Детства не было у нас, его злопыхатели, ненавистники забрали, своей клеветой родителей наших наказали.
Отца долго и жестоко пытали, выжали все, что желали, молодую невинную жизнь в безымянную могилу загнали.
И не забыли бдительные клеветники его жену, нашу маму: полгода , после дня Великой победы, пытали и сроком пять лет и вечной ссылкой в Сибирь наказали.
Так злобно, жестоко лишили нас детства, родительского тепла и на долгие годы отправили в сиротство. Мы мужали не на отцовских ремнях, родителей у нас не было.
Мы мужали на бытии житейском, на унижениях, обидах, слезах и болях. Жестоко нас пинали на железнодорожных вокзалах, с подножек пассажирских вагонов сгоняли, по вагонам товарных поездов искали- находили, в милицию сдавали.
Мы были бездомными бродягами, беспризорниками , вшивые и голодные, брезгливо нас обходили или отталкивали. Мы заполняли желудки свои пищевыми отходами, все для нас съестным было: на свалках очистки картофеля искали, на дальных , старых токах прошлых лет гнилые семена лебеды собирали. Промывали их, сушили, как могли измельчали и радостно, в перемешку с картофельными очистками пекли и в пустые желудки отправляли. В те годы желудки все принимали- страдал кишечник и запорами нас награждал. Долго на холоде, в сибирские морозы, в бурьяне или у стены разрушенного дома, как ученики с указкой у школьной доски, кишечник освобождали, боли , кровь и слезы, весь процесс, глаза заливали.
Сколько радости было, когда видели хлеба целую булку, страх и тоска в глазах, когда оставалась последняя корка от от булки.
Но мы не затаились, не озлобились , стали зрелыми и сильней. Мы возмужали на житейском бытии без отцовских ремней.]