Исаак и Татьяна. К дню Победы!

               
   Жили в частном домике близ водонасосной станции Горьковская, где я иногда дежурил. Исаак тоже на ней дежурил. Станция была легкая, а он уже старик, ветеран Великой Отечественной. Служил во время войны на знаменитых «Катюшах». Поутру, бывало, прохаживался босиком по росной траве у станции. Для здоровья.
   Улыбка была у него хорошая, доброжелательная. Лучики-морщинки при улыбке от глаз, рта быстро и весело разбегались по лицу! Неповторимая улыбка, душа в ней проступала. Или это улыбка питалась от глубины светлой и доброй души? Такой не видел потом ни у кого. Недаром ему Бог дал долгие годы.
   Как-то помог Исааку в огороде, что углом выходил на станцию, посадить картошку. Он отблагодарил, позвал на обед. Тогда и увидел его невысокую Татьяну с типично русским лицом. В холодной, по началу лета нетопленной горнице меня угощали различными сладостями, и даже, не смотря на то, что  на службе, немного налили.
   Вдали курчавились тучи, на дворе зачиналась гроза… Вдруг будто кто-то за окном сухо щелкнул кнутом и, спустя секунду, раскатился по небу, потрясая всю его утробу, гром. Собака хозяев спряталась от страха в будке. И сразу  закапали первые капли дождя, взбивая сухую мягкую пыль на земляной дороге, запахом ее напитался воздух.
   У Исаака с Татьяной было трое детей. Старшой из них вскоре после моего знакомства с родителями умер под Краснодаром, где и проживал. Исаак с другими детьми, жившими отдельно, но близко, в городе, скрывал от жены, недавно перенесшей инсульт, тяжелую весть. Обоим старикам было уже под восемьдесят.
   Как участнику войны Исааку выделили благоустроенную квартиру в доме для ветеранов в центре Иркутска по улице Киевской. Со своим домом по здоровью старики уже не справлялись, не смотря на помощь детей и внуков… Когда-то после войны купили они его в Селиванихе, уехав с родины из деревни, что в Заларинском районе. Исаак говорил мне, что назвали его еврейским именем по святцам, и над ним с его русской физиономией все шутили сослуживцы за древнее наименование. Рассказал, как однажды на фронте опаздывал в часть. Весь перетрясся, боясь наказания: военные законы суровы, будь хоть трижды герой…
   Последний раз видел его на Киевской, где мы от прихода Преображенского храма прямо на улице давали концерт к Дню Победы. Поначалу спросил начальницу дома ветеранов об Исааке, она сказала, что он подойдет. И вот, заметив с балкона выступление, Исаак спустился к лавочкам у концертной площадки. Меня узнал. Мы обнялись. После выступления пригласил в квартиру, просторную, обширную. Но принадлежала она хозяевам только до смерти, после которой заселялся в нее уже другой ветеран. Начальница дома посетовала еще, что устала хоронить, провожать участников войны. Выпили тогда мы с Исааком фронтовых сто или чуть более грамм. Посидели, поговорили. Татьяна тут же была, сгоношив на стол нехитрую закуску…
   С тех пор не видел их почитай, наверное, уже лет десять. Живы ли? Вряд ли, ведь обоим давно перевалило за девяносто. Но у Господа все живы! И дай Бог, выпьем мы еще с Исааком знаменитые фронтовые в Царствие Небесном! За победу, за родину, за силу добра, всегда побеждающую зло, как бы ни казалось оно порой сильно.