Феодосий Печерский - страдание ради страдания

Coralla
В XI веке христианство уже прочно утвердилось на Руси. Распространяли новую религию монахи и монастыри. Во всех крупных городах на начало 1000-х годов имелись монастыри или монастырские слободки. Несколько человек, желавших монашествовать, объединялись вместе, ставили себе рядом кельи в виде землянок или деревянных срубов, и так составляли иноческую слободку или скит. Добровольно лишая себя всех радостей жизни, терпя муки голода, холода и затворяясь от мира, монахи рассчитывали приблизиться духом и телом к Христу, а на том свете получить жизнь вечную.

Строжайшую аскезу монахи налагали на себя добровольно. По какому-то фантастическому поверью, закрепившемуся на Руси уже с Х века, они считали, что Бог требует от человека страданий. Поэтому надо угождать Ему, строго ограничивать себя во всем, отказываться даже от элементарных физиологических потребностей. Сложилось общее мнение, что обычная, мирская жизнь полна соблазнов, а плоть слаба. Лучшим средством от искушений признавался побег от мира: в пустыни, кельи, в дупла деревьев и на столбы (так называемые столпники). Преодолев таким способом все соблазны – в одиночном заточении нечем себя искушать, разве только возвращением назад, к людям - отшельники готовились к воскресению в жизни будущей, в таком же мире, как и здесь, но очищенном от грехов и страстей, т.е. в мире идеальном.

Богослужение в Древней Руси было словно специально создано для монастырской традиции. Православная литургия, долгие бдения на ногах или на коленях, сложная система обрядов – все это способствовало уединению и молитве. С возникновением монастырей появилось и стремление к соборности (собиранию вместе). Длительное совместное чтение молитв помогало монахам чувствовать, что они делают общее дело, ощущать единение и поддержку братьев. Так постничать было проще, все были занятые одним делом и могли, если нужно, подбодрить и поддержать.

Высшим идеалом православного монашества был совершенный отшельник, который, впрочем, оставался в одиночестве совсем недолго. Буквально сразу же вокруг него собирались последователи, такие же постники и работяги. Монастырское братство на самом деле сильно походило на обычную мирскую общину. Люди контактировали между собой, вместе работали, делили кров и пищу. Разница, говоря современным языком, была в целях объединения. Если в миру люди часто объединяются стихийно (потому что живут неподалеку или работают в одном месте), то монахи оставались вместе, спаянные идеей служения Богу и людям, сплоченные общим делом умерщвления плоти.

Считалось, что монахи молятся за грехи мирян. Монашеская жизнь поэтому представлялась образцом добродетели, люди стремились подражать отшельникам. Единственным, что они могли делать, не уходя от мира и семьи, был пост, традиция которого сохранятся и в наше время. Особо благочестивые совершали паломничества в монастыри, а перед смертью постригались в монахи. Имущество и деньги отдавали на помин души, которую надеялись таким образом спасти.

Самым трудным для отшельников был отказ от семьи и обед безбрачия. Православная церковь признает брак священным, как раз поэтому ее служителям разрешено жениться. Но монахи легких путей не искали и все же отрекались от близких. В житиях нередки рассказы как будущие отшельники оставляли родителей, жен и детей и принимали схиму.

Мало-помалу монастыри становились центрами духовной жизни Древней Руси, в них наряду с материальными богатствами (книгами, иконами) стали накапливаться и нематериальные - знания. Из монастырей зерна просвещения попадали в мир. Верили, что монахи оберегают этот мир, и Русь жива только их молитвами.

Образование и науки, находившиеся тогда в самом зачаточном состоянии, сосредоточивались в монастырях. Желающие учиться стекались в монастыри, и монахам приходилось брать на себя роль учителей. В монастырях зародилось летописание. Монахом был и первый русский летописец – Нестор.

Художественной русской литературы в Х веке не существовало. По крайне мере современным историкам об этом ничего ничего не известно. Возможно что-то и было, но до нас ничего из того наследия не сохранилось. Первое по настоящему литературное произведение - «Слово о полку Игоревом» - датируется концом XII века. Оно стало известно широкой публике лишь в конце XVII века, и то с широкой мы несколько поторопились. В России «Слово о полку Игореве» в переводе со старославянского с комментариями и предисловием вышло только в 1800 году, и ознакомиться с ним смогли, естественно, только грамотные, интересовавшиеся древней историей и литературой. Таковых в ту пору в нашей стране было не очень много. В продолжении долгих веков собственно художественной литературы не существовало, в монастырях ее не писали. Спросом больше пользовались жития всевозможных святых и поучения святых отцов. Сей факт, в общем-то неудивителен. Письменное слово подстраивалось к требованиям времени, а на повестке дня был вопрос о спасении души и выживании, тут не до развлекательного чтива.

Настоящая монастырская жизнь, когда общество братьев жило, затворившись в обители, начинается только при детях Ярослава Мудрого. До этого если каменные монастыри и были, то нам о них ничего не известно. Первыми организовавшими монашескую обитель были Антоний и Феодосий Печерские - основатели Киево-Печерской лавры. Печерскими их прозвали из-за способа монашествования, оба подвижника жили в пещерах. Традицию заимствовали из Египта, именно там появились первые пещерники-аскеты.

Для того, чтобы жить в пещере, сначала необходимо было ее соорудить. Потому название «пещера» весьма условно. Скорее это была землянка, вырытая в склоне холма, а вовсе не каменная горная пещера, представляющаяся при этом слове. Первым в Киеве стал рыть пещеру священник из села Берестова Илларион. Неизвестно, почему он ее покинул, но пустовала она недолго, в ней почти сразу же поселился молодой человек по имени Антоний из Любеча (поселок в современной Черниговской области на Украине). Антоний был монахом Афонского монастыря.

Афонский монастырь – своеобразный православный Ватикан. Афон – название горы и полуострова на территории Греции, на котором расположено Автономное монашеское государство Святой Горы. В этом государстве объединилось 20 православных монастырей. Сюда запрещен въезд женщинам и нехристианам. Средоточием монашества Афон стал в 692 г., после того как Трулльский собор, созванный в Константинополе императором Юстинианом II, разрешил всем отшельникам собираться здесь.

Антоний был послан на Русь игуменом Афонского монастыря с наказом распространять там иноческий образ жизни – по образу и подобию афонского.

Антонию жизнь в киевских монастырях не понравилась, она мало походила на ту, к которой он привык на Афоне. Монастыри в Киеве были городскими, монахи жили там почти как в миру, соблюдая некоторые правила постнического общежития. Отшельничеством в таких монастырях, находившихся прямо в черте города, и не пахло, поэтому Антоний решил занять пустовавшую пещеру Иллариона. В ней он предался умерщвлению плоти, однако, побыть долго в одиночестве ему не удалось. Роль сыграло скорее всего то, что он пришел с Афона, а значит в глазах киевлян уже был наполовину святым. Народ стал стекаться к нему, принося всякие нужные вещи для жизни, а Антоний молился за приходивших. Вскоре в пещере появился священник по имени Никон, который тоже стал поститься, а через некоторое время к ним пристал Феодосий.

Сохранилось житие Феодосия Печерского, написанное, как считается, по горячим следам, спустя всего лет 10 после смерти преподобного, тем самым Нестором, составившим «Повесть временных лет». В нем сообщается, что Феодосий был родом из города Василькова (в Киевской области), в детстве вместе с родителями переехал в Курск. Отец его умер, когда мальчику было 13 лет, мать была женщиной авторитарной и строгой. Ребенок рос замкнутым, игры со сверстниками его интересовали мало, а вот религия, напротив, занимала мысли большую часть времени. Вероятно, Феодосию были доступна какая-то духовная литература (а другой тогда и не существовало), может быть Библия, из которой он черпал пищу для размышлений.

Юноша довольно быстро осознал, как бы сейчас сказали, социальное неравенство, имевшееся в тогдашнем обществе. Рабство, обычное в то время явление, было ему противно. Он демонстративно надевал на себя простую одежду и шел работать вместе с холопами, заявляя таким образом протест. Это бесило мать, и она часто избивала сына.

Феодосий искал удобного случая, чтобы сбежать из дома. Он представился ему вскоре - через Курск шло много паломников, направлявшихся к святым местам в Палестину, - к одной такой группе он и пристал. Однако, родительница быстро напала на его след. Слуги схватили его и отправили в отчий дом. Там мать избила его и заковала в кандалы, чтобы опять не сбежал. Сняла их только, когда сын пообещал, что больше такого не повториться.

Не давши слова, крепись, а давши, держись - Феодосий вынужденно приспосабливался к жизни с матерью, ходил в местную церковь. Служба там была не каждый день, потому что не хватало просфор. Такая вот нехватка финансирования.

Просфора - специально изготовленный для богослужения хлеб, символизирующий хлебы, которыми Иисус накормил множество народа. Литургия завершается тем, что присутствующие на ней съедают каждый свою просфору.

Тогда Феодосий решил сам печь просфоры (купив на свои деньги муку) и таким образом восстановить богослужения в храме. Мать ругалась, считая такое занятие недостойным. В какой-то момент она так достала сына, что он в нарушение обещания снова убежал из дому, попросился на житье к какому-то священнику и там продолжал свое пекарское ремесло. Мать нашла его, после чего вновь последовали побои и домашний арест.

Безусловно, мать в этой ситуации понять можно: она волновалась, что сын ее не сможет нормально влиться в общество и останется изгоем, на которого будут показывать пальцем. Но методы, которыми, как она считала, можно вернуть его на путь истинный, заслуживают всяческого порицания. Объяснить их можно только грубыми нравами эпохи и деспотичным характером родительницы, не желавшей видеть в ребенке отдельную личность.

Кроме этого, монастырское житье тогда было дикостью, местные жители про него ничего не знали. Первый монастырь в Курске появился только в 1505 г., почти через 400 лет после Феодосия. Тем не менее, стремление к благочестию у курян было. Городской посадник заметил Феодосия и поручил ему управление своим домовым храмом. Феодосий согласился, это было хорошей возможностью хоть иногда отлучаться из дома. Будучи настоятелем, он все равно старался не выделяться и смиренно отказывался от красивой одежды, которую посадник подарил ему. Примерно в это же время Феодосий начинает носить на теле железные цепи - вериги, чтобы еще больше смирить плоть и закалить волю. Мать увидела кровавые мозоли, которые они натерли на теле ее сына, велела снять оковы и снова излупила его.

Это стало последней каплей, и Феодосий решил бежать чего бы это не стоило. Путь его лежал в Киев, он хотел постричься там в одном из монастырей. Как добраться туда, Феодосий не знал и решил следовать за купцами, идущими в столицу. Согласно Гугл картам путь из Курска до Киева составляет около 500 км, следовательно, его можно преодолеть за 34 дня, если делать по 15 км в день. Вероятно, столько времени и потребовалось Феодосию. В Киеве однако, все складывалось не лучшим образом. В городских монастырях там принимали только тех, кто мог заплатить за свое проживание, а у Феодосия денег не было. Кто-то в разговоре упомянул об отшельнике Антонии, и Феодосий решил попытать счастья у него.

- Сын мой, - сказал преподобный, - пещера - место унылое и жмутное, а ты еще отрок, я чаю, не выдержишь ты тут скудной жизни.

- Праведный отче, - ответил Феодосий, - ты обо всем ведаешь, ты знаешь, что Бог поверг меня в твою обитель.

- Сын мой, - сказал Антоний, да святится Господь, утвердивший тебя в таком помысле. Обретайся тут.

Никон постриг Феодосия, и тот стал отшельничать. Случилось это еще во времена княжения Ярослава Мудрого, т.е. до 1054 г. Мать нашла его через 4 года после побега, приехала в Киев, упросила Антония позволить ей встретиться с сыном. Она плакала и просила прощения у него, молила вернуться домой, но Феодосий не шел на компромисс. Единственной возможностью видеть сына, было постричься в киевском монастыре, что она и сделала. О дальнейшей ее судьбе Нестор не сообщает.

Отшельников становилось все больше. Идей увлекалось все больше народа, теперь уже и люди из высших сословий стали приходить и слушать речи монахов, а потом и присоединялись к затворникам. Никон постриг боярского сына Варлама и княжеского слугу Ефрема. Это не понравилось Изяславу Ярославичу, княжившему тогда в Киеве, и он грозился засыпать монашеские пещеры. Убоявшись княжеского крутого нрава, Никон вместе с еще одним монахом, бывшим боярином, бежал в Тмутаракань (территория нынешней станицы Тамань Краснодарского края), а Варлама семья попыталась отбить у отшельников.

Отец насильно забрал его из пещеры, привез домой, заставил сидеть за столом и есть, думая, что едой можно соблазнить годами тренировавшегося постника. Это не сработало. Тогда поручили молодой жене Варлама подействовать на него понятно какими чарами, но девушка не справилась, или монах был кремень. Три дня был Варлам в отчем доме, молился и просил укрепить его дух. Бить его, видимо, не решились, и через три дня отпустили восвояси.

Варлама сразу же назначили игуменом вместо Никона, ушедшего в Тмутаракань. Именно Варлам построил над пещерами церковь и положил начало настоящего монастырского житья в Печерской обители. По просьбе князя, Варлама затем перевели игуменом в монастырь Святого Дмитрия в Киеве, а в Печерском монастыре игуменом избрали Феодосия.

Отшельники жили в неимоверной тесноте, основной рацион их составляли хлеб и вода, причем муку на хлеб не покупали, но мололи сами. Товарно-производственный процесс выглядел следующим образом: монахи плели шерсть, делали из нее обувь и клобуки, продавали их, на вырученные деньги покупали зерно, мололи его, из зерна делали хлеб, предварительно натаскав из колодца воды, и только после этого могли насладиться трапезой. По выходным ели постные каши, а если крупы на них не было, варили овощи (картошки тогда не знали). А кроме этого беспрестанно молились, посещали богослужения в церкви, в продолжение которых неподвижно стояли на одном месте.

На посту игумена Феодосий вначале зарекомендовал себя хорошим управленцем, братия подчинялась его авторитету беспрекословно. Неподалеку от пещер он за короткое время построил еще одну церковь - Пресвятой Богородицы, вокруг которой были сооружены кельи. В них переселились все отшельники, а Феодосий заказал из константинопольского Студийского монастыря копию устава и положил ее в качестве устава нового Печерского монастыря. Спустя некоторое время, однако, единоличная власть, если можно так выразиться, сильно развратила Феодосия. Выразилось это в том, что он начал следить за братией, чтобы те в точности исполняли монашеский устав, истово постились и не делали себе никаких поблажек. Ночью он обходил кельи и подслушивал под дверями, а если слышал, что кто-то разговаривает - стучал посохом и ругался. Он неоднократно учинял обыски, и если находил что-то личное (а что может быть личного у монаха-отшельника?), то немедленно уничтожал эту вещь. Он требовал беспрекословного повиновения себе, забывая, что монахи не рабы его, а он - не хозяин им. Паранойя его дошла до того, что подчинение ему он возвел в ранг наивысшей добродетели, оно было поставлено выше молитвы и поста. Непослушание воле игумена объявлялось отныне грехом! Как-то келарь (заведующий столовой и складом в монастыре) подал на стол не тот хлеб, который заказ Феодосий. Игумен повелел весь хлеб выбросить, а келаря наказать.

Своим монахам Феодосий строго-настрого запрещал все контакты с миром, ибо там сосредоточилось по его мнению все мыслимое зло. Но сам продолжал поддерживать отношения с обществом, к нему часто обращались с просьбами посодействовать в том или ином деле перед князем или судьями. Феодосий хлопотал за мирян перед власть предержащими, потому что те слушали его и считали святым. Близ монастыря он устроил двор для инвалидов и увечных, куда посылал десятую часть монастырских доходов. В выходные в тюрьмы отправлялись хлеба из монастырской столовой.

Бывал он и в княжьих палатах, да и сами князья к нему заходили. Однажды, придя к князю Святославу Ярославичу, Феодосий попал на праздник - гости громко пели и плясали. Феодосий долго сидел и тоскливо взирал на веселящихся, а потом скорбно промолвил: «Будет вам веселье, когда помрете!» Князь попросил гостей прекратить гулянье, чтобы не смущать отшельника, и продолжить, когда тот уйдет. С тех пор так и поступали, всякий раз, как Феодосий приходил к князю, все вели себя тихо и скромно, а без него веселились и развлекались.

Несмотря на то, что с князьями Феодосий был на короткой ноге, это не мешало ему критиковать их. Например он резко выступил против Святослава Ярославича, сместившего своего брата Изяслава Ярославича, легитимного правителя Киева. Феодосий написал Святославу послание, в котором заклеймил его Каином, убившем своего брата Авеля. Печерский инок тут, конечно же, перегибает палку, ведь Святослав никого не убивал, подумаешь забрал себе Киев - в то время великокняжеские столы переходили из рук в руки словно эстафетная палочка. Святославу, естественно, не понравилось такое сравнение, и он пригрозил, если тот не прекратит обзываться, заточить его куда-нибудь под замок. «Это меня радует, - сказал Феодосий, - пострадать за правду - это лучшее, что может случиться в жизни. Что, разве отнимут у меня богатства какие или разлучат с несуществующими детьми? Нагими рождаемся, нагими же и уходим». Князь понял, что угрозами ничего не добиться и махнул рукой на преподобного, а там и сам Феодосий угомонился. Теперь при каждом удобном случае он напоминал Святославу, что княженье не его, а брата, а в монастыре на ектеньях (последовательность молитвенных прошений во время богослужения) поминал сначала Изяслава, а потом уж Святослава.

Феодосий оставил по себе литературное наследство в виде поучений, обращенных и к монахам, и к христианам. В послании «О казнях Божиих» Феодосий объясняет, что войны с чужаками, голод и эпидемии Бог насылает на людей в наказание за грехи. А вот междоусобные, гражданские войны - это проделки дьявола, который жаждет кровопролития. В этом же трактате осуждаются суеверия, ходившие в ту пору на Руси. Встреча с монахом или монашкой, свиньей или лысым конем (?) считалась плохим предзнаменованием для тех, кто собирался в путешествие, поэтому они возвращались (любопытно, что в наше время как раз возвращаться – плохая примета). Феодосий порицает и тех, кто верит в чиханье, и желает здравия чихнувшему. Это, по мнению преподобного, равно как и колдовство, гадание, уход в запой, взяточничество, выдача кредита, воровство, ложь, зависть, клевета, драка, скоморошество, игра на гуслях и сопелях и прочее непотребство, есть пережиток язычества, и должно быть искоренено незамедлительно.

Феодосий предлагал одергивать тех, кто шептался и смеялся в церкви, объясняя, что это козни дьявола, который внушает им творить неприличное. Особо негодовал он о пьяницах, и больше всего о тех, кто молится в нетрезвом виде, а ведь еще святой Петр говорил, что дьявол ищет алкоголиков, чтобы поглотить их. От перегара ангел-хранитель отворачивается, а вот бес, наоборот, поворачивается, ибо сказано в священных текстах, что Бог заботится обо всех и даже о язычниках, а забулдыг не любит, и, как только завидит, отворачивается. О том, чтобы попасть в рай, пьянице можно и не заикаться.

А вот к посту Феодосий был относительно лоялен. По средам и пятницам простому люду он предлагает воздерживаться только от мяса, а монахам еще и от молока. Но если сильно хотелось скоромного, то можно было испросить разрешения и наслаждаться жарким или щами. Вообще поститься следовало только по разрешению духовного отца, а самостоятельно применять вегетарианскую диету не рекомендовалось. В крупные праздники (Пятидесятницу, Пасху, Крещенье) и связанные с Богородицей (Успение, Благовещенье), а также и в день 12 апостолов, если они выпадали на среды-пятницы, мясо есть разрешалось.

К представителям других религий Феодосий относился с большой нетерпимостью. «Живите в мире с друзьями и с врагами, - напутствует он, - но только со своими врагами, а с Божьими не живите. Твой враг - это тот, который убил у тебя ребенка или мать с отцом, - вот ему ты прости. А тому, кто еврей или вообще атеист - тем не прощай. Православная вера наша - самая лучшая, самая чистая, только тот, кто в ней живет, может избавиться от грехов и получить жизнь вечную. А католики, армяне и арабы - те жизнь вечную не получат, и святых не узрят». Толерантность для Феодосия была пустым звуком: «Кто хорошо говорит о другой вере, тот пренебрегает своей. А кто и про свою, и про чужую говорит, что они обе нормальные, тот (о, ужас) двоеверец. А кто скажет, что Бог - один, просто веры разные, то ты ему скажи: разве Бог одновременно и в себя и в другого верит? В Библии говорится: Бог один, вера одна, крещение одно». Особо ненавидел Феодосий католиков-латинян. Он запрещает смешанные православно-католические браки, поцелуи при встрече с еретиками и прием пищи из одной посуды. Если попросит католик у православного еды или питья, то дать можно в особой миске, которую потом необходимо продезинфицировать святой водой. Но все же кормить их можно, не дай Бог помрут от голода. Евреев Феодосий терпеть не мог, часто ходил к ним в общины, проповедовал среди них, обзывал еретиками и беззаконниками и даже, поговаривают, хотел, чтобы они его побили, а лучше убили до смерти, - очень ему хотелось пострадать за веру.

Незадолго до смерти Феодосия, последовавшей в 1074 году, начали строить главный храм Киево-Печерской лавры - Успенский собор, стоящий на том же самом месте и по сей день. Средства на постройку выделил Святослав Ярославич, тот самый, к которому Феодосий постоянно цеплялся из-за выгнанного из Киева брата. Однако, же в летопись записали, что деньги собрал некий Шимон из варягов. Вот как якобы было дело.

Шимона выгнали из страны его дядья, и он поплыл искать счастья на Русь. Из имущества у него был четырехметровый крест, доставшийся ему от отца (по всей видимости золотой), расшитый драгоценный пояс и терновый венец из чистого золота, надетый на распятого Христа. Крест Шимон оставил на родине, а пояс и венец взял с собой. Тогда был ему глас с неба, повелевший на себя венец не надевать, а отнести преподобному Феодосию, который строит церковь, посвященную Богородице, чтобы в ней повесить его над алтарем. Шимон про глас благополучно забыл, но тут сделалась буря, и он подумал, что это Бог наказывает за то, что забрал реликвии с креста. Шимон стал молиться и просить прощения за это, и снова услышал глас: «Церковь матери моей, где тебя и похоронят, будет в высоту 9 метров, в длину 13 с половиной метров и столько же в ширину». Шимон благополучно добрался до Руси, поступил на службу к Ярославу Мудрому, а после его смерти к Ярославичам - Изяславу, Святославу и Всеволоду, с которыми ходил бить половцев. Отправляясь в 1068 году на Альту, он пришел просить благословения у Антония Печерского.

Антоний посмотрел на Шимона, а потом произнес: «Сын мой! Многие будут зарублены мечами, многих затопчут или поразят копьем, многие утонут, но ты в этой битве не погибнешь. Похоронят тебя в Печерской церкви, которая скоро здесь будет». И действительно, русские потерпели поражение в битве при Альте. Шимона в ней ранили, он лежал на поле, среди раненых и убитых и смотрел в небо. Вдруг он увидел образ той самой церкви, про которую говорил голос во время шторма на Балтике. Когда Шимон поправился, он отнес пояс и венец Антонию и сообщил ему о размерах будущего храма. Антоний велел ему впредь называть себя не Шимоном, а Симоном, а реликвии отдал Феодосию. Симону очень понравился Феодосий, поэтому он стал снабжать его деньгами на строительство новой церкви, начало которой было положено в 1073 году.
После этого Симон пришел к Феодосию и попросил:

- Пообещай мне, отец, что ты будешь ко мне хорошо относится не только в этой жизни, но и после того, как ты и я умрем.

- Это не в моих силах, - отвечал Феодосий. - Но если эту церковь все же построят, неважно буду я еще жив или нет, и если в ней будут соблюдать устав и святые законы, это будет тебе знаком, что Господь мне благоволит.

- Бог говорил мне о тебе, - сказал Симон, - я слышал и видел Его в этот момент. Помолись же, отче, как ты молишься за монахов, обо мне и о сыне моем Георгии, и обо всем моем роде.

- Я ведь не только о монахах молюсь, но и о всех тех, кто любит это место.

- Отец мой, не уйду, пока не подпишешь свое благословение, - упорствовал Симон, кланяясь тому в ноги.

Тогда Феодосий написал молитву и дал ее Симону. И от этого свитка, врученного Симону, начался православный обычай вкладывать в руку покойникам написанную от руки молитву.

- Вот еще, отче, пока я приготовляю необходимое для строительства храма, отпусти грехи и моим родителям, - попросил Симон.

- Да благословит тебя Бог, и да узрите вы и ваши потомки в третьем, четвертом и так далее до последнего колена, всю красоту иерусалимскую, - проговорил Феодосий, воздев руки.

После этого Симон отрекся от латинской веры и стал православным.

В закладке церкви участвовал сам Феодосий, епископ Михаил и князь Святослав, основной спонсор проекта. О ее основании, месте, на котором она построена, и мастерах, ее сооружавших, сложилось множество легенд и сказаний. Будто бы четверо зодчих из Византии получили от самой Богородицы повеление идти в русские земли и там строить храм, а местная икона, принесенная из Царьграда, была дана самой Божьей Матерью и сделана не руками человеческими. Отсюда берет начало почитание на Руси явленных (чудесно обретенных) икон. Место для строительства также нашлось чудесным образом. Феодосий просил Бога указать ему место и молился, чтобы везде была роса, а там, где должен стоять храм, росы бы не было. А на другой день молился, чтобы наоборот - роса была там, где храм, а где нет его - росы бы не было. Все так и случилось. Чтобы уж наверняка было понятно, где строить, небесный огонь истребил все кустарники, которые произрастали на месте будущего храма. Развернулось грандиозное строительство, множество состоятельных людей жертвовали целые волости и села на постройку, за это их обещали похоронить в обители. Первым же здесь был похоронен Симон из варягов.

В 1074 году, 2 мая Феодосий скончался. Он вынужден был уступить братии и назначить себе преемника. Монахи избрали на этот пост некоего Стефана. Феодосий запретил мыть свое тело после смерти, и велел похоронить себя в той же одежде, которую всегда носил.

У князя Святослава Феодосий попросил автономности Печерской церкви, чтобы она не подчинялась мирским властям, и это было даровано.

Феодосий разработал строгие правила поведения для живших в обители. Уходить из монастыря (например, в случае назначения на какую-либо должность) можно было только с позволения старших, но умирать надо было возвращаться назад. Только в этом случае Феодосий обещал молиться за таких перед Господом.

Дух Феодосия и после его смерти оставался в Печерской обители. После него в монастырь пришли другие подвижники, продолжавшие традицию постничества. От них по всей Руси распространились верования, что Бог любит изнурение себя постом и трудом, безбрачие, нищету и всяческую скорбь. Получалось, что только через монастырь можно было спастись в этом мире, хотя и он не гарантировал избавления от адских мук в загробной жизни. Оставались еще молитвы подвижников. И люди, веря этому, несли в монастыри свои богатства, надеясь, что монахи замолвят словечко перед Господом.

В монастырях были, конечно, и светлые стороны, они вносили огромный вклад в развитие христианства на Руси. Однако, страсть к монашеству, к его крайним формам в конечном итоге сформировала перекосы в религиозных воззрениях средневековой Руси. Идея о богоугодности единственно только иноческой, подвижнической деятельности оттесняла христианскую добродетель. Получалось, что неважно, как ты живешь в миру - добродетельно или нет, спасения не видать, если только перед смертью не станешь монахом. Праведной жизнь становилась не в обществе, благодаря благочестивым делам, а вне его, в удалении от мира. Спастись было проще затворнику, отказавшемуся от родителей и детей, а хороший семьянин, приумножавший свое богатство, трудясь на земле, автоматически впадал в грех, поскольку жил в миру. Монахи часто приводят в защиту этой теории следующие слова Христа: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником, и кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником» (Лк.14:25-27) Они забывают, что в данном случае Христос говорит иносказательно, указывая, что правду следует предпочитать кровно-родственным отношениям. Правду, а не родных детей. Монахи же произвели подмену понятий, и вот уже вместо страдания за правду, как это делали первые христиане, получается страдание ради самого страдания. Цель превратилась в средство, а борьба с дьяволом стала борьбой с собственной братией, которая имела неосторожность зевнуть во время службы или принести в келью пояс, вышитый матерью.

Все это привело к тому, что в монастырях за редким исключением собирались люди странные, глубоко невротичные, либо же напротив незрелые духом, не сформировавшиеся в личностном плане, страданиями хотевшие заслужить себе жизнь вечную, вручив ответственность за свою душу и тело игумену. За пределами же монастырей мир развивался по совершенно иным законам, можно сказать впадал в иную крайность. Древнерусская эпоха - время кровопролитных войн, насилия, жестоких притеснений простого народа. Монахи же, скрытые за толстыми стенами обителей, не только не постигли своей миссии (просвещать людей, смягчать нравы), но и не хотели заниматься ничем иным, как умерщвлением плоти, убивая вместе с ней и свою человечность, и милосердие.