ГЕОРГИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ КАРПОВ –
председатель Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР (1943-1960)
Нашествие объединенной Гитлером Европы на СССР, начавшееся в 1941 году, привело советское руководство к необходимости коренным образом пересмотреть свое отношение к Русской Православной церкви и обновленческому расколу, что можно условно назвать «новым курсом» Сталина.
8 сентября 1943 г., состоялся Архиерейский собор, в котором участвовало 19 архиереев, а 12 сентября - интронизация патриарха Сергия (Страгородского) (родился 11 (23) января 1867 г., умер 15 мая 1944 г. в г. Москве) в кафедральном Богоявленском соборе. В связи с этим, церковный историк, протоиерей Станислав Цыпин, отмечал: «Правительство, допуская избрание патриарха, открытие приходов и духовных школ, откровенно признавало несбыточность большевистских планов полного разгрома Церкви и устранение ее из жизни народа. По существу были заключены условия своего рода «конкордата», который в основном государственная власть соблюдала вплоть до начала хрущевских гонений» [Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды / 4-е изд. – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. С. 464].
Кульминацией этих событий явился Поместный собор 1945 года, прев-зошедший Собор 1917-1918 гг. по авторитетности и числу гостей от братских Православных церквей. На Собор в Москву прибыли патриархи: Александрийский Христофор, Антиохийский Александр III, Грузинский Каллистрат; представители Вселенского патриархата: Иерусалимского – митрополит Фиатирский Герман и митрополит Севастийский Афинагор, делегация Сербской Церкви во главе с митрополитом Скоплянским Иосифом, делегация Румынской Церкви во главе с епископом Аржешским Иосифом [Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской Православной Церкви. С. 481].
На соборе был избран новый патриарх Алексий I (Симанский) и 31 января 1945 г. утверждено новое для того времени «Положение об управлении Русской Православной Церкви», которое резко подчеркивало иерархический строй церковного управления, возвышая в сравнении с определениями предыдущего Собора (1943 г.) полномочия патриарха, епархиальных архиереев и настоятелей приходов [ГКУ КК «Государственный архив Краснодарского края» (далее ГАКК) Ф. Р-1519. Оп. 1. Д. 1. Л. 29].
Этот период истории взаимоотношений Русской Православной Церкви и советского государства, закончившийся со смертью И.В. Сталина, по словам доктора исторических наук М.И. Одинцова, «при всей непоследовательности государственной церковной политики, все же может быть охарактеризован как время религиозного возрождения в СССР [Одинцов М.И. Письма и диалоги времен «хрущевской оттепели» (Десять лет из жизни патриарха Алексия). 1955-1964 гг. // Отечественные архивы. № 5. 1994. С. 26].
14 сентября 1943 г. в соответствии с Постановлением СНК СССР при Совнаркоме СССР был образован Совет по делам Русской Православной церкви, который осуществлял связь между Правительством СССР и Патриархом Московским и всея Руси по вопросам Русской Православной Церкви. Совет состоял из председателя, его заместителя, двух членов и ответственного секретаря, утверждаемых Совнаркомом СССР [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп.1. Д. 1. Л. 5].
Председателем Совета был назначен полковник государственной безопасности Георгий Карпов. Эту должность он занимал с сентября 1943 г. по январь 1960 г. О нем и пойдет речь в данной статье.
Георгий Григорьевич Карпов родился 7 июля 1898 года в г. Кронштадте. Его отец, рабочий-краснодеревщик, был талантливым резчиком по дереву и участвовал в оформлении Морского Свято-Никольского собора в г. Кронштадте.
После окончания духовной семинарии Георгий Карпов поступил в Петроградский университет. В 1918-1920 гг. он служил на красном Балтийском флоте, на транспорте Борго.
В 1922 году судьба его резко изменилась – он поступил на службу в органы ВЧК-ОГПУ. В 1937 г. Георгий Карпов возглавил секретно-политический отдел Управления государственной безопасности УНКВД по Ленинградской области; в 1938-1939 гг. был начальником отделения 2-го отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР [https://peoplelife.ru/127638].
Великую Отечественную войну 1941-1945 гг. Карпов встретил майором госбезопасности, в феврале 1943 г. он становится полковником [звание присвоено в порядке переаттестации из майоров госбезопасности в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР «О званиях начальствующего состава органов НКВД и милиции» от 09.02.1943], а в 1945 года генерал-майором. В этом же году ему были вручены ордена Ленина и Трудового Красного Знамени. С мая 1946 по август 1947 г. он возглавлял отдел по оперативной работе среди духовенства, после чего поступил в резерв Министерства госбезопасности СССР по болезни [Одинцов М.М. Русская православная церковь накануне и в эпоху сталинского социализма. 1917-1953 гг. - М.: Политическая энциклопедия, 2014. С. 361].
Его карьера закончилась в январе 1960 года, когда Комиссией партийного контроля при ЦК КПСС он был исключён из рядов КПСС за нарушения социалистической законности, правда в марте 1960 года восстановлен в КПСС, но с объявлением строгого выговора. Итоговая формулировка была следующей: «За допущенные нарушения социалистической законности в 1937-1938 гг. т. Карпов Г.Г. заслуживает исключения из КПСС, но, учитывая давность совершенных им проступков и положительную работу в последующие годы, Комитет партийного контроля ограничился в отношении Карпова Г.Г. объявлением ему строгого выговора с занесением в учетную карточку» [Реабилитация: Политические процессы 30—50-х годов. — М.: Изд-во полит. лит., 1991. — С. 80].
Однако, как оказалось, кроме нарушений «социалистической законности» в 1937-1938 годы, Георгий Карпов, также совершил «немало ошибок», в свою бытность председателем Совета по делам РПЦ.
Коснемся немного предыстории вопроса, подробно описанной в публикации Одинцова М.И. в 5 номере журнала Отечественные архивы в 1994 году. К лету 1954 г. в партийном аппарате обострилось противостояние двух точек зрения на проблемы религии и церкви в СССР. Сторонники одной выступали «за жесткое, силовое регулирование государственно-церковных отношений, на всемерное ограничение деятельности религиозных организаций». Их оппоненты осуждали всяческое администрирование в отношении верующих и «выступали за регулирование их деятельности не с позиции идеологических постулатов, а с позиции права». Г.Г. Карпов продолжал поддерживать тесные контакты с патриархом, стараясь подчеркнуть, что сложившиеся отношения между государством и церковью неизменны. Однако определить дальнейшее развитие событий в то время было еще трудно.
После ХХ съезда КПСС повеяло ветром перемен. Из заключений и ссылок возвращались сотни и тысячи верующих и служителей церкви, оживилась и церковная жизнь. Однако изменения в духовной атмосфере общества, возросшая активность религиозных объединений, более свободное выражение людьми своих религиозных убеждений, «практическая деятельность Совета, явились своего рода катализатором усиления активности той части аппарата, которая выступала за жесткую линию». В 1957 г. она (т.е. эта часть) «вспомнила» о советах (по делам РПЦ и религиозных культов) и вознамерилась внести коррективы в их деятельность, определив для них главным не оказание помощи и защиту интересов религиозных организаций, а содействие правящей партии «в борьбе за угасание религиозных чувств населения». Г.Г. Карпов, как мог, противился этим устремлениям и тем самым вызвал огонь на себя.
К осени 1958 г. в партаппарате окончательно определилась победа сторонников жесткой линии в решениях церковных вопросов и созрело желание реализовать ее во фронтальном наступлении на религиозные организации. Последнее применительно к православной церкви должно было вылиться в ее экономическое удушение, правовое ущемление и организационное расслабление [Одинцов М.И. Письма и диалоги времен «хрущевской оттепели» (Десять лет из жизни патриарха Алексия). 1955-1964 гг. // Отечественные архивы. № 5. 1994. С. 6-27].
4 октября 1958 г. в аппарате ЦК КПСС была вынесена резко негативная оценка деятельности Совета: «Многие факты из деятельности советов по делам Русской православной церкви и религиозных культов при СМ СССР и их уполномоченных на местах свидетельствуют о том, что они плохо осуществляют свои функции, иногда идут на поводу духовенства, поддерживают их необоснованные требования, своевременно не информируют партийные и советские органы о деятельности служителей церкви, религиозных сект и общин» [ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1646. Л. 6].
Одновременно Г.Г. Карпову, наряду с обвинением в проведении «неверного курса» предъявили политические обвинения «в пособничестве культу личности», угрожали изгнанием из партии и привлечением к уголовной ответственности «за преступления» в период работы в 1930-е годы в НКВД [Одинцов М.И. Письма и диалоги времен «хрущевской оттепели» (Десять лет из жизни патриарха Алексия). 1955-1964 гг. // Отечественные архивы. № 5. 1994. С. 28].
16 октября 1958 г. Совет Министров СССР принял два постановления: «О монастырях в СССР» и «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей», Согласно первому, советам министров союзных республик поручалось осуществить сокращение монастырских земельных угодий, а вторым постановлением резко увеличивалась отпускная цена на свечи, что столь же резко увеличивало размеры взимаемого с доходов свечных мастерских подоходного налога [Законодательство о религиозных культах. М. 1971. С. 108-109].
Патриарх и его ближайшее окружение расценили эти шаги правительства как ничем не спровоцированное наступление на церковь, ставящее ее в бедственное положение. Попытки патриарха лично встретиться с руководителем СССР Н.С. Хрущевым ни к чему не привели, а встреча с Г.Г. Карповым в начале декабря 1959 года, которая также не привела к каким-либо переменам в отношениях Русской православной церкви и государства, оказалась последней. Конечно же, и патриарх Алексий, и руководитель Совета Георгий Карпов прекрасно понимали, что «новый курс» в отношении РПЦ будет проводиться неукоснительно, поскольку одобрен на высшем уровне. Г.Г. Карпов не хотел быть проводником этого курса, который возвращал Русскую православную церковь и советское государство к отношением 1930-х годов, и должен был уйти. Правительству Н.С. Хрущева нужен был другой человек, и этот человек нашелся. После тщательного отбора кандидатур остановились на Владимире Алексеевиче Куроедове [Одинцов М.И. Письма и диалоги времен «хрущевской оттепели» (Десять лет из жизни патриарха Алексия). 1955-1964 гг. // Отечественные архивы. № 5. 1994. С. 229-30].
Георгия Карпова сняли со своего поста, а ошибки Совета были озвучены с высокой трибуны 21 апреля 1960 г., на Всесоюзном совещании уполномоченных Совета по делам РПЦ новым председателем Совета [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 20].
При этом отмечалось, что Совет, возглавляемый Г.Г. Карповым, «непоследовательно проводил линию партии и государства в отношении церкви и скатывался зачастую на позиции обслуживания церковных организаций.
Занимая защитнические позиции по отношению к церкви, Совет вел линию не на борьбу с нарушениями духовенством законодательства о культах, а на ограждение церковных интересов». Свои слова Куроедов щедро иллюстрировал фактами [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 26].
Так, например, «26 марта 1959 года Совет разослал инструктивное письмо за № 57, в котором осуждалась практика местных партийных и советских органов по проведению собраний трудящихся о закрытии церквей для использования их под культурно-просветительные цели, а также практика активного использования партийных работников и советской интеллигенции по работе среди верующих. Письмом запрещалось коммунистам и учителям выявлять детей и молодежь, посещающих церковные службы и проводить с ними индивидуальную работу» [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 26-27].
Здесь надо пояснить, что в 1920-30-е годы такая практика широко использовалась партийными и советскими органами, что привело к массовому закрытию церквей и молитвенных домов РПЦ в СССР, только на Кубани из числа более чем 500 храмов, к 1941 г. оставалось не более 5-7. Естественно, что новому руководству СССР во главе с Никитой Хрущевым, который взял курс на построение коммунизма к 1980-му году и, в скорейшем времени, обещал показать по телевизору «последнего попа», такой руководитель Совета, как Георгий Карпов, способствовавший укреплению церковной иерархии и усилению централизованного начала в руководстве церковью, был не нужен. Не говоря уже о том, что прежний председатель, вместо того чтобы добиваться сокращения количества епархий, которых в то время было 70, то есть столько же, сколько в царской России на 77 тыс. церквей, мирился с их существованием даже в тех случаях, когда в епархиях оставалось совсем немного приходов [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 27].
Но, дадим слово самому В. Куроедову: «Ярким фактом попустительства Совета церковникам, - заявил он в своей программной речи, - является отсутствие всякого контроля за деятельностью свечных мастерских и мастерской по производству предметов религиозного культа. Таких мастерских сейчас имеется 17 – все они работали автономно, планы их ни Совет, ни уполномоченные не рассматривали. В результате этого производство свечей и предметов религиозного культа из года в год росло в огромных размерах. Например, если в 1953 году свечей было изготовлено 399 тонн, то в 1958 г. – 935 тонн. Если нательных крестиков в 1955 году было выпущено 2 млн. 110 тыс. шт., то в 1958 году - 4 млн. 800 тыс. шт. Иконок разных, соответственно, в 1955 году – 302 тыс. шт., в 1958 году – 720 тыс. шт.». Все это, по справедливому утверждению Куроедова, «сильно укрепляло материальную базу церкви и содействовало усилению ее влияния на отдельные слои населения» [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 27].
Признавая усиление религиозных настроений в СССР следствием суровых испытаний выпавших на долю советского народа в период Великой Отечественной войны, когда «почти каждая семья пережила утрату близких людей», Куроедов считал, что дескать, теперь ситуация в стране изменилась и «сохранение прежних позиций церкви не вызывается никакой необходимостью» [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 28].
Поэтому «Совету надо освободиться от неправильного стиля в своей деятельности и четко понять новые задачи в области борьбы с религией на современном этапе коммунистического строительства». А новые задачи как раз заключались в том, чтобы государственный контроль над церковью был «правильным». Если контроль осуществляется хорошо, правильно, - пояснял Куроедов, - то он, несомненно, будет содействовать ограничению влияния церкви на население. И, наоборот, если контроль будет осуществляться слабо, поверхностно (как он осуществлялся при Карпове), то он станет объективно способствовать религии и усилению влияния церкви «на отсталые слои трудящихся» [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 29].
В следующем разделе доклада Куроедов привел примеры этого «неправильного», «поверхностного контроля» над Русской православной церковью, имевшие место при бывшем руководителе Совета Карпове. Так, в Узбекской ССР, «в 1957 году архиепископу Ермогену было разрешено Советом провести капитальный ремонт и архитектурное оформление существовавшей небольшой церкви, однако он, при попустительстве бывшего уполномоченного Совета Тормашова выстроил огромный кафедральный собор вместимостью на 3000 человек. Но и этим дело не ограничилось. Вскоре в г. Самарканде под видом капитального ремонта был разобран молитвенный дом и самовольно построена новая церковь [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 29-30].
Новые церкви также под видом капитального ремонта были воздвигнуты в селах Ключевка и Луначарском [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 30].
И, как это не странно, почти до самого последнего времени эти факты считались в порядке вещей, нормальным явлением.
Любопытна такая деталь, что в связи с окончанием строительства собора в Ташкенте епископ Ермоген прислал бывшему председателю Совета тов. Карпову 5 сентября 1958 г. благодарственную телеграмму следующего содержания: «Сегодня в Ташкенте в торжественной обстановке совершено освящение кафедрального собора после его полной реконструкции. От имени собравшихся в громадном числе участников церковного торжества приношу Вам и в Вашем лице всему Совету сердечную благодарность за данное разрешение на реконструкцию. Отныне верующие – жители города Ташкента, будут иметь возможность молиться в православном храме. Величественный собор будет являться наглядным свидетельством заботы Совета о религиозных нуждах верующего населения. Архиепископ Ермоген» [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 30].
Подводя итоги, Куроедов отмечает: «Незаконное строительство и приобретение домов для церковных надобностей приобрело широкие размеры и в других местах. По далеко неполным данным, только по Российской Федерации в 1958-1959 гг. было незаконно построено и приобретено под молитвенные цели сотни зданий. В Украинской ССР также за это время было построено без разрешения много молитвенных и, так называемых, «причтовых» домов.
Разве все эти явления не усиливали церковь, не содействовали расширению ее влияния на массы?», - обращается к своим слушателям возмущенный председатель, и добавляет: «Таким образом, вопреки советскому законодательству, духовенство фактически стало полноправным хозяином молитвенных зданий и помещений, в том числе переданных в пользование верующих государственными органами, собственником автомашин свечных мастерских, общежитий, культового имущества» [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 31-32].
Помимо этих фактов беспокойство нового председателя вызывала и благотворительная деятельность церкви, в особенности связанная с поддержанием слабых приходов и раздачей денег сиротам, погорельцам, а также нарушения законодательства, связанные с привлечением учащихся к церковной службе и подготовке из них кадров для поступления в духовные семинарии. Так, например, в Ставропольском крае, в станицах Сторожевой и Горячеводской учащиеся широко привлекались к участию в церковных хорах и церковных службах. В Чувашской АССР в селе Первое Чувашево бывший настоятель церкви Шемяков систематически использовал в качестве алтарников учеников 7 и 9 классов. Будучи снят за это с регистрации, Шемяков собрал 5 человек ребят и увлек их в паломническую поездку в Почаевскую лавру. При этом деньги на расходы, связанные с паломничеством, были выданы епархиальным управлением. В г. Ташкенте в 1959 году для отдельных учащихся устанавливались ежемесячные стипендии в сумме 350 рублей за то, что они посещали кафедральный собор и изъявили желание после окончания 7 класса школы поехать на учебу в духовную семинарию.
В ряде областей священнослужители создавали кружки для детей по изучению Закона Божьего.
Как показала проверка, случаи привлечения учеников школ и молодежи к церковным службам имели место в Московской, Николаевской, Черниговской, Тернопольской, Кировоградской Воронежской, Курской и других областях [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 32].
Помимо этого, осмелевшее за годы деятельности возглавляемого Георгием Карповым Совета, православное духовенство стало проводить собрания религиозных обществ и духовенства, организацию религиозных шествий и совершение религиозных обрядов и церемоний под открытым небом, не затрудняя себя получением разрешения на эти действия органов советской власти, что также было чревато нехорошими последствиями.
И, наконец, обобщая все сказанное, Куроедов пришел к выводу, что все эти нарушения явились питательной почвой для активизации церковной деятельности. Поэтому количество церквей в СССР сокращалось крайне медленно, а их посещаемость оставалась достаточно высокой.
Например, в 1960 году на «Пасху», в Москве на богослужениях народа было значительно больше, чем на «Пасху» 1959 года, а на Украине, даже в «Великий пост» многие церкви были переполнены.
Доходы церквей, молитвенных домов и монастырей за 1959 год по предварительным данным, которыми располагал Совет, примерно остались на уровне 1958 года. А в таких республиках, как Казахстан, Эстонская, Литовская и в областях: Воронежской, Владимирской, Костромской, Куйбышевской, Калужской, Липецкой, Пермской, Рязанской, Псковской, Саратовской, Тамбовской, Закарпатской, Житомирской даже увеличились» [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 10. Л. 33].
Не менее любопытен и такой факт: в октябре 1959 г. уполномоченный Совета по делам РПЦ по Краснодарскому краю С.Ф. Бабушкин выступил с вполне иезуитской инициативой, проведение в жизнь которой, по его мнению, должно было резко сократить в Краснодарской епархии совершение Таинства Крещения - главного Таинства православной церкви. Для этого он предлагал «ввести такой порядок, чтобы для крещения ребенка было согласие обоих родителей», которые должны были непосредственно присутствовать при Крещении. При этом духовенство обязывалось вести соответствующую отчетность и нести суровое наказание за нарушение этого порядка.
Контроль за исполнением предлагаемого С.Ф. Бабушкиным проекта, возлагался на уполномоченного и специально выделенных для этого работников райисполкомов. Такое положение должно было сократить Таинство Крещения до минимума, так как не каждые родители, по мнению С.Ф. Бабушкина, согласились бы идти в храм, чтобы «засвидетельствовать свое согласие на крещение ребенка», что должно было способствовать «еще большему отрыву верующей и особенно колеблющейся части населения от церковных обрядов и от религии в целом» [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 9. Л. 64-65].
Георгий Карпов, без обиняков, ответил уполномоченному Бабушкину С.Ф. в следующих выражениях: «Ваше предложение относительно установления порядка в церквах, при котором священники могли бы совершать обряды крещения детей только в присутствии родителей и с представлением духовенству письменного доказательства о том, что они действительно являются родителями ребенка, Совет считает неприемлемым.
Это предложение противоречит правилам церкви, а с нашей стороны, будет являться вмешательством в дела церкви» [ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 2. Д. 9. Л. 62].
Вот такие «нарушения советского законодательства» допускались в период деятельности бывшего председателя Совета по делам РПЦ Георгия Карпова…
Конечно же, с этими нарушениями теперь начали бороться всерьез, а «неправильный коммунист» Карпов, уже будучи на пенсии, благополучно пережив правление Никиты Сергеевича Хрущева, умер 18 декабря 1967 года и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище… [Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 гг. Сборник документов / Сост.: О. Ю. Васильева, И. И. Кудрявцев, Л. А. Лыкова. — М.: Изд-во Крутицкого патриаршего подворья, 2009.].