
Вынырнувшая из-за плеча, птица смазанной тенью пронеслась вдоль сверкающей глади зеркала, оставляя за собой в воздухе чернильно-темные смазанные росчерки. Кристина вздрогнула и обернулась, но секундное видение уже растворилось без следа, уступив место реальности – жгучей и отвратительной…
…Свет, и Тьма, и кровь, и крики –
Все тут вместе вразнобой.
В этом мире каждый дикий.
Если дикий – значит, свой!..
Перемежаемый приступами истерически надрывного смеха, голос дрожал и вибрировал, отражаясь в тесных переплетениях стен. Звенел, рассыпаясь под низким потолком сотнями холодных осколков, чтобы вновь возродиться в раскатистом жутком вопле.
Свет, и Тьма, и кровь, и крики –
Были вместе вразнобой.
В этом мире лучший – дикий.
Если дикий, то живой!...
Кристина вздрогнула. Вокруг нее долгое время стояла густая, как спертый воздух, непробиваемая тишина. В комнате было темно и сквозила морозящая сырость. Не подвала, но помещения, удаленного от солнечного света. Какая-то заброшенная стройка. С потолка упругими канатами спускались оборванные кабели, под ногами хрустело от бетонной крошки, в дальнем углу грязно-желтыми комками валялись гнезда стекловаты.
Девушка осторожно подняла голову с подтянутых к подбородку коленей и отрешенно уставилась в пустоту, там, где одну из стен пересекал каскад массивных железных перекрытий: единственный выход, перегораживаемый широкими пластами железа, и узкое, вытянутое по горизонтали, зарешеченное окошко.
Она не понимала, сколько прошло времени с того момента, как она оказалась здесь.
Она очнулась несколько томительно долгих часов назад, на жесткой холодной койке, стоявшей тут же, в противоположном от металлической баррикады углу. Поржавевший остов кровати, без матраса, с натянутой скрипящей сеткой.
Непонимание и бессильная ярость кипели в ней, изредка вздымаясь ввысь захлестывающими волнами, когда Кристина изо всех сил била кулаками в железные перегородки внешней стены, набивая синяки на руках и сбивая кожу с онемевших пальцев. Она не чувствовала боли, не чувствовала ничего в тот момент. Лишь рвущий ее изнутри дикий, почти животный страх.
А потом неожиданно пришла растерянность – такая, что девушка дошла обратно до стены, сломалась и в бессилии осела вниз, прямо на холодный, усеянный бетонными крошками пол. Сжавшись в углу и подтянув к себе в обнимку колени. И так и застыла, уткнувшись лицом в ладони.
Она звала, билась от отчаяния, срывая голос на жалостливый хрип, но вновь и вновь поднимала его, надеясь, что ей ответят. Но ей не отвечали. И девушке оставалось только оставаться на месте, замерев в приступе холодной надорванной боли, и ждать неопределенности.
Сейчас она даже не чувствовала, что дышала. Голова кружилась, временами срываясь в безудержный крутящийся танец пустоты. Желудок вздрагивал и сжимался, тупая резь болезненными спазмами разносилась по телу, а в чувствах была пустота. Холодная. жуткая. Словно в оцепенении, в каком-то безграничном нескончаемом забвении, из которого нет выхода. И все так медленно, так сонно, так не по-настоящему было вокруг. Словно реальный мир и сны поменялись вдруг местами.
Смерть, и страх, и боль, и пытки
Обличают сны в маразм.
Если выжил – значит, дикий.
Если дикий – среди нас!..
Грусть, тоска, любви попытки...
Убивают в сердце жизнь.
Если выжил, то единый.
Если выжил, то держись!..
Этот голос казался единственным звуком. Не считая ее собственного осторожного рваного дыхания и шагов где-то далеко. Едва различимый, похожий на неслышный шелест, звук приближающихся шагов по ту сторону металлической перегородки.
Шаги...
Не помня себя, Кристина вскочила на ноги – пол опасно качнулся – и, в секунду преодолев несколько отделявших ее от стены метров, забарабанила кулаками по железным листам.
– Помогите! Кто-нибудь!..
За стеной послышались крики. Высокий, на одной ноте, резкий звук, прорвался сквозь занавес тишины, вспарывая и разрывая ее в тонкие неровные лоскуты. Словно скрип рассохшихся ставень. Неестественный.
Нечеловеческий...
Кристина дернулась от неожиданности – казалось, еще целую вечность она просидела на полу, до боли сжимая побелевшие от напряжения пальцы.
Глаза безоружно вглядывались в темноту за маленьким квадратным окошком в двери...