Все детство жалел. Поздно родился. Война закончилась, и мне не повезло.
Приходилось довольствоваться игрой. Фильмами, рассказами, книгами.
Уже тогда, в семидесятых, различал. Родную, настоящую, и официальную - из телевизора.
Родная, это деда Саша, дядя Алик, деда Митя, дядя Миша, Сергей Михайлович, Цыганок, Эрнест Иванович.
Официальная - Брежнев, Сталин, Жуков. Разумеется, актеры, их сыгравшие. Оратория Малая Земля.
С родной войны вернулись калеки, забредавшие к нам во двор, выпивохи, за стакан рассказывающие о своих подвигах.
Родной была война Быкова, Астафьева, Васильева, Богомолова, Слуцкого, Твардовского. Там побывало и мое я.
Сперва, совсем маленьким.
Казалось, нужно лишь умело притворяться. Убил фашиста - притворился мертвым.
Потом, после фильма "Смерти нет, ребята", мое я руководило артиллерийским расчетом, участвовало в партизанском движении после книги о Ковпаке, было капитаном подлодки 042, той самой "счастливой щуки", и летало в бой, что греха таить, вместе с одними стариками.
Как и многие сверстники, собирал сведения о танках, пулеметах, кораблях и самолетах. И рисовал, рисовал, рисовал.
На рисунках побеждали всегда наши. Они никогда не погибали, только немцы.
Господи, какое счастье настоящий тир.
Алик сделал подарок на день рождения. И там, представляете, подросток стрелял из взрослого пистолета, заряженного пулями от мелкашки, а не этими позорными колпачками от воздушки.
Шло время, менялось многое - взгляды, прически, музыка. Менялось и понимание войны.
"В Окопах Сталинграда", Ремарк, Хэмингуэй - совсем другие ощущения, иные краски. Негромкий звук и почти не стреляли - думали, молчали, переживали, разговаривали, дружили, любили, страдали, совершали предательство или геройство.
Война из технической, салютной, победной и простой, постепенно очеловечивалась, приобретала собственное лицо, и, одновременно, воплощалась во многие лица. Их страдания и неутоленные печали.
Незаметно проросло послевоенное время, пришло отверженное поколение.
Как вкусно сидеть в баре, пить анисовку вместе с боевым товарищем, и молчать.
Вообще, молчаливость прошедших войну людей, отдельная тема.
Дальше Тарковский с Ивановым детством, дневник Анны Франк, Василий Гроссман, Подранки.
Но ведь это не война, правда. Это тексты, рассказы, фильмы о войне, игры в войну. Впечатления.
Безусловно, непосредственного соприкосновения с войной у меня не было и быть не могло.
Мои родители встретились только потому, что семья папы эвакуирована из Мариуполя, а мамина осела в Челябинске после войны в связи с дедовским воинским назначением. И если бы не война, родился бы у других родителей другой мальчик.
Правда и то, что автор себя без и вне Победы не мыслит, ибо в ней родился, вырос, и безоговорочно, то есть, без всяких сомнений и раздумий, включил в собственную достоверность. И поэтому он все-еще еще болен.
Сам факт победы, его непреложность в качестве итога всей войны целиком, принятая на вере, но без веры в бессмертие, закрыл мою настоящую историю, которая на самом деле длится по сей день, но в связи с заслоненностью, рассматривается в контексте иной причинности.
Нераскрытость истинной истории, ее интуитивно понимаемое несовпадение с официальным, формальным словом, и есть причина болезни.
Необходимо уйти на глубину, выстрадать, принять и осознать то, что случилось когда-то. Ибо не понятое и не отрефлексированное длится до сих пор.
Мы, полагающиеся на вечный мир, все еще не ушли с фронта, хотя военные действия временно приостановлены.
Хотел бы надеяться, что у каждого из нас в собственном вечном настоящем пребывают, или со временем пребудут, уже теперь или со временем, лично собой осознанные и Война, как история, и Победа, как важнейший, но не единственный результат этой истории.
И если это так или будет так, то можно рассчитывать на то, что рано или поздно в наших душах воцарятся мир и покой, и мы, каждый из нас, наконец воздадим по заслугам героям, совершившим ратный и жизненный подвиг.
Еще нужно время, чтобы поверить в самих себя.
В самодостоверность, наличие вины и души, как единственного истинного источника мирового здоровья, и противостояния злу, в какие-бы одежды оно не рядилось.
И тогда, за пределами страха и надежды, сможем осознать, а значит, обрести в полной мере то, чем так щедро одарил нас господь.
Самую главную победу - сбывшуюся собственную судьбу и душу, наполненную чувствами.
В противном случае, невозможно никакое дыхание жизни.