В треугольнике между Ваганьковским кладбищем, железной дорогой и эстакадой через нее на Беговую, расположен ремонтный цех одной метростроевской конторы. В начале девяностых я работал там охранником «сутки-трое». Идеальная работа для начинающего художника.
В девять утра я приходил на работу, здоровался с начальником цеха и работягами, раскрывал настежь ворота и ложился спать в сторожке до обеда. Ночью - чай и телевизор, и крепкий сон. Залают собаки, походишь по освещенным местам, вспугнешь невидимого вероятного противника, и - спать до утра. Хорошая была работа, до сих пор ищу такую же.
Цех ремонтировал оборудование, пострадавшее при строительстве метро. Все там было – кузница с настоящим горном, огромной наковальней и таким же огромным кузнецом Вакулой, сварщик, электрик, токари и слесаря.
Значительная же часть их работы была связана с бетонными пушками. Это такой большой пылесос наоборот – с их помощью бетонируют полости в туннелях между кольцом тюбингов и грунтом. (Забыл, что есть теперь гугло-яндекс-поиск)
Советская система сделала работяг развращенными и безответственными. После использования эти пушки, конечно, надо тщательно промывать водой – ведь если бетон застынет, то …, короче, из туннелей эти застывшие пушки привозили к нам.
Во дворе своей очереди постоянно ожидали две-три штуки. Бетон в метро очень прочный. Очистить пушку очень сложно – через узкую горловину внутри длинным долотом нужно несколько часов тупо долбить, стараясь не пробить при этом корпус. Плюс шланги, торчащие из нее.
Чистили эти пушки слесаря. Потом электрик приводил несложную панель управления в порядок, и они отправлялись снова в бой.
Обычно такую идиотскую работу дают самому последнему специалисту в рабочей иерархии. Такой был и в этом цеху. Его звали Дима.
Он был моим ровесником, мне было 23, а ему - лет 20 примерно. Ходил в торчащей на нем колом телогрейке, пропитанной маслом и сверкавшей на солнце радужными отсветами. Невысокий, производил впечатление серой мыши. Вид и сама внешность его были такими, что хотелось поручить ему сразу все – и прочистку канализации, и скалывание сосулек с крыши и тд. Но это было первое обманчивое впечатление.
Очень часто я видел, к своему удивлению, что Дима вовсе не безропотно подчиняется остальным работягам, часто спорит своим неубедительным голосом, даже с начальником цеха. Я не знаю какие аргументы он приводил, наверное, самые обычные (а чо все время я?). Эта способность его к сопротивлению была для меня загадкой. До поры, до времени.
Я немного диванный психолог, и тогда, наблюдая за ним, я ощущал, что, когда он возражал в спорах, сквозь его косноязычность и манеру говорить просвечивала какая-то безнадежность. Будто всю жизнь свою он кому-то что-то пытается доказать и никогда не побеждает. Бессилие бета-самца – очень знакомая мне вещь.
В силу этих его качеств я однажды взял Диму в сообщники. Рабочим днем ко мне в сторожку постучали двое незнакомцев. Они делали реконструкцию магазина через дорогу и хотели купить у меня швеллер – железную штуку, которых у нас было много – цех использовался еще и как склад.
Денег у них было совсем кот наплакал. Все мои жалобы на большое количество голодных детей у меня дома, плачущих в режиме «круглые сутки от голода» не помогли. Зарплату уже тогда задерживали, нужно было выживать, я согласился.
Осталось найти сообщника, который согласился бы на совсем смешную долю от моей мизерной выгоды. Без сообщника я бы не смог вытащить швеллер сам из штабеля. Еще нужно было уговорить долбодятла шумно-лениво-скандального крановщика залезть на башенный кран (уже бесплатно, не посвящая в тонкости – весь бюджет операции закончился на Диме) и на глазах всего цеха перенести краном швеллер ближе к воротам. Дима идеально подходил.
Персонала было в цеху человек пятнадцать. Все знали обо всей текущей работе, в которой никакой швеллер не участвовал. Все то и дело шатались по двору, начальник в окно мог обозревать все происходящее. Дима СПРАВИЛСЯ. Это было настоящее чудо. Через пару часов мужички уперли швеллер на свою стройку, а мы с Димой довольные рассовали по карманам выручку. Кайф.
-Если еще что будет, - сказал я Диме, - я тебе дам знать. Бабки не помешают.
-Да, - сказал Дима. – Не помешают.
Через два года я заехал по ностальгическим соображениям в цех. Зарплату стали задерживать на полгода, и я быстро уволился. Многие тоже ушли из цеха. Поболтали во дворе со слесарем Игорьком, Димы не было, собственно его судьба не была мне интересна. Наше преступное сообщество не раскрутилось в настоящую ОПГ – не успели.
- Тут Дима приезжал недавно, - сказал мне Игорек. – На Порше…
- Круто, - икнул я, вспомнив проданный за пять пакетов молока швеллер. –
А эттто ккак?
Дима, оказывается имел очень крутого папу. Термин «олигарх» тогда еще не вошел в обиход, но скорее всего, к Диминому папе подошел бы. Папа был советским человеком, конечно, (откуда тогда было взяться несоветскому – 94-ый год?), поэтому, украв у страны, возможно, целую отрасль какой-то промышленности, сыну своему сказал так:
- Мне все равно, что ты будешь делать. Но у тебя должна быть официальная работа, и ты должен на нее ходить.
И Дима ходил - несколько лет прилежно вставал в шесть утра, тюкал долотом, пилил напильником и ножовкой, имел очень некрасивые промасленные руки слесаря. И п__дил стальные швеллера со сторожем.
Прошло пятнадцать лет, и в Библио-Глобусе на Лубянке я увидел его снова. На этот раз Дима был охранником в торговом зале – вы знаете этих мужичков в костюмах с бейджиками. Он немного поправился и чуть возмужал. Я порадовался за него – охранник в зале - работа более чистая. По крайней мере, не надо жесткой щеткой каждый вечер оттдраивать черные ногти (как бывший фрезеровщик, знаю, о чем говорю).
Я не подошел к нему, не был уверен на сто процентов, что это он. Да и книжки я не ворую из магазинов, не было общей темы…
- Сколько денег вам нужно для счастья, Шура? – спросил Остап…