Непризнанный поэт и прозаик, литературный нарцисс с драными носками, болезненно самолюбивый Пашка Н. - мой приятель по литературному сообществу "Братья", заседающему по пятницам недалеко от Гостиного Двора. В его путаных стихах и прозе мерцают дивные метафоры, но общий смысл не дается слушателям, по крайней мере до тех пор, пока Пашка им его не объяснит.
-Я пишу не для читателей, а для филологов, говорит он. -В простых текстах видно, как они сделаны, а в моих - нет.
Пашка кандидат филологических наук, а мы простые графоманы, так что сидим и не выпендриваемся, пытаясь разобрать в Пашкиных ребусах аллюзии и отсылки. Постмодернизм умер, говорит Пашка, да здравствует метаметафора. Текст, в котором все сразу понятно - это не текст, это говно.
Пашка приехал в Питер из Тувы, главный город Кызыл, не путайте с бурятами (Улан-Уде) или с хакасами (Абакан). Национальная еда у них - бараньи кишки, набитые бараньим мясом. Пашка рассказывает, что в кишках попадается иногда немного сена, ведь бараны кушают траву. В тувинских горах, рассказывает он еще, до сих пор можно встретить юрты с кочевниками. Кызыл город быковатый, русских там не очень любят, "могут, Витя, и по кумполу настучать".
Пашка родился в русской среде, и мама у него русская, но тувинский у него тоже свободный. В Питере его несколько раз обзывали чуркой, и он всегда лез драться, тоже как-нибудь обзывал в ответ. Зарабатывает он мало, полставки на кафедре плюс пишет иногда чужие диссертации и дипломы за деньги.
После заседания лито мы с ним обычно едим в столовой и говорим о литературе. О чем же еще говорить с Пашкой.
-Витя, ты действительно не понял отсылку к Данте в моем верлибре сегодня? "Не только памятник себе..." Помнишь?
-Эээ. Если честно, не догнал.
-Ну как же, это же он поместил в чистилище реальных флорентийских персонажей, врагов своих. Из-за Данте мы вообще знаем их имена! Без поэтов нету прошлого, а сейчас поэтов нет.
-Надо же. А я кстати стоял около его дома во Флоренции. Там рядом кофейный автомат с на удивление приличным кофе.
-Блин. А я вообще нигде не был. Ну почему все так несправедливо устроено.
В Пашкином взгляде я читаю очень нехорошие аллюзии и отсылки.
Кроме прочего Пашка увлекается вокалом, поет каверы в самодеятельной группе. Вчера мы с ним собрались в караоке. Из заведений с бесплатным входом и бесплатными песнями поблизости оказался только гейклуб Голубая Устрица, который мы сразу окрестили голубой острицей. Мы шутили, что у геев даже острицы и аскариды в попах голубые, не говоря уже о солитерах и разных других глистообразных. Я сказал Пашке, что я гей, (поэтому я и знал про эту Голубую Устрицу, понятное дело), но при мне можно шутить про пидоров, меня это не обижает. Про мерзких натуралов мы ведь шутим, и ничего.
Мы весело шагали по вечернему Невскому с шутками и прибаутками.
-Я сейчас, кстати, антиутопию пишу.
-Экой ты, Пашка, эгофутурист. И какой у тебя там примерно год?
-Где-то середина двадцать первого века.
-Ага, все ебут искусственный мозг? А друг с другом почти не общаются. Да?
-Не совсем. Он там у всех частично искусственный. Граница исчезла.
-А политическая ситуация?
-Ха. Русскоязычное население Британии проголосовало на референдуме за присоединение и в Глазго высадились зеленые человечки. Остальная Европа вся в непризнанных республиках, мы строим Ламаншский мост, дно балтийского моря все в газопроводах, бедные камбалы пытаются залечь, но дрыгаются, как на стиральной доске. Частично искусственный Путин сажает за частично искусственные взятки частично искусственных губернаторов. В Америке все уже полностью искусственные, вечные, никто не хотел умирать, давятся в очередях за пластиковыми гамбургерами. Слушай, а меня там не трахнут насильно?, -вдруг спросил Пашка, замедлив шаг.
-Да кому ты нужен, натурал вонючий.
-Ну почему, я моюсь.
-Ага. Я раньше тоже натуралом был. Раз в неделю мылся, как сейчас помню. А жене пох, стонала норм.
-Так это было-то когда! В средневековье. Тебе ж лет дохрена. Сейчас все моются и душатся, все стали немножко пидоры.
-Короче, никто там ни к кому насильно не пристает. Подмигнуть могут, не более. Воспитанные люди, не ссы. Да там и натуралы попеть бесплатно приходят. И девочки могут быть. Приходят такие, думают, что они в безопасности, а тут ты им типа: здрасте девочки! Хотите, трахну!
-Блять, Витя, я культурный человек.
-Ну стихи им почитай, позаковырестее, чтоб они уже вконец окуели. С аллюзиями на Шеридана и Буридана.
На входе в клуб нас подробно обыскали бугаи-охранники.
-Они что, тоже это самое? -шепнул Пашка, оправляясь, когда мы оказались уже внутри.
-Не ссы, просто охранное агентство.
По краю небольшого зала работали телевизоры с гомоэротическим содержанием. К Пашкиной радости, караоке пелось в соседнем зале, и там в телевизорах крутили клипы с текстом. Кто-то уже пел. Смазливый бармен заверил нас, что да, сегодня и вход бесплатный и поем бесплатно хоть всю ночь, заказывайте напитки. Понятно было, что за эти деньги нас не ожидает студийная техника, мы подружились с реальностью и уселись на лавочку. Пашка заказал два сидра, за триста рублей, больше он не собирался инвестировать. Я взял сто коньяка, для связок.
-А может, Пашка, это карма у тебя такая. Придти попеть в гейклуб. Именно здесь тебе суждено осознать свою латентную гомосексуальность.
-Витя, ты неправильно употребляешь слово карма. Это не про цыганскую судьбу. Это про наказание. Причем не в христианском смысле.
-Ну почему не в христианском. Искупление грехов.
-Да. Но не своих. И это коренное отличие. Неприкасаемый страдает за грехи предыдущих поколений, ему бессмысленно помогать, грехи должны быть отстрадены, иначе ты их переложишь на следующее воплощение. Там нет покаяния, милосердия, благотворительности - божьей задумке не надо мешать.
-Хм. Отстрадены. Отсострадены.
-Отсосаны, ага. Я вижу, к чему ты клонишь.
-Ну ок. Назовем это судьбой. А ты пробовал с мужиком?
-Да. У меня даже был короткий роман с преподом по французскому. Я его очень уважал, и, ну, я думал, что я гей. Ан нет. Это было увлечение человеком, а не половая любовь, я тогда был молод и перепутал.
-И что, ты ему тоже сосал?
-Витя. Мы петь, вообще будем?
Мы обратили взоры на стойку бара.
За время наших кармических отвлечений там поменялся бармен. Тоже смазливый, но первый был получше. Он протянул нам каталог с произведениями.
-Пожалуйста, двести рублей песня.
-В смысле? У вас же сегодня бесплатно!?
-Нет. Кто вам сказал? Завтра восьмое марта.
-Вы в своем уме? У вас же в рекламе написано, что беслатно. И коллега ваш только что подтвердил!
-Нет, это ошибка. Можете не петь, как хотите.
Мы вернулись на свою лавочку. Хм. Что, блин, за деревенский клуб какой-то. Это Питер или нет? За баранов нас держат. И на хрена мы заказали напитки? Я почувствовал себя, действительно, полным бараном и загрустил. Петь расхотелось, пить тоже. Пашка сидел молча и надувался злостью.
-Пойдем отсюда, Паш. Я сюда больше не приду, проголосую ногами.
-Че, блять? Ты хочешь вот так просто уйти? (И, уже совсем громко) Где администратор?? Я такое не прощаю.
-Да нах тебе это надо? Все равно им ничего не докажешь. Только настроение портить.
-Где. Ваш. Администратор. Я хочу поговорить с администратором!
Довольно быстро появился смазливый паренек в костюме.
-Мы просим прощения. В рекламе ошибка. Если хотите, вы можете спеть две песни бесплатно.
-Какое нах две песни?! Вы издеваетесь? Мы заказали напитки, но если бы знали о ваших странных правилах, то вообще бы сюда не пришли. Я требую вернуть мои деньги и больше моей ноги тут не будет!
В голосе Пашки присутствовала неожиданная твердость и совершенно отсутствовала интеллигентская истерика.
Как это ни удивительно, ему тут же вернули триста рублей за две бутылки сидра. Гордый содеянным, Пашка не торопясь и с чувством засунул деньги в карман, схватил с прилавка свои две бутылки сидра (-А напитки я забираю за моральный ущерб!) и целым Наполеоном направил наши стопы к выходу. Мы с администратором безмолствовали. Я не стал требовать денег за свой коньяк, поплелся вслед за моим императором.
-Как же ловко я сделал этих пидоров! -гордо пел Пашка уже на улице, прихлебывая сидр из бутылки. -Ты извини, но они же реально пидоры, а не просто геи.
-Реально.
-Вот есть евреи, и есть жиды. Правда?
-Паша, эта логика может далеко тебя завести. Жидом ты называешь плохого еврея, а не плохого русского. Я же не называю чуркой плохого русского или плохого гея. Тут надо быть осторожным.
Пашка задумался.
-Но понятие пидор не связано уже с понятием гей. Это просто ругательство.
-В общем - да. Но в данном контексте - нет.
-Ты что, еще и еврей?
-Я чурка, Паша. Ты же не обижаешься?
Мы топали мимо Гостиного Двора, снежинки щекотали нам лица. Я корил себя за малодушие и ложную брезгливость, что не потребовал денег за свой коньяк. Мелочь, а было бы приятно. Из-за колонны на нас шагнули двое недобрых полицейских.
-Добрый вечер. Вы знаете, что пить спиртные напитки на улице запрещено?
Полицейские были, судя по выговору, явно не из Питера и выглядели так, как будто их предки по крайней мере в пяти поколениях были круглыми алкашами.
Пашка совершенно не ожидал от судьбы такого удара под дых, он неловко сунул бутылку в свою видавшую виды сумку на ремне, но полицейские, хоть и гопота, а были шиты явно не лыком и не пальцем.
-Что вы прячете бутылку? Мы все прекрасно видели. Придется поехать в отделение.
-Зачем отделение, -я вмешался неожиданно даже для себя самого, -давайте лучше так договоримся.
Полицейские неожиданоо быстро согласились.
-Ну, можно и договориться. Пройдемте с нами.
Втроем, с понурившим голову Пашкой, они направили стопы к металлическому домику напротив. Видимо, там они грелись и пили чай. Минут через пять Пашка вернулся.
-И? Сколько взяли?
-Триста рублей. Я им больше не дал, хотели тысячу. Пусть выкусят. Суки. Тоже пидоры.
-Пашка, это карма.
-Да блять не карма, я ж тебе объяснял. Может, судьба. Не суждено мне было сегодня бесплатно сидра испить. Не суждено.
Мы зашагали дальше. По Невскому еще ходили автобусы.