Я бросил связанного священника и, по примеру Вернера, перескочив через него, бросился в молитвенный зал. Ход в подвал находился на моём пути, крышка ведущего вниз люка была откинута, и снизу тянуло холодом и затхлостью, я чуть не свалился туда, запнувшись, но всё же устоял на ногах и успел заметить, что доски по краю люка перепачканы кровью.
В молитвенном зале ни здоровяка-идиота, ни маленького горбуна уже не было. Магон висел на кресте. Натянув верёвки и свесив голову, неподвижно.
- Надо скорее, - нервно сказал Вернер. – Если он расскажет кому-то из тех, - он неопределённо мотнул головой, но было примерно понятно, кого он имеет в виду, - сюда явится подкрепление. Этот тип – кто бы он ни был, Шерлок или Демон - без сознания. Святой отец, видимо, уже с утра его насиловал с перерывом на проповедь – на нём живого места нет. Нужно снять его с креста и попытаться привести в чувства. Помогайте мне – один я его не удержу.
Я обхватил бесчувственное тело, стараясь предохранить от падения, а Вернер ножом стал перерезать удерживающие его верёвки. Когда последние волокна поддались и лопнули, Холмс навалился на меня всей тяжестью, и я едва устоял на ногах. Хорошо, что Вернер тут же подоспел, и вдвоём мы опустили его на пол.
Я только теперь, вблизи, увидел, что к прежним ранам прибавилось много новых – его били хлыстом или прутом, кое-где кожа полопалась, на теле виднелись свежие ожоги, в волосах кроме запекшейся крови была теперь и свежая. Губы разбиты. Запястья тоже в крови – от впившихся и порвавших кожу верёвок.
- Вернер, - прохрипел я, разглядывая все эти свидетельства чудовищных надругательств, сочтёте вы меня негодяем или нет, но я убью эту похотливую суку прежде, чем мы уйдём отсюда.
- Вы не о том думаете, - сердито буркнул мой спутник. - Я же сказал уже: у нас мало времени.
- Там, в чаше, святая вода, - сказал я. – Намочите мой платок и не отжимайте. Попробуем привести его в чувства. Он сильный. Он очень сильный и очень волевой человек, Кларк Теодор. Но всему есть предел.
Я снял с пояса неизменную фляжку – всегда носить её с собой тоже привычка, перенятая некогда от Холмса, особенно укоренившаяся во мне за годы моего саморазрушения, хотя, надобно сказать, за последний месяц я ни разу не притронулся к её содержимому, поневоле припоминая, как и Холмс никогда не пользовался искусственными возбудителями .когда у него было дело. Теперь дело было у меня. Я свинтил колпачок, осторожно приложил горлышко к разбитым губам Холмса и чуть наклонил, чтобы коньяк смочил ему рот.
Несколько мгновений тонкая струйка просто стекала между его губ. Потом он глотнул и зашевелился.
Я не знал, как позвать его – мне не хотелось снова вызвать припадок, пока он в таком уязвимом состоянии.
Вернулся Вернер с мокрым платком и какими-то окровавленными тряпками.
- Похоже, что это его одежда. Лучше, чем ничего.
Холмс приоткрыл глаза и попытался сфокусировать их взгляд. Меня удивило, что при этом он не издал ни стона, ни даже глубокого вздоха – это явно была привычка ничем не привлекать внимание, укоренившаяся в нём настолько, что она оставалась при нём и когда другие чувства покидали тело.
- Это я, - сказал я, прикладывая мокрый платок к его разбитому темени – Не бойтесь, со мной ваш кузен – Кларк Теодор Вернер. Мы оба медики и окажем вам помощь.
- Рогатый праведник, - пробормотал Холмс, снова закрывая глаза и, как будто, впадая в забытье. – Сам рогатый праведник… почтил…
- Рогатый праведник? – переспросил Вернер. – Это он об отце Ози?
- Я это прозвище и раньше от него слышал, - сказал я. – Не думал только, что речь идёт о местном священнике.
- Он снова без сознания? – спросил Вернер. – Похоже, его крепко помяли.
- Вернер, - негромко, но твёрдо сказал я. – Мне не нравится ваш легкомысленный тон, когда дело касается моего друга Холмса. Надеюсь, вы не хотите со мной поссориться?
Вернер удивлённо взглянул на меня а в следующий миг вдруг его глаза ожесточенно сверкнули.
- Боюсь, доктор, - проговорил он, заметно сдерживаясь, - что вы немного неправильно трактуете оттенки моей речи. Тон, который вы сочли легкомысленным, единственно возможный для меня сейчас, если вы хотите видеть в моём лице боевую единицу, а не беспомощную истеричку. Вся эта ситуация, - он неопределённо взмахнул рукой, охватывая жестом и молитвенный зал, и Холмса, понемногу приходящего в сознание на моих руках, и себя, - для вас никогда не будет настолько невозможной, настолько дикой, как для меня… Вы приехали издалека, вы узнали его, хоть и сомневались, вы выполнили… выполняете свою миссию ,как врач, как его друг, а до этого он водился здесь – «жил» я не скажу, потому что это не жизнь - пять лет, целых пять лет, прячась, голодая, убегая от егерей, нападая на женщин и воруя скот, и мой отец, жалея, иногда относил ему кое-какую одежду и еду. Пять лет… - он прочитал по моему лицу, что я не совсем понимаю о чём он, и воскликнул каким-то особым рыдающим, я бы даже сказал, цыганским, вскриком:
- Я все пять лет бывал здесь подолгу и видел его. Пять лет, доктор!
Вот теперь мне показалось, что я понимаю, о чём он. А он продолжал.
- А сейчас, когда я вижу это… вот это вот, - он взмахом руки снова охватил молельный зал, - и когда я вспоминаю трупы в лесу – вы же улавливаете тут связь, не так ли, доктор? Вы не думаете, что опоздав немного, мы нашли бы здесь труп – просто труп, обнажённый труп с эрегированным членом и синим лицом, скончавшийся словно бы от инсульта?
- Думаю, что да, - пробормотал я, хотя только теперь и только при его словах задумался об этой связи. – В самом деле, Вернер! Эти трупы в лесу…
- И мой, как вы мне сейчас сказали легкомысленный тон, когда до меня дошло всё это, когда я осознал всё это… а я, повторюсь, живу тут – не вам чета… - он вдруг замолчал, словно подавившись собственными словами и быстро закрыл руками лицо.
Я почувствовал ,что обманываюсь на его счёт так же, как некогда обманывался на счёт Холмса,не сразу разглядев нежную душу и бешеный темперамент под оболочкой индейской невозмутимости и показного равнодушия.
- Простите меня. Вернер! – искренне сказал я, трогая его руку, всё ещё поднесённую к лицу. – Простите, я не справедлив к вам. И успокойтесь, возьмите себя в руки – нам нужно торопиться. Помогите мне одеть его – он ещё не в том состоянии, чтобы сделать это самостоятельно.
А в следующий миг снаружи донеслось громкое чихание.
- Чёрт! – встрепенулся Вернер. – Бежим!
Мы вдвоём кое-как воткнули слабо гнущиеся руки Холмса в рукава и штаны, но он, слава богу, хоть толком и не пришёл в себя – молчал и ронял голову – но всё-таки мог кое-как стоять, а повисая на моём плече, даже переставлять ноги.
В проходе, через который мы зашли, всё ещё стоял едкий дым, связанный отец Ози извивался на полу. Увидев Магона, почти висящего на моём плече, он яростно замычал и стал извиваться ещё сильнее. В сердцах я пнул его ногой.
- Берите Магона, доктор, он вам больше доверяет, - быстро проговорил Вернер. – Сюда, направо, сразу в кусты, это будет нетрудно. Почти стемнело, вас никто не увидит, вы там затаитесь и ждите. Я узнаю, о ком нам сигнализировала Рона, и присоединюсь к вам – все вместе уже решим, что делать. Ну, скорее! Похоже, пока что она ему успешно зубы заговаривает, но на сколько-то хватит её находчивости! Давайте-давайте, пока путь свободен. Там – никого.
Поддерживая и увлекая за собой Холмса, я каким-то подстреленным хромым аллюром выскочил из подвальной двери на воздух, ставший уже ночным и почти непроницаемым, метнулся направо, вломился с треском веток в какую-то поросль и вдруг услышал со стороны церкви сухой и резкий щелчок выстрела. «Господи, Рона! – первой же мыслью мелькнуло у меня. – Там же где-то поблизости Рона!» Я, кажется, даже дёрнулся в нелепом порыве куда-то броситься, но тут уже Холмс крепко сжал моё запястье:
- Не надо, доктор!
- Там же Рона! – воскликнул я, пытаясь высвободить руку, но он сжимал её, как в тисках – а я, признаться, уже и подзабыл эту железную хватку на вид и вполовину не такого сильного Холмса.
- Этот прыткий юноша, что был с вами, прекрасно её защитит, а вы, напротив, только на всех беду навлечёте своим появлением – вооружённый чужак, перемазанный кровью, совершенно не умеющий держать себя в руках, да и, к тому же, уже фактически уличённый в сношении с дьяволом.
Меня неприятно удивил этот упрёк – сам себе-то я казался в этой истории расчетливым и хладнокровным, но, наверное, нет, если даже не заметил, что сильно запачкал костюм кровью Холмса. Подумав же об этом, я вспомнил и о принятой на себя ответственности – не смотря на крепкие пальцы и трезвые рассуждения, Холмс едва ли смог бы уверенно стоять на ногах после всего, что с ним произошло – он и на земле, спрятавшись в кустах, сидел, привалившись плечом к каменной кладке и то и дело прикрывая глаза не то от слабости, не то от боли.
- Как вы? – удручённо спросил я, даже не ожидая получить вразумительный ответ. Но он ответил кратко, обстоятельно и разумно:
- На больную ногу наступать я смогу, если идти шагом, а не бежать, хотя, наверное, не хромать не получится. Но мне дышать очень тяжело, и в горле першит – я буду кашлять при малейшем усилии, и не смогу с этим ничего поделать. Ещё меня трясёт, - добавил он, усмехнувшись. – Само по себе это не помешает, но может быть предвестником припадка.
Я кивнул, прислушиваясь изо всех сил, но больше до меня не доносилось никаких звуков, кроме отдалённого лая собак. Стемнело между тем совершенно, можно было уже не бояться быть увиденными и узнанными.
- Если бы там что-то случилось, - тихо сказал Холмс, – мы уже услышали бы шум.
- Убить двоих можно и тихо, - возразил я.
Но не успел я ничего добавить и даже среагировать, как гибкая тень скользнула в наше укрытие, и я услышал голос Вернера:
- Простите мне задержку. Рону следовало проводить до безопасного места.
- Что там, Кларк, не молчите! – вцепился я в его руку. – Кто это был? Что в церкви? Где этот горбатый коротышка?
- Тот человек, о котором нам сигнализировала Рона, искал своего сына. Я говорю о докторе Ленце. Они встретились, и это была самая трогательная и нежная семейная сцена, особенно когда я рассказал, за каким занятием застал его ребёнка.
- Да что вы говорите! – в волнении вскричал я. – Вы рассказали ему?
- Без подробностей, дорогой доктор. Не было ни времени, ни желания углубляться в нюансы. Я только объяснил, что его сын прислуживал во время акта сексуального удовлетворения маньяку-педерасту, затеявшему в церкви что-то вроде чёрной мессы с участием местного демона, и что ему лучше бы объяснить сыну, чем чревата такая слава в Хизэленде.
Холмс отрывисто зло рассмеялся, и я вздрогнул от этого зловещего смеха, который, к тому же, мог привлечь к нам нежелательное внимание.
- Рад, что вы очнулись, кузен, - обернулся к нему Вернер. – Жаль, что состояние вашей памяти оставляет желать лучшего, не то я познакомил бы вас с одним научным трактатом прежних лет – раньше вы бы заинтересовались. Однако, сейчас не время.
- Вернер, Вернер! – перебил я. – Подождите с вашими трактатами! Мы слышали выстрел.
- А, - сказал он спокойно. – Это я пристрелил нашего приятеля священника.
Мне показалось, что его дальнейшее существование может доставить нам больше беспокойства, нежели его смерть.
- Вы… хладнокровно убили его? – в ужасе переспросил я.
- Уверен, доктор, вы меня простите, если я и вам дам позже ознакомиться с трактатом, о котором говорю.
- К чёрту трактат! Вы убили его?
- Я выстрелил ему в голову в упор, - сказал Вернер. – Лучше прижимать дуло. Звук выстрела при этом глуше. Его череп разлетелся брызгами. И если вы считаете, что я поступил антигуманно, спросите, что об этом думает мистер Магон.
Я растерянно повернулся к Холмсу. В темноте мне было не разглядеть его лица, только глаза поблёскивали, ловя какие-то случайные блики.
- Я думаю, что вы хорошо поступили, - глухо и мрачно проговорил он, и насмешливо добавил, - кузен… Только выстрел могли услышать.
- А дым – увидеть. Нужно убираться отсюда, - спохватился я. – Вернер, проведите нас так, чтобы никто не заметил, в каком мы виде. А лучше, чтобы вообще не заметил.
Я, понятное дело, планировал поскорее перевезти Холмса в Лондон, домой, в надежде, что привычное место и привычные вещи помогут излечить его амнезию. В то же время, я отдавал себе отчёт в том, что в таком состоянии он едва ли вообще сможет путешествовать. Оставалось спрятать его в доме Идэма, пользуясь отсутствием хозяев, и дать отлежаться. Как врач, я имел прежде дело и с ранами, и с бронхитом, и с измождением, так что надеялся помочь ему прийти в себя быстро.
- Путь получится кружным, - сказал Кларк Теодор, - но надёжным. И мы, скорее всего, никого не встретим. Идите за мной.
Он сразу скользнул в темноту, а я взял руку Холмса и закинул на своё плечо:
- Обопритесь на меня – вам будет легче.
Ему было довольно ловко опираться сверху – ростом он превосходил меня. Я же обхватил его за пояс, чтобы поддерживать. От него пахло кровью. Серьёзных ран я не заметил, но отец Ози, по всей видимости, прежде, чем приступить к удовлетворению своей плоти, старательно умерщвлял плоть своего пленника – кнутом и чем-то раскалённым – прутом или спицей. Я не успел хорошенько разглядеть его в церкви, но успел заметить свежие кровоподтёки и ожоги, покрывавшие его и без того истерзанное тело.
Мне не стоило думать об этом – меня начинало трясти от бешенства, когда я пытался. И при всей чудовищности поступка Кларка Вернера, я, как и Холмс, втайне полагал, что он хорошо поступил.
Сделав несколько шагов, Холмс приноровился и уже не висел на мне, а лишь придерживался, чтобы не потерять равновесие.
Сразу за церковью начинался пустырь, заросший высокими кустами шиповника. Он почти смыкался с ближней опушкой, а оттуда – это я уже знал – до дома Идэма было рукой подать. Шиповник царапал кожу, цеплялся за одежду, и это замедляло наше отступление. Мы были ещё на полдороги, когда в оставленной сзади церкви вдруг вспыхнул свет и заметались тени.
- А вот теперь скорее, - сказал Вернер. – Кто бы там ни был, они сейчас обнаружат тело, и лучше бы нам оказаться подальше. Не хочу пугать вас, доктор, но если о бегстве Магона донесут Клуни, а это будет непременно. Клуни хватит ума связать это событие с вами.
- А хватит ли ему наглости обыскать дом вашего отца без его позволения? – с беспокойством спросил я.
- Не в первые минуты. Так что какое-то время на передышку у нас будет. Самое слабое звено – Ленц. Он неплохой человек, но слабый и помешан на сыне. То, что я орассказал ему, может сделать его нашим союзником. Но Клуни так всё умеет повернуть… В любом случае, нам предстоит хорошенько продумать наши дальнейшие действия, прежде чем приступить к ним.
Когда мы миновали пустырь и деревья, оказавшись в преддверии леса, Холмс, и так повисавший на мне с каждым шагом всё тяжелее, с глухим стоном сполз в пожухлую тронутую инеем траву, почти потеряв сознание.
- Постойте. Вернер! – окликнул я. – Мы не можем двигаться дальше, пока не передохнём.
- Ах, как это досадно, - сквозь зубы прошипел Кларк Теодор. – Как бы за нами не спустили собак, доктор.
Но меня заботило не только это.
- Где вы оставили Рону? – спросил я. – Вы сказали: в безопасном месте. Какое место здесь представляется вам безопасным?
- Да здесь любое место достаточно безопасно, если не иметь в виду охранять Магона от егерей, – хмыкнул Вернер. – Как он?
- У него жар. И все эти приключения растревожили рану на ноге, оставленную капканом. Боюсь, он почти без чувств – я удивляюсь, как он вообще держится. Но вы не ответили на мой вопрос. Вернер.
- Я довёл её до трактира, где вы выпивали и беседовали с местными жителями. Новым людям в этих местах рады – всё развлечение. Думаю, она без труда нашла себе провожатого и уже поджидает нас дома.
- У вас чертовски своеобразное понятие о безопасности, - буркнул я.
- Ну. по сравнению с той безопасностью, которую может обеспечить сейчас наше общество, это – удача. Что мы будем делать дальше с нашим лесным гостем? Тащить его? Шерлок он или нет, но и в Шерлоке было больше шести футов и никак не меньше десяти стоунов.
- Сходите за лошадью, - предложил я. – Сходите и приведите, а мы побудем тут. В темноте искать нас не станут.
- Ещё как станут. А знаете, что с вами сделают, когда найдут?
- Не надо лошадь, - услышали мы слабый прерывающийся голос Холмса. – Я могу идти. Я отдохнул.
Теперь уже и Вернер подставил ему плечо:
- Ну, можете, так идите. Времени у нас в обрез.
Так, в обнимку, как трое подвыпивших приятелей, мы дотащились, наконец, до задворок владений Идэма, благодаря бога за то, что жил приёмный отец Вернера на отшибе.
- Ещё немного осторожности, - бормотнул Вернер, оставляя Холмса на меня и легко перемахивая забор.
Мы услышали, как скрипнула дверь, и увидели яркий свет лампы.
- Как же вы долго! – нервно сказала Рона. – А я ещё так торопилась выпроводить Мак-Нея.
- Что? – переспросил Вернер. – Мак-Ней? Егерь?
- Он рассказывал, что знает тебя с детства. Почти приятель. И был довольно любезен. Проводил до самого порога, занимал разговорами. О людях, которые наведываются к Клуни, например…
- Это хорошо, но это потом, - перебил Вернер. – Я застрелил священника и с нами злой дух этих мест. Святой отец здорово потрепал его. А он и был уже потрёпан, так что сейчас нуждается больше всего в постели, тёплом питательном бульоне и врачебной помощи. Помоги нам завести его – придержи дверь. И поскорее. Если чутьё меня не обманывает, Мак-Ней к нам ещё наведается до утра, но уже не с такими дружественными намерениями.