-Вставай!
-Надо идти…
Высокий, чуть сутуловатый мужчина подал руку мальчику, закутанному в большой платок как в пончо, лежавшему на ворохе сухой травы.
Болото этим летом высохло совсем. Теперь не нужно было петлять и пробовать палкой трясину, что бы найти тропу. Тополиный околок стоявший на краю успел дать пух и ветер носил его клочьями, собирая в лохматые космы на ветках высохших кустов. Больно резалась осока, сухие листья которой превратились в длинные ломкие бритвы оставлявшие плохо заживающие порезы. Приходилось быть внимательнее.
За ними никто не гнался, но нужно было спешить.
На небе не было и намёка на облако.
Глубокое, синее оно источало только нестерпимый зной.
Зной, истекающий из этого огромного палящего шара.
Когда-то люди мечтали о том, чтобы этот шар показывался чаще. Долгая холодная зима и дождливое лето заставляли людей любить солнце. А сейчас оно сжигало все до чего дотягивались его лучи.
Надо было идти.
После небольшого привала, отдохнув на наспех собранных пучках высохшего камыша, странники вставали медленно. Пошатываясь, делали первые шаги. Можно было и не спешить, ведь за ними в этот раз никто не гнался.
Их гнала сушь.
Источники в которых они рассчитывали найти воду пересохли и если за пару дней они не дойдут до реки, то от отряда беглецов останется меньше половины.
Река.
В ней была вода.;Много воды медленно и безостановочно текло на север и по ней можно было плыть на связанных между собой стволах деревьев в обилии разбросанных по берегу паводками.
Город.
Он остался позади.
Вечером, когда спускалась темнота, город давал о себе знать сполохами огней за горизонтом и редким дрожанием земли под ногами.
В этот раз их никто не пытался догнать.
Зачем большому городу воевать с маленькой горсткой бродяг? Они уже не могли причинить ему беспокойства. Город разрешил им жить на его улицах, питаясь его подачками. Их уже никто не воспринимал всерьёз.
И они поняли.
Поняли, с пронзительной ясностью мысли – надо уходить.
Уходить, что бы не стать частью этой груды цемента армированного железом.
Этого узла кабелей и трубопроводов.
Их больше не слышали.
Жители города поворачивали лица в их сторону и внимательно смотрели. Но, отвернувшись уже никто не мог вспомнить, о чем они только что говорили. Хотя все кивали головой и улыбались.
Больше некому было говорить слова.
Нужно было уходить.
Ветер гонял тополиный пух. Он попадал в глаза и при каждом вздохе норовил залезть в нос. Грязь высохла и потрескалась. Кочки превратились в каменные надолбы. Мальчик старался не отставать от высокого, чуть сутуловатого мужчины. Смотреть по сторонам не было желания, и он старался просто идти за ним след в след. Остальные тоже не разбредались и вскоре отряд стал походить на маленький людской ручеек медленно текущий по дну высохшего болота.
Скоро палящий шар опуститься ниже и будет прохладней. Потом прохлада наберёт силу и ночью превратиться в пробирающий до мозга костей холод, проникающий в каждую щёлочку на одежде. Огонь не очень спасал, тепло костра уносил ветер поднимавшийся вечером, и надо было следить за тем, что бы не загорелась пересохшая трава. Она вспыхивала как порох и грозила превратиться в огромную лавину испепеляющую всё на своём пути.
До реки оставалось немного. Но чем ближе была она, тем тяжелее давался каждый шаг. Там на севере вдоль по течению должны быть места пригодные для жизни и там остались люди, не ушедшие в города.
На следующем привале возле невысокого кривого дерева. Мальчик, прежде чем лечь отдыхать, долго стоял, не выпуская из рук высохшего стебля, и смотрел в ту сторону куда они шли.
Им нужно дойти до реки.