Борис Рябухин
ТРИ ВСТРЕЧИ
Трижды я общался, вольно или невольно, с замечательным поэтом Риммой Федоровной Казаковой. Но лишь недавно по интернету узнал, что ей родители дали имя Рэмо, что означало «Революция, Электрификация, Мировой Октябрь». И только в 20 лет она взяла имя Римма.
Первый раз общение было виртуальным, в 1970 году. Я тогда работал в издательстве «Молодая гвардия», научным редактором. В редакции комсомольской литературы придумал создать книгу «Молодая гвардия труда». В ней опубликовали очерки заметные журналисты об инициаторах передовых производственных починов: «И за того парня», «Работать по – Злобински» и других. Почему об этом пишу подробно, потому что таким пришел со своими стихами в газету «Московский комсомолец», по рекомендации автора, которому помог довести до издания книгу о комсомольской работе «Потому что верю». Принял меня доброжелательно чуть ли ни главный редактор, потому что мой автор, как я выяснил позже, оказывается, был заместителем главного редактора этой солидной газеты. И прочитав мои стихи вслух, все-таки, как показалось мне, был не очень доволен моими метафорами, которыми я пытался украшать свои произведения, начитавшись в Астрахани с друзьями французских символистов Артюра Рембо, Шарля Бодлера, Тристана Корбьера, Поля Верлена … Ну вот, например, начало моего стихотворения «Сын»:
Мерцание плода на дне цветка
В лице своей любимой я заметил.
И сын, которым столько лет я бредил,
Дохнул теплом парного молока.
Это все не соответствовало моим очеркам о передовиках производства из «Молодой гвардии труда».
– А есть у вас такие стихи, как, например, у замечательной поэтессы Риммы Казаковой? – спросил он меня упомянутые стихи Риммы Казаковой, которые были опубликованы в 1970 году в издательстве «Молодая гвардия»:
Мы молоды. У нас чулки со штопками.
Нам трудно. Это молодость виной.
Но плещет за дешевенькими шторками
бесплатный воздух, пахнущий весной…
Я понял, что мой визит в редакцию газеты провалился. И сквозь обиду сказал только одну колкость:
«У меня нет чулок со штопками».
«А жаль»,– ответил редактор
Я извинился и ушел.
Я всё и сейчас продолжаю удивляться, какая же была нищета в нашей жизни и в наших стихах. Рады были «бесплатному воздуху». Все эти песни: «Я надела праздничное платьице…», «Не могу я тебе в день рождения дорогие подарки дарить…, но говорить о любви бесплатно могу…
Представляете, молодая красивая женщина Рима Казакова не написала, что у нее дорогие колготки полезли (предмет всеобщей зависти), она могла сказать только про заштопанные (фильдеперсовые) чулки.
Но тогда я обиделся на другое. Такие стихи я уже научился называть «паровозом», который может «возглавить» подборку стихотворений о любви без ложного патриотического пафоса.
Какое же мое было удивление, что в очередном номере газеты «Московский комсомолец» были опубликованы мои стихи (и «Сын»). Подборка занимала полстраницы, подвал, озаглавленный моим именем крупными буквами: «БОРИС РЯБУХИН». Я не верил своим глазам. А в редакцию мне позвонила сотрудница какой-то подписной организации и предложила мне за договорную плату присылать подборки моих стихотворений в разных газетах и журналах. Я понял, что это розыгрыш, сказав:
– «Мои стихи никто не будет печатать».
– Будут! – уверяла сотрудница. – Я вас познакомлю с замечательным композитором, Шаинским, Владимир Яковлевич напишет песни на ваши стихи. Приходите, мы находимся около Центрального Телеграфа на улице Горького».
«Спасибо», – ответил я. Но не пришел.
Завистник съязвил, что моя подборка в газете опубликована как некролог.
Но «Московский комсомолец» 2-3 раза давал позже мои подборки стихов под рубрикой «Книга в газете», один раз с «напутствием» замечательного писателя Валентина Берестова.
Второй раз я встретился с широко известной Риммой Фёдоровной, через 15 лет, когда меня приняли в Союз писателей СССР. Не хотели принимать, но за меня заступился поэт Владимир Соколов, которому я тоже посылал свою книгу «Степан Разин». Встреча состоялась по инициативе Риммы Казаковой, в буфете Центрального дома литераторов. Какой-то неизвестный мне писатель подошел и сообщил: «Римма Фёдоровна Казакова хочет с вами поговорить. Что вам взять в буфете, она заплатит?» Я был удивлен, но подсел к ней за отдельный столик. Она купила мне сто грамм водки, хотя я просил 50 грамм, какие-то бутерброды, наверное, с красной рыбой, которую я очень люблю. Познакомились, разговорились. Почти не помню, о чем был разговор. Кажется, она спросила:
– Чем дальше вы намерены заниматься после «Степана Разина»?
Я ответил:
– Собираю материалы о Кондрате Булавине.
– Но это – повтор темы?
– Надо написать не хуже «Степана Разина», – занервничал я.
Римма Казакова о себе ничего не рассказала. Я – тоже.
Может, она думала, что я что-то попрошу у нее. Но я ничего не попросил. Хотя меня пытались несправедливо уволить из журнала «Молодая гвардия», для чего не приняли из кандидатов в члены партии. Может, это ее заинтересовало? Она, я знал, помогала всю жизнь другим писателям.
Мне просто было приятно, что такой большой поэт проявил ко мне внимание. Но и только.
Третья встреча с Риммой Казаковой была вообще деловой. Она в то время писательских судов и раздоров возглавляла Литфонд России. Писатель Станислав Золотцев пытался рекомендовать меня на работу в Литфонд на Гоголевском бульваре. Я с огорчением следил за борьбой за писательское наследство. Сочувствовал этим испытаниям таких значительных писателей, как Брий Бондарев и Станислав Куняеву, который из известных поэтов, тоже откликнулся на мою книгу «Степан Разин», и прислал мне свою книгу с автографом: «Отдарился».
И решил в 2004 году пойти к Председателю Международного литературного фонда Римме Казаковой за новым билетом. Ведь я член Литфонда с 1986 года.
Она доброжелательно закрыла мои невольные пропуски оплаты (не понятно было, кому платить членские взносы) и подписала мне новый билет. Но настроение у нее в пустом огромном здании Литфонда на улице Усиевича было далеко не радужным.
А еще хочу сказать, что мне нравится песни Риммы Казаковой, особенно «Ты меня любишь». На ее стихи сочинял песни и Владимир Шаинский, с которым меня обещали познакомить.
10 февраля 2019 г.