Глава 4. Перезагрузка
(Глава редактируется)
Последнее, что Грэм запомнил, был чёрный куб в центре огромного помещения. И вдруг этот специфический, уникальный запах. Так не пахнут ни травы, ни цветы, ни хвоя... Такие приятные ароматы - нежные и тонкие - испускают водоросли и микроорганизмы, живущие в солёной морской воде. Если бы не дыхание моря, Грэм решил бы что продолжает грезить - перед ним раскинувшееся в утренней истоме море и невероятной красоты зрелище - восходящий над горизонтом раскалённый шар.
Рассвет - это всегда праздник. Праздник бесконечной жизни и сопричастности к зарождению нового дня, запечатлённый в лабиринтах подсознания каждого и любого, ибо в нём как в кусочке голограммы сохраняется вся вселенская информация, доступность которой дана далеко не всем. Жизнь была бы невозможной, владей каждый таким объёмом неподъёмных знаний.
Неожиданная определённость подняла академика на ноги. Море всегда давало Грэму утешение и уверенность в собственных поступках. Он ощущал его разумность и одухотворённость, воспринимая морскую пучину как единый организм, через который Вселенная управляет живой структурой.
Отбросив опасения, Грэм спустился с пригорка, где себя обнаружил. К его обнажённым ногам тут же сбежались трепетные волны. Загорелая кожа ощутила прикосновение жарких лучей незнакомого светила, и скованная в телесной оболочке душа вновь воспряла, приобщившись к Мирозданию, сущность которого обычному человеку установить невозможно. В истинных же гениях заложены огромные возможности, как правило проявляющиеся не в результате строгой рассудочной деятельности, а путём интуиции, когда могучий интеллект черпает знания напрямик из Вселенной.
Нагнувшись, Грэм зачерпнул горсть воды и, пропустив солёные струйки между пальцами, в состоянии дежавю оказался на ступенях мраморной лестницы, замеченной им ещё с пригорка. У похожей он расстался с Рэдом, который пытался удержать его на краю бездны. Не получилось. По часам на запястье, исправно фиксировавшим время, с момента их расставания прошло всего три часа.
Оценив необычный эффект, при котором настоящее воспринимается как прошлое, Грэм подумал, что люди весьма изобретательны в своих ошибках и проступках. Предусмотреть их все без исключения невозможно. Если так, ему дан, может быть, последний шанс определиться. Вернуться на Сорэму или проявить себя в другом обличии. Очисть мозг. Начать всё заново...
Внутренний голос прозвучал как бы извне: "Ты получил новое имя, заполнил себя плотью Вселенной. Её знаниями. Волей и силой."
Когда вступаешь в соревнование с вечностью, никогда не знаешь, что останется от тебя в истории. Если смысл жизни в том, чтобы сделать её лучше, он заслужил благодарность сразу нескольких поколений. В этом, наверное, заключается счастье и стабильность, которых ему уже заведомо маловато. Его миссия на Сорэме окончена. Подобного развития событий он не мог предвидеть.
Уходящие навсегда мгновения. Рефлекс неволи. Рефлекс цели, рефлекс свободы. Информационная программа - замысел Творца. Есть программа, но есть и право выбора. Программа развивается, эволюционирует, и вот он здесь, под неизвестным светилом. Что ответить самому себе? Готов ли он под другим именем окунуться в неизвестное, а для начала хотя бы сдвинуться с места.
Приняв решение, Грэм поднялся на пригорок. Равнинный ландшафт с перелесками радовал расслабляющим покоем. Захотелось прилечь и отключиться от всех событий ещё не минувшего по его меркам дня, если бы на шаг впереди него под кем-то невидимым вдруг не примялась сочная трава. Академик оживился: пара серебристых отпечатков детских стоп торопила продолжить приключение. Мужчина, не раздумывая, включился в игру.
Следы детских ножек резво бежали к ближней роще, обозначая тропу в изумрудном разнотравье. Мужчина следовал за ними, пока не оказался перед невысоким каменным строением, скрытым под ажурной листвой ветвистого дерева. Входная дверь словно ждала желанного гостя - широко распахнулась, приглашая войти в дом.
Грэм оказался в затемнённом холле. Просторное помещение было облицовано тёмно-серыми плитами с белыми прожилками. Справа от входа Грэм увидел другую дверь. Слева - большое зеркало. В нём красовалось отражение высокого босого мужчины в синих шортах, купленных в модном бутике на Сорэме.
Разглядывая собственное отражение, Грэм размечтался. По часам на запястье - время второго завтрака. Чувство голода развернуло витающее в облаках воображение Грэма к физиологическим потребностям. Жизнь продолжалась и требовала принятия пищи.
Из просторного холла в глубину дома вела единственная дверь. Выбора не было. Грэм, не дожидаясь приглашения, нажал на дверную ручку. Латунная - в его пятикомнатном люксе на далёком двугорбом острове была такая же, сделанная по старинному эскизу для реставрационного обновления исторического здания. Здесь оказалась её точная копия. Грэм не успел удивиться. Это потом в его невозмутимой голове случилось некоторое замешательство - оказаться в собственном номере, оставленном на Сорэме! Со всеми деталями и подробностями, в чём мужчина убедился, переходя из гостиной в столовую, на кухню...
Привычная пища из холодильника. Осталось подогреть и выложить на тарелку дорогого фарфора. Утолив голод, Грэм перешёл в свой же рабочий кабинет. Книжные шкафы, письменный стол, широкий кожаный диван, на котором он - на Сорэме - пролежал несколько часов без сознания.
Ускользнувшие следы его пребывания на двугорбом острове оживали... Всплывали из подсознания и материализовывались. Когда в голове академика мелькнула мысль о том, что в шкафу с его одеждой затерялись новые джинсы и любимые стоптанные кроссовки, они немедленно нашлись. И джинсы, и кроссовки на "выброс".
Комок воспоминаний рассыпАлся на составляющие, восстанавливая в материальном виде минувшие мгновения. На письменном столе буквально из воздуха появилась фотография в серебряной рамке. Намус и он сам - шестилетний малыш. Снимок был сделан незадолго до зачисления в школу.
Перевозбуждённый мозг Грэма потребовал разрядки. Принять душ и завалиться спать. Под упругими струями воды мужчина слегка успокоился. Выйдя из душевой кабины, Грэм вытерся, накинул на плечи великолепную копию своего махрового халата и направился в спальню.
Знакомые синие шторы плотно задвинуты. Полумрак. Скудно освещено лишь обтянутое белой кожей высокое изголовье. Наволочки из красного шёлка, чёрные простыня и покрывало с огненными принтами делали ложе любви похожим на адский котёл тёмных сил.
Скинув халат, Грэм рухнул навзничь и дотянулся до гладкой стены над изголовьем. Затухавшие мысли академика были о том, что он пока ещё не в аду, но уже на пороге ада. И о том, что за стеной его ждёт Либель. Ждёт его объятий.