Предыдущая: http://www.proza.ru/2019/05/09/939
8. НАКАНУНЕ БИТВЫ ЗА МОСКВУ
Вскоре я заметил, что регулярно в одно и то же время в небе над нами стал появляться странной формы самолёт. И листовки со свастикой он не разбрасывал, и нас не бомбил.
Я недавно, в небо глядя,
Неспроста разинул рот
И зарисовал в тетради
Незнакомый самолёт.
На линованной бумаге
У меня он был в чести.
Я подумал: «Это ангел
Прилетел всех нас спасти!»
Я показал свой рисунок Сергею. Он страшно разозлился: «Ты разве не знаешь, что это «Рама» - фашистский самолёт-разведчик, корректировщик обстрелов и бомбёжек? На нём особая Цейсовская оптика. Думаешь, он нас с тобой не видит? Ошибаешься, ещё как! Его правильно назвать – Фокке-Вульф-189. На передовой мы его люто ненавидели. Появится – и сразу жди неприятностей. И сбить его невозможно ни ястребком, ни зениткой – слишком высоко летает. Только при взлёте или посадке. Сволочь, одним словом».
А ведь и правда, после появления «Рамы» сразу же ужесточились бомбардировки нашей станции, крупного железнодорожного узла, где останавливались и разгружались воинские эшелоны.
По ночам ремонтные бригады снова восстанавливали пути.
Раненые продолжали поступать к нам, а медикаменты у нас закончились.
Воронки рядом, а не ямы.
От каждой новой - в сердце след.
Печально говорила мама:
«Бинтов и йода больше нет».
А фронтовая вьюга свищет,
Пурга касается лица.
Фашистов перебил я тыс’чи
Снежками около крыльца.
Бабушке приходилось без анестезии ампутировать конечности, поражённые гангреной. Хирургическим инструментом ей служила обычная одноручная пила, продезинфицированная кипятком.
Поэтому постановили: ехать в соседние полевые госпитали за медикаментами. Вообще-то, это входило в обязанности зав. эвакогоспиталем, то есть моей матери. Но Баха решила, что дочь слишком молода и не имеет представительного вида, поэтому отправилась сама вместе с Витькой.
В Талдоме ей не дали ничего. Сказали: «Мы тоже бедствуем. Побираемся кое-как всюду. Даже хотели к вам обратиться».
Они вернулись с большим трудом из-за потока беженцев. Раненые говорили: «Скорее бы на фронт, а то совсем оголодали и лечить нас теперь нечем!»
А вот в Дмитрове нам пошли навстречу. Домой Баха с Витькой возвращались окружным путём. Маньке очень мешал мощный встречный поток беженцев. Вслед за ними потянулись наши солдаты с передовой на переформирование в тыл. Они шли, не соблюдая строя, почти без оружия, большинство – в окровавленных повязках. Но Баха и Витька всё же добрались до Вербилок.
А мы в это время волновались и не знали, что с ними случилось.
Привезённые медикаменты оказались очень кстати. Смертность сразу уменьшилась.
Неопределённость угнетала больше всего. Теперь с неба постоянно сыпались зажигалки. Наши матери сбрасывали их лопатами с крыши, а дежурившие внизу раненые успевали засыпать их подготовленным заранее песком, смешанным со снегом. Иначе зажигалки превращались в огромные огненные шары, и брызги от них могли прожечь одежду и даже тело до самых костей.
От канонады позванивали стёкла в заклеенных окнах.
Отступающие бойцы, проходя мимо нашего госпиталя, просили напиться. Мы, дети, подавали в открытые форточки кружки с водой, поставив перед собой полные вёдра. Они тут же затягивались тонким ледком на поверхности.
Никто из раненных отступающих солдат у нас не задержался, а вот более двадцати наших ушли вместе с ними. И Сергей тоже.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/05/10/519