Ссылка на предыдущую главу http://www.proza.ru/2019/01/13/971
Глава Пятая.
Старуха плотнее прижала узелок к бедру и тяжело поклонилась розовощекому охраннику у караульной будки. Она переломилась почти вдвое и с трудом разогнула спину после поклона, но продолжала стоять перед ним с опущенной головой, словно, дожидалась благословения.
– Проходи, женщина,– кивнул ей тот, покосившись на низкий капюшон, скрывавший лицо.
Старуха еще раз поклонилась и вышла за городские ворота, бормоча что-то неразборчивое.
– Ну, что я тебе говорил?– старшина высунул голову из караулки, опасливо бросив взгляд через плечо охранника.– Настоящая ведьма.
– Да брось,– поморщился розовощекий.– Обычная нищенка. У них под городскими стенами над рекой сотня хижин.
– Не скажи,– старшина прищурился на склонившееся к закату солнце и потянулся, после чего пришлось расправлять китель, открывший округлый в сытости живот.– Не туда она ходит. Я ее давно приметил. Никогда в праздники и на ярмарках не появляется. А это самые хлебные времена для попрошаек. Раз в неделю приходит неизвестно за какой надобностью и… исчезает.
– В каком смысле исчезает?– охранник переставил винтовку за угол караулки и занялся голенищами сапог, избавляя их от пыли.
– В прямом,– пузатый старшина внимательно наблюдал, как его напарник отчищает сапоги от грязи.– Сам я проследить не справился, но трижды подбивал старшего сына пекаря, что с площади у фонтана. Так он ни разу ее не прижучил. Два раза за ней по следам за город уходил. Все бес толку. Говорит, идет, идет, а потом – раз, и пропала.
– Пекарня у фонтана?– розовощекий отвлекся от сапог, закатив глаза в задумчивости.– У него булки с сыром знатные… Сын пекаря… Это тот рыжий с кривым ухом?
– Ага, тот самый, пройдоха.
– Так он тебя дурил,– розовощекий протер носок сапога рукавом мундира.– Куда она еще может податься? Мы ж на самом краю, а эти ворота и вовсе на юг выводят. Дальше, вона: Старый лес и Дикие Пустоши пошли. Считай, край земли. А там только нелюдь всякая селится.
– Говорю тебе,– старшина посмотрел на юг, где мрачными зазубринами встали высокие деревья.– Она в том лесу обитает. Ведьма. Он ее всегда на развилке терял, там, где тропинка в Старый лес уводит… по которой не ходит никто.
– Конечно,– розовощекий выпрямился и обтянул мятый китель: теперь можно было показаться на глаза взводному, не опасаясь затрещины за грязные сапоги.– Откуда там тропинка, если никто по ней не ходит? Кто-то ж должен был ее натоптать.
– Она и топчет. Каждую неделю.
– Слушай этого кривоухого больше. Вот нордики скоро приберут город к рукам. Так его при первом тесте на чистоту и повесят перед городскими воротами.
– И не говори,– вздохнул старшина.– Когда они свои порядки установят, здесь все поменяется.
– И правильно,– розовощекий посмотрел на грязные сапоги старшины, но советов решил не давать.– Давно пора менять. Порядок хоть установят. Думаю, эти нищенские хижины враз уберут. И не будет тебе уже старуха глаза мозолить. Это при нашем Главе здесь все… грязью заросло.
– А сам не боишься тест проходить?– пузан прищурился, глядя на охранника.
– У меня кровь чистая, человеческая,– вскинул подбородок тот.– Это пусть пекарь боится за своего кривоухого, и за себя.
– А чем тебе кровь пекаря далась? Булки не нравятся? Его предки здесь с основания живут…
– Вот и пожили!– перебил его розовощекий.– Теперь другие поживут. А при нордиках жизнь совсем другая начнется, не то что раньше. Ты посмотри, как они за последние десять лет продвинулись. Я по детству, только байки слышал, что есть такие на далеком севере. А сейчас их граница здесь пройдет. Все города собрали по окраинам, объединили в большую державу. Мощь такая! Цивилизация! Вона, какие у них технологии… Не чета нам…
– Технологии, это да,– кивнул старшина.– Да только суровые они… Говорят, целую армию и флот воздушный на Вольницу отправили. Всех там на западе порешили, пожгли…
– И что тебе с того?– розовощекий брезгливо повернулся к напарнику.– Они ж для тебя чистоту наводят. Всю нечисть повывели, процветания добиваются. Или ты чем не доволен?
– Вот прямо для меня они стараются,– фыркнул пузан.– А что станется с сыном пекаря? Ты, я вижу, уже нацелился у них выслужиться… А скажут тебе на его шее петлю затянуть?
– И затяну!– охранник сплюнул на землю.– И служить буду преданно, как скажут. Это тебе не в нашем гарнизоне: вся доблесть пыль с сапог стирать. А у них служба другая! Глядишь, и до Старого леса доберемся, и за Дикие Пустоши выдвинемся…
– А если тест на меня покажет?– напрягся старшина.– Тоже петлю затянешь?
Розовощекий промолчал, всматриваясь в товарища, который быстро отвел глаза в сторону.
– Технологии всякие и мощь державы дело хорошее,– пузан поторопился заполнить паузу.– Да только на кой они мне, если меня тест на виселицу отправит? А как он чистую кровь определяет, никто не скажет. Да и тут у нас, какая ни есть, а демократия – сами Главу выбираем. А у них Прима правит! По родству владычество передает…
– Плевать на твою демократию. Кому она сдалась? Тому, кто хочет жить на выселках, нищих терпеть и с нелюдью мириться? Смотри, лишнее болтаешь,– покачал головой розовощекий.– Считай, Прима уже тебе власть. Хорошо, у Главы мозгов хватило не артачится перед нордиками. Через месяц по твоей демократии голосование проведем, и будет с того дня здесь уже новая администрация.
– А если город вольно проголосует? Не все хотят строем ходить. У нордиков, сказывают, все строго, как в армии.
– В сильной стране, все и должно быть, как в армии,– охранник, расправил ремень.– И строго, и дисциплина. А за голосование не волнуйся… все пройдет по демократии. Нордики дали шанс людям самим выбрать правильно и добровольно. Поэтому нордикам в этом городе быть. Если народ не задурит, то все будет по-хорошему.
Старшина посмотрел на часы и повернулся к караульной будке. Солнце легло в закат, и взводный мог появиться в любой момент. Он подал розовощекому винтовку и, вскинув свою «на караул», встал рядом с ним. Охранник покачал головой, смерив взглядом выправку старшины, на животе которого мундир едва сходился, и буркнул:
– Затяну…
– Что?– пузан посмотрел на товарища, которому едва доставал до плеча.
– Ты спрашивал, затяну ли петлю… Затяну.
Старшина осунулся лицом и понимающе кивнул.
– И ты затянешь, коли придется,– добавил розовощекий, подняв винтовку «на караул»: уже слышалось, как по брусчатке чеканит шаг взводный, сопровождая ночную смену.
Солнце лежало на западном холме, и длинные тени вытянулись по скошенным лугам. Старуха остановилась на краю дороги как раз в том месте, где едва заметная тропинка сворачивала к Старому лесу, и оглянулась. Из низины, в которую увела дорога, городские стены были уже не видны. Она откинула капюшон с седой головы и пробежалась взглядом по окрестности. Ее живые и зоркие глаза заметно контрастировали со сморщенным старушечьим лицом.
Она ловко перешагнула придорожные камни и тенью метнулась в густые заросли кустарника, в которых тропинка едва просматривалась. С каждым шагом старуха двигалась увереннее, расправляя плечи и разгибая сутулую спину. Ее талия поджалась, а бедра налились округлостью, заставив полы плаща обхватить их плотнее. А под сенью деревьев Старого леса волосы налились сумеречными тенями, избавляясь от седины.
По лесной тропе, которая стала заметно шире, уже шла красивая молодая женщина, ничем не напоминавшая старуху. Она шла легко и даже задорно, порой перепрыгивая горбатые корни. Но ее глаза по-прежнему контрастировали с гладкой бледной кожей на красивом лице – они хранили зрелый взгляд, который приходит только по прошествии долгих лет и уже лишен озорства молодости.
Не сбавляя шаг, женщина пробежала по узкому бревну через журчащий ручей, от которого веяло прохладой, и быстро поднялась на склон холма – она торопилась. Неожиданно на пути встала маковая лиса, оскалив ядовитые зубы, но в следующее мгновение махнула хвостом и покорно убралась с дороги. Лиса отбежала за деревья и пригнула морду к земле, провожая взглядом женщину, а после с протяжным лаем поторопилась убраться подальше.
Могучие деревья Старого леса стояли редко, высоко раскинув кроны, а от того лес казался просторным и сумеречным, позволяя взгляду теряться между массивных стволов, а легкому ветру баловать шорохами в прошлогодней пожухлой листве. И запах стоял здесь густой и прелый, смешивая в коктейле пахучие травы, в которых приятно выделялся вересковый дух. Но сейчас в этих ароматах отчетливо зазвучал легкий и манящий аромат дыма: от него веяло теплом и уютом жилища.
Женщина ускорилась и последнюю сотню метров по склону практически пробежала, нисколько не потеряв, при том, дыхания и легкости в движениях. Она выскочила на широкую поляну, разделенную родниковым ручьем, в центре которой на холме возвышался добротный терем. Его печная труба чадила белым дымом, который клубился и стелился по поляне туманом.
Женщина уже поднималась по изящным каменным ступеням на холм, когда дверь протяжно скрипнула, и на пороге показался хрупкий силуэт в длинном пальто, больше походившим на шинель:
– Ну наконец-то! Ольга, ну сколько можно? Я уж подумала, что ты меня и не ждала… Я вся продрогла с дороги. Пришлось самой камин разжигать!
– Ирина!– женщина взбежала на порог и крепко обняла подругу.– В город сбегала за свежей выпечкой и козьим сыром.
– Козий сыр?– Ирина отстранилась, прищурив глаза но узелок.– Серьезно? Я слона готова съесть, а ты мне сыр с булочками приготовила? Дом холодный, еды нет никакой.
– Проходи,– Ольга шутливо толкнула подругу в дом.– Оленину я еще со вчерашнего вечера замариновала. В погребе надо было посмотреть. Сейчас запечем. А еще я чудесную похлебку научилась делать, но для нее козий сыр нужен. Это хорошо, что огонь развела… В камине котелок висел. Надеюсь, он уже греется.
– С чего вдруг?– Ирина прошла в комнату и завалилась в единственное кресло перед горящим камином.– Я его под стол убрала. Думала, это какое-то ведьмовское зелье тухнет.
– Молодец,– Ольга суетилась по дому, выкладывая продукты на стол.– Ты бы его еще выплеснула! Какая ты бесхозяйственная стала. Забыла, как здесь быт устроен? Это потому что заявляешься на побывку раз в десять лет. Удивительно, как еще дорогу не забыла.
– А я и забыла!– Ирина подалась вперед и протянула озябшие руки к камину.– С трудом нашла. Если бы не твой городишка, может, и не появилась бы.
Ольга выставила похлебку на огонь и раздвинула кочергой поленья, чтобы только небольшое пламя облизывало почерневший сажей котелок. Она повернулась к гостье и по-хозяйски подперла руками бока:
– Чего расселась? Вставай. Будешь помогать. А это что?– она перехватила ворот шинели у шеи Ирины, когда та поднялась с кресла, и распахнула его, обнажив нашивки на черном мундире.– Ты шутишь? Китель нордиков?
Ирина аккуратно убрала руку удивленной подруги и застегнула ворот на петлицу:
– Я все расскажу, за тем и пришла. Давай, чем тебе помогать.
– Рассказывай, помощница,– Ольга вернулась к столу и, взяв широкий нож, придвинула разделочную доску.– Одно дело, когда ты скиталась по всему миру в поисках приключений, и совсем другое… это. Как тебя занесло к ним? Ладно, ты проторчала тридцать лет в Вольнице… могу еще понять твои похождения с кочевниками…
– Успокойся,– Ирина с виноватым видом встала рядом и взяла из рук подруги нож, которым та так и не воспользовалась.– Твое затворничество не пошло тебе на пользу… Прячешься в лесу на краю мира у самой границы Дикий Пустошей, и носа наружу не кажешь. А мир, изменился, дорогая. И уже давно.
– Мир всегда меняется,– Ольга протянула Ирине тыкву.– А мы нет!
– И мы меняемся,– та взяла тыкву и одним движением разрубила ее пополам.– Приходится.
– Что ты говоришь! Как бы ты себя не меняла, природа останется прежней – мы всегда будем теми, во что нас превратил он!
Ирина уверенными движениями раскрошила тыкву и сгребла горку кубиков на плоское блюдо, с которого те сразу отправились в котелок. Выдержав паузу, она покосилась на подругу и взялась за морковь. Дождавшись, когда Ольга остынет и смягчится, она ответила:
– Ты права… После того, как Вал сбежал, а Жнец расправился с остальными… думала, что больше ничего для меня не изменится. Но прошло… уже почти триста лет, и я засомневалась, было ли все это взаправду. Старая история, из какой-то прошлой жизни. Я даже лица сына вспомнить не могу. Поэтому все, что я хочу помнить, начинается с тех двадцати счастливых лет, которые мы прожили тогда вместе с тобой и Катериной…
– Ты слышала о ее наследии?– Ольга выставила на стол блюдо с мясом, замаринованным закваской, и стала перебирать его на широкую сковороду, перекладывая морковью и луком.
– Ты о Катерине? Да. Основанные ей ведьмовские кланы тогда далеко расползлись. С этих злобных сучек и началась охота на ведьм. Много они тогда шуму наделали. Вспомни, как она психовала под конец, когда стала стареть, и вызверилась на нас за это. Она из-за того и сбежала тогда: понесла людям сокровенные знания и наплодила ведьм. Ее последователи до сих пор в кланы кое-где сбиваются, хотя уже и не так явно.
– Я об этом,– Ольга взяла с полки старого шкафа рукописную книгу в кожаном переплете и с презрением швырнула ее на стол.– Отняла у одной дряни, когда она на меня устроила охоту.
– И что там?
– Там все. Это не гримуар и не книжка с практиками. В ней ни слова о том, как летать, зелья варить и силами управлять. Здесь все, что Катерина узнала о нас и… о нем. Здесь все о нас с тобой.
– Да иди ты!– Ирина обтерла руки о передник Ольги, за что получила шутливый пинок, и быстро схватила рукопись.– Смотри ка… с рисунками… Если она меня уродиной описала, я ее воскрешу, чтобы своими руками задушить.
– Не смешно,– Ольга прикрыла круглой жестянкой сковороду и поставила на огонь рядом с котелком.– Садись, грейся: дальше я сама стол накрою… Опасная книга. По ней та ведьма и нашла меня здесь. И сколько таких по рукам последователей Катерины ходит, и на чьи глаза попадется, даже представить страшно.
– Не завидую тем, кто отважится тебя искать,– Ирина устроилась в кресле, бережно листая книгу.– Честно говоря, я давно смирилась с тем, что история закончилась еще тогда. После стычки с Валом Жнец нашел всех и расправился с ними. Нам повезло, что мы успели найти способ закрыться от него. А когда и он исчез, решила, что последовал за Валом в черт знает куда…
– Не думаю, что мы спрятались от Жнеца,– Ольга напряженно замерла.– И тем более он никуда не делся… Не скажу, что я его чувствую, но знаю, что он по-прежнему рыщет в поисках беглецов. Он не тронул нас… по своим соображениям.
– Еще два дня назад я бы рассмеялась тебе в лицо,– Ирина отбросила рукопись на каминную полку.– Но теперь, скажу, что ты, наверное, права.
– Ты когда почувствовала Альфу?– Ольга встала перед подругой, нахмурившись.– Вчера?
– Ну да, а почему спрашиваешь?– удивилась Ирина.– Или ты что-то знаешь?
Хозяйка покачала головой и вернулась к столу, чтобы расставить тарелки и банки с солениями:
– Я тоже ее вчера почувствовала. Не могла поверить. Я уже привыкла чувствовать только тебя. И вдруг, появляется Аля. Так ярко, отчетливо. Где-то на северо-западе, в Вольнице. Но как ты так быстро добралась ко мне?
– Меня появление в эфире Альфы застало уже на пути к тебе,– Ирина помешала бурлящий котел, от которого исходили волнующие аппетит ароматы и облизала деревянную ложку.– Я к тебе по другим делам собралась.
– Ого! Десять лет не объявлялась, а тут сразу и по делам. И сколько их, этих дел?
– Два,– Ирина оставила котелок и вернулась в кресло.– Боюсь, твоему отшельничеству пришел конец. Через месяц твой город перейдет под протекторат Примы. Сама знаешь, что здесь начнется.
– Виселицы и костры?– Ольга гремела посудой, расставляя приборы.– Наслышана. Слава о твоих борцах за чистоту крови идет впереди. Скоро будет голосование в городе. Но не многих жителей радует перспектива запустить нордиков в свои дома.
– Я тебя умоляю!– Ирина скривилась.– Какое голосование? Голосование нужно горожанам для самоуспокоения, чтобы как-то смириться с неизбежным. Наш корабль будет здесь уже через три недели с новой администрацией и гарнизоном. Я помогу тебе перебраться подальше.
– Наш корабль?– Ольга язвительно сделала ударение на слове «наш».
– Ладно,– Ирина обреченно подняла руки.– Я болталась по Вольнице лет семь назад. Меня потянуло тогда поискать руины Минска. Знаешь, этакий прилив ностальгии, когда хочется понять, откуда ты взялась. Повспоминать родителей, детство, подержать в руках что-то стоящее, от чего в животе все млеет... и бабочки порхают. Сама понимаешь, за триста лет все как-то забывается, начинаешь сомневаться, что ты вообще существуешь… Людям нельзя так долго жить.
Ольга понимающе кивнула:
– А разве там что-то могло остаться? Помнится, я как-то выбиралась посмотреть: здесь недалеко целый мегаполис существовал. Так даже его следов не смогла найти.
– В том-то и дело,– Ирина вытянула к ней указательный палец.– Вообще ничего не осталось. А там, где леса сожрали город, даже не догадаешься, что под этим холмом осыпавшийся в пыль небоскреб. Все стерто! Как и не было нас. Тогда я и прибилась к археологам. Это были наемники, которые искали для нордиков артефакты прошлой цивилизации. Ребята были прожженные, ушлые. А оборудование у них уже тогда такое было, что у меня аж рожа затрещала от зависти. Они пустоты в земле искали: шахты метро и канализации кое-где сохранились, а где-то и целые подземные ярусы уцелели. Опасно, конечно, но по ним можно было многое вспомнить.
Ирина отдернула петлицу, показав на крошечную эмблему золотой книжки, обрамленной восходящим солнцем:
– Это шеврон архивной службы Примы,– сказала она, улыбнувшись.– Сперва я ходила в экспедиции с наемниками. Просто разгружали нордикам все, что находили относительно целым, в обмен на их поделки. Обычный бартер. Очень увлекательное и доходное предприятие оказалось, когда знаешь, что искать, и понимаешь, что нашел. Да и нордикам было что предложить на обмен. Помню, все изменилось, когда я им микроволновку пыталась отдать и взялась объяснить, как она должна работать…
Ольга подошла к котелку, который расточал невероятный аромат, и высыпала в бурлящий бульон мелко перетертый козий сыр. Она быстро размешала загустевшую жидкость и сыпанула поверх жменю зелени:
– Возьми хлеб и давай свою кружку. Это надо пить горячим.
Ирина послушно подставила широкую кружку, и когда та заполнилась горячим бульоном, с трепетом обхватила ее озябшими ладонями. Она вдохнула аромат напитка и подула на него, разгоняя жирные разводы варева к краям, где сбилась рубленая зелень и заманчивые кусочки заправки. Ее лицо было преисполнено вдохновения трапезой, но Ирина отставила кружку на стол, давая ей остыть:
– Так все и началось. Считай, я и создавала архивную службу Примы. Теперь уже не я ходила в экспедиции, а мне приносили находки. Нордики уже тогда начали экспансию. Ты даже не представляешь, на сколько они шагнули в своем технологическом развитии. Они больше ста лет знают радио…
– Хочешь сказать, они достигли уровня развития прежних людей?– Ольга не стала дожидаться, пока ее бульон остынет, и сразу взялась за трапезу: она отламывала хлеб и макала его в кружку, производя при этом массу шума.
– Я бы сказала, что в чем-то они ушли намного дальше, но идут другим путем,– Ирина пожала плечами.– Я до сих пор их не понимаю… А на мне, обращаю внимание, генеральские погоны. Правда, в моем случае это больше вывеска: вся моя армия состоит из сотни архивариусов и десятка складов со всяким барахлом. Но я сделала карьеру в их обществе, и регулярно маячу перед глазами Примы. Она знает меня не только в лицо, но и по имени…
– Великая заслуга, ничего не скажешь…
– Я знаю, как это выглядит в твоих глазах,– Ирина подняла руки.– Сама, порой сомневаюсь. А расскажи ты мне лет десть назад, чем и где буду заниматься, я бы тебе глаза выцарапала. Но я так скажу: изнутри оно совсем иначе выглядит. Это все-таки цивилизация, культура. И я впервые с тех пор почувствовала себя человеком, в моей жизни появился смысл – не воспоминания, от которых хочешь избавиться и не очередная цель, которая отнимает все мысли. Смысл.
Она задумалась на мгновение и, наконец, решила отпить из кружки. Сделав осторожный глоток, она резко выпрямилась и тут же быстро откусила свежий хлеб:
– Знаешь,– она искоса посмотрела на подругу.– К этой похлебке привычка нужна.
– Знаю,– Ольга прятала улыбку.– Думала тебе понравится. Старуха, которая научила ее готовить, говорила, что мир пресный без этой похлебки. Вкус у нее, действительно, яркий, но я так и не привыкла к нему… Реально козлятиной несет.
– Ах ты, ведьма старая!– Ирина даже замахнулась на Ольгу куском хлеба.– Опять мне варево какое-то подсунула.
– Тише,– хозяйка виновато подняла руки, не переставая смеяться.– Считай, лекарство наперед приняла. У меня в погребе квас на меду стоит с отменной выдержкой. Хмельной, зараза, но живот расстраивает. А после похлебки всегда полегче. Да и на утро, когда во рту даже мухи дохнут, этот бульон очень хорошо похмелье лечит.
Ирина выплеснула содержимое кружки обратно в котелок и подцепила прихватками из камина тяжелую сковороду с олениной. Она грузно поставила ее на стол как раз в тот момент, когда Ольга водрузила рядом пузатую кадку с квасом и глиняные кружки, узкие горлом.
– Еще кого-то ждешь?– нахмурилась Ирина.
– С чего ты взяла?– насторожилась хозяйка.
– Здесь еды не на двоих… И кружки ты три принесла.
– Вот ведь!– в голос засмеялась Ольга.– А помнишь, как Катерина подмечала такие приметы? Лишняя кружка на стол – к гостю незваному…
– Оксцись, старая,– Ирина взяла ее за руку.– Она их подмечала, потому что приметы всегда сбывались. Мы что-то из своих способностей контролируем и понимаем, а что-то так и осталось за гранью. Иногда намеками проявляется, предчувствием неосознанным. Так что накаркала.
– Тогда давай наклюкаемся поскорее, пока никто незваный не заявился.
– Точно! И для него похлебки твоей побольше оставим.
Они рассмеялись громко и весело, а безлунная ночь далеко разнесла эти голоса по Старому лесу, который из кромешной тьмы заглядывал в окошко, горящее уютным светом домашнего очага.
Женщины видели ночь, но не унимались – не могли надышаться друг другом, не могли наговориться. Хмельной напиток и сытное жаркое с солониной и соленьями сделали застолье насыщенным разговорами, спокойными и располагающим к воспоминаниям, затяжными монологами, которые, обычно, начинались со слов: «А ты помнишь?».
Они вспоминали годы отшельничества, проведенные вместе с Катериной, обычной девчушкой, которая прибилась к ним в дни великих испытаний, и каким-то чудом пережила их вместе с ними, чтобы потом состариться в этом же срубе и бежать от них к людям. Вспоминали свою странную семью, созданную из осколков разных человеческих судеб беглым прототипом – порождением секретной лаборатории прежних людей. И совершенно странно было вспоминать канувшую в Лету цивилизацию с ее космическими кораблями, ядерными ракетами, заполярными экспедициями, мировыми войнами, интернетом…
– Точно! Я помню интернет,– взвилась раскрасневшаяся лицом Ирина.– Там можно было что угодно найти!
– Не то слово,– Ольга тяжело ударила рукой по столу, заставив кубки с квасом подпрыгнуть.– Можно было кино смотреть, книжки скачивать, чужую диссертацию найти…
– Ты, вообще, о чем?– возмутилась Ирина.– Там можно было любого мужика подцепить, любого лося… Они как мухи туда сползались… на мед.
– Не хватает тебе в нордиках интернета?– Ольга погрозила подруге пальцем.
– Не надо о нордиках, а то я трезветь начинаю.
– На этот счет не переживай. У меня запасено больше, чем мы за два раза сможем выпить,– она оборвала фразу на полуслове.– Постой, ты же говорила, что у тебя к мне два дела. О том, что твои новые друзья скоро нагрянут сюда с кострами инквизиции, ты рассказала. А какое второе дело?
– У-у-у-у,– поморщилась расстроенная Ирина.– Такое классное настроение было… Одни мужики в голову лезли… А теперь я прямо чувствую, как голова просветляется… Помнишь, я тебе рассказывала, что возглавляю все архивы и раскопки Примы?
– Да, ты еще говорила, что она тебя по имени подзывает,– Ольга забавно сложила губы, пытаясь свиснуть, но смогла только выдавить шипящий звук.– А то бы ты и на свист отзывалась…
– Очень смешно, бабушка,– Ирина выставила перед собой большой палец.– Это была лучшая шутка вашего леса за последние сто лет… Короче… Нордики очень активно расширяют границы. И не только государственные. Их интерес к истории и артефактам просто маниакальный. У меня вообще нет никаких ограничений по ресурсам. Достаточно щелкнуть пальцами…
Ирина несколько раз попыталась продемонстрировать, как она умеет щелкать пальцами, и даже облизала их перед очередной попыткой, но щелчок, как и свист Ольги, так и не заглянул в их разговор.
– Ладно,– быстро смирилась Ирина.– На самом деле, нордики, если присмотреться, немного туговатые, истеричные, но молодцы: своего добиваются. А вот чего от артефактов хотят, я даже представить не могу. Они реально одержимы поисками. Сначала думала, что-то конкретное ищут. Ан нет. Сами не знают, чего хотят. А потом как-то складываться стало… Они по крупицам собирают свидетельства своей истории. Представляешь? Не восстанавливают, что было, а ищут доказательства тому, во что верят…
Она выставила перед собой фигу, но заметив непонимание в глазах хозяйки смутилась, и приложилась к кружке с квасом:
– Эк меня в сторону занесло,– она обтерла лицо ладонями и виновато посмотрела на Ольгу.– Я не о том хочу сказать… Когда мне достались безграничные ресурсы, я много экспедиций и наемников снарядила по всему миру. К моему удивлению, много странных вещей отыскалось. А когда их вместе складываешь… все становится еще хуже. Это было целое исследование. Я наткнулась на что-то важное. Поэтому здесь. Мы с тобой кое-что пропустили…
Ирина замерла, напряженно вслушиваясь в шорохи за окном, но кроме сухого потрескивания угольев в камине, ничто не побеспокоило больше ее слух. Она пожала плечами и продолжила:
– После стычки Вала со Жнецом, пока мы отсиживались в этой хижине, успели пройти две колоссальные войны. И обе мимо нас,– она многозначительно покачала головой.– Одна из них – ядерная.
Когда Ольга разочарованно фыркнула и даже подняла руку, чтобы выразить шумное возмущение, Ирина перегнулась через стол и перехватила ее руку:
– Я не про ту ядерную войну, которая выжгла дыру на карте, где раньше Китай был!– затараторила она.– Все знают, как закончились последние дни человечества. От того и поговорка пошла: Бог землю сотворил за семь дней, а люди за семь дней уничтожили. Но ты вспоминай, где бомбы рвались: Китай, Англия, Северная Африка, Индия… Наверняка, Америка. Оно и понятно – там, где еще островки цивилизации сохранялись. А вот я тебе скажу, что по меньшей мере двадцать ракет при их обмене ядерными ударами кто-то уложил ровненько в Зараженные земли.
Она сделала паузу, ожидая должного эффекта, но хозяйка лишь молча развела руками и устало опустила голову. Но Ирину эта реакция не устроила:
– Скажи, зачем кому-то было бомбить территорию, которая на тот момент уже лет двадцать пустовала и была пристанищем для чумы и покалеченных ей уродов? И если ты думаешь, что это просто была какая-то ошибка, типа, ракеты с курса сбились, то я тебя разочарую! Каждая из них точнехонько нашла свою цель! И были это монастыри Белого братства. Помнишь черных рыцарей, у которых с какого-то перепуга были пулеметы и танки?
– Давай завтра,– Ольга подняла руки, демонстрируя капитуляцию.– Я уже ничего не соображаю. До рассвета осталась пара часов… Мы здорово засиделись, да и квас голову задурил. Твои дружки еще не скоро прилетят… Будет завтра время поболтать.
– Постой!– заупрямилась Ирина и потянула за подол уже поднявшуюся из-за стола хозяйку, принудив ее сесть.– Это не догадки! У меня целый склад доказательств. Белое братство существовало при поддержке искусственного интеллекта. Того самого, который поучаствовал в создании Прототипа… того самого, чьи роботы шныряли по всему материку во времена Чумы, а то и дальше… Так вот в том ядерном угаре все и закончилось. Под шумок последней Семидневной войны кто-то ушлый одним ударом расправился с Белым братством и с тем самым искусственным интеллектом. И расправился не просто так, а ядерным оружием воюющих сторон…
Ольга резко приподняла голову и посмотрела в глаза Ирины широко раскрывшимися глазами – было видно, как быстро проясняется ее взгляд, избавляясь от остатков хмеля. Хозяйка была опять трезвой, сосредоточенной и даже напряженной.
– Вот именно,– Ирина победоносно подняла указательный палец.– С тех пор никто не видел черных рыцарей Белого братства. А уцелевшие роботы превратились в настоящих дебилов. У нордиков их целая коллекция – это простофили с детским разумом. С того времени, к слову, и начала формироваться цивилизация нордиков, на осколках Белого братства – те же идеи чистой крови, но без рыцарства. Все с нуля. Но это только первая пропущенная война… Есть и вторая…
Голос Ирины постепенно затухал вместе с уверенностью в том, что Ольга вслушивалась именно в ее слова. Когда тишина стала звенящей, хозяйка, глядя сквозь подругу, медленно поднялась, осторожно взяв лампу со стола. Ирина, почувствовав неладное, помотала тяжелой головой, старательно избавляясь от застольного настроения, в которое вкладывалась весь вечер.
Ольга тихо задула лампу и, крадучись, направилась к входной двери. Только тусклое мерцание затухающих угольков в камине еще разливало слабое свечение, которое подкрашивало призрачные силуэты домашней утвари алыми оттенками, заставляя их выступать из мрака. Хозяйка казалась хищной тенью, которая приготовилась к прыжку, и Ирина задержала дыхание, чтобы не сорвать ей охоту.
– Твою мать!– чертыхнулась она испуганно, когда во входную дверь постучали снаружи.– Я же говорила тебе, ведьма, что накликаешь незваного гостя!
– Кто?– с угрозой спросила Ольга у запертой двери.
– Я…
– Какой вопрос, такой и ответ,– хмыкнула Ирина, взвесив в руке увесистый нож.
Но Ольга, не сомневаясь ни секунды, рванула на себя дверь:
– Саша?!
На пороге стоял здоровяк в бесформенном плаще. Казалось, он сделал уверенный шаг навстречу Ольге, и та даже попыталась броситься ему навстречу. Но здоровяк проигнорировал хозяйку, завалившись лицом вперед, и грузно рухнул на пол.
– Вот уж, где, буквально, ввалился,– Ирина нагнулась над незваным гостем и изумленно округлила глаза.– Мазур! Легендарная Пятерня! А я была уверена, что он погиб еще тогда!
– И не говори,– нахмурилась Ольга.– Я всегда чувствовала его присутствие… У нас с ним была ментальная связь... Но после встречи со Жнецом, он исчез.
– Точно,– Ирина заглянула в глаза подруги.– Его тогда прибрала та сумасшедшая баба с юга, муравьиная царица. Я была уверена, что она его сожрала, в буквальном смысле.
Здоровяк зашевелился под плащом и с усилием сел. Его лицо было изможденным, а глаза впавшими: Мазур обвел потерянным взглядом комнату и уставился на Ольгу. Он смотрел так, словно не узнавал ее.
Хозяйка села на пол напротив и с беспокойством заглянула в лицо гостя:
– Что с тобой, Саша?– она положила руку на его плечо и слегка толкнула, пытаясь растормошить.– Где остальные твои тела?
– Я последний,– выдохнул тот.– Я уже давно один… Сейчас отдышусь немного… И пойдем. Собирайтесь…
Он неопределенно махнул рукой и повесил голову. Прежде чем он завалился на бок, Ольга подхватила его силовыми линиями, заставив грузное тело парить воздухе. Она сделала несколько пассов руками, и левитирующий здоровяк медленно переместился по комнате, опустившись на кровать в углу.
– Настоящий мужчинка,– улыбнулась Ирина, поправляя подушку под его головой.– Не успел войти, уже куда-то тащит. Романтика…
Мазур неожиданно перехватил ее руку в запястье и, сверкнув глазами, захрипел:
– Надо торопиться! Она идет по следу… Надо убраться прежде, чем она приблизиться достаточно, чтобы учуять нас…
Он заснул, прерывисто дыша и вздрагивая.
– Что-то назревает,– вздохнула Ольга.– То столетиями ничего не происходит, а то за один вечер собрались все призраки прошлого. Добром это не закончится… Как хочешь, а я спать! Пока Жнец не заявился на порог, стоит отдохнуть… Думаю, завтрашний день будет долгим. Кресло твое.
Она молча вышла в соседнюю комнату, где за печкой была устроена еще одна кровать.
– И это я тебе еще не успела всего рассказать,– пробубнила под нос Ирина, и, подняв воротник шинели, повалилась в кресло.
*****
Вал оперся на перила балкона, всматриваясь в набережную Гремучей. Из дворца, который короной обхватил вершину Белой горы открывался удивительный вид на Город Света. Всегда прекрасный и величественный, теперь он стал карикатурой былого: беженцы заполонили город, а набережная с открытыми мостами к другим островам Внутреннего мира больше походила на чумной базар.
– Ты с утра здесь торчишь,– услышал он за спиной голос Тересы, но никак на него не отреагировал.– Хватит уже убиваться из-за Али. Сделай же что-нибудь. А то я начинаю сомневаться, что ты владыка этого мира…
Тереса поставила на парапет пару бокалов и распечатанную бутылку с вином. Разлив бордовую жидкость, она придвинула брату наполненный бокал, а свой осушила залпом, рисково запрокинув при этом голову.
– Оставь меня,– не разжимая зубов, ответил Крылатый сестре.
– Тоже мне… роденовский мыслитель,– фыркнула грузная Тереса и швырнула пустую бутылку с балкона, проводив ее падение взглядом.– Мы потеряли половину островов. Только ты это можешь остановить. Люди уже на головах друг у друга селятся. Если так и будешь наблюдать, завтра город захлебнется от наплыва беженцев…
– Оставь меня,– по слогам повторил Вал.
– Или что?– она попыталась заглянуть в лицо брата.– С чего ты руки опустил?! Эти твари опустошают мир! Наш мир! Все, что было создано за тысячелетие… Ты должен остановить тени!
– Уйди!– Вал сменил облик, расправив крылья, и воплотился в один из самых своих грозных образов.– Я ожидаю гостя…
Тереса гневно сверкнула глазами и, раздраженно посапывая, удалилась. Она бормотала что-то неразборчивое, но достаточно тихо, чтобы остаться неуслышанной – характер брата она знала, и даже перед лицом конца света не решалась испытывать его терпение.
Вал расправил крылья и шумно ударил ими о воздух. Он не собирался лететь – отреагировал рефлекторно на яркое ощущение присутствия.
– Очень эффектно,– услышал он за спиной знакомый голос.– Думаю, ты хочешь поговорить со мной.
– Я ждал тебя,– сдержанно прошептал Крылатый, не оборачиваясь.
– Сомневаюсь,– бесформенная тень из черного облака сложилась в неразборчивый силуэт, отдаленно напоминавший человеческую фигуру.– Я надеялся встретить тебя на одном из островов, но, похоже, тебе безразлична их судьба. Или ты избегаешь схватки?
Тень обрела отчетливую форму и издали могла показаться худощавым человеком, который встал рядом с Валом, чтобы насладиться видом с дворцового балкона. Но это была тьма, дыра в пространстве, которая изредка вздрагивала сполохом молнии.
– Ты потерял уже половину своих миров. Скоро от твоих творений не останется ничего,– с вызовом прошипела Тень.– И ты просто наблюдаешь за этим?
– Я знаю, что ты такое,– кивнул Вал, не отводя взгляда от набережной.
– Уверен?– Тень переместилась к нему ближе и склонилась к Крылатому.– Мне для этого потребовались столетия. Сначала осознать себя, а потом понять, чего хочу.
– Ты не понимаешь, чего хочешь,– Вал улыбнулся и впервые посмотрел на Тень.– Тебе это не дано.
Они стояли вплотную, всматриваясь друг в друга. Тень положила руку на парапет балкона и вспыхнула искрами молний. Их яркий свет растворился в бездонной тьме незваного гостя, а по парапету разлеглась паутина танцующих вспышек.
– Ты же не думаешь остановить меня разговорами,– Тень отпрянула и, снова обратившись в пятно, облаком проплыла вокруг Вала, разбрызгивая молнии.– Я сотру все, созданное тобой!
– Ты сделаешь не больше, чем я тебе позволю,– Вал продолжал улыбаться.
Он неторопливо поднял бокал, оставленный для него Тересой и, не спеша, приложился к бордовому вину. Вал покрутил перед глазами хрустальный сосуд с нехитрым узором, в котором ломался отраженный свет – этот хрусталь, как и многое в Городе Света, не был его творением, созданный когда-то руками человека во Внешнем мире.
Вал резко повернулся к Тени и швырнул в нее бокал: вспышка света на мгновение ослепила его. Крылатый разразился хохотом, услышав звон разбившегося хрусталя, который рассыпался сверкающими осколками по граниту балкона.
– Что здесь происходит?!– завопила Тереса, замерев у выхода на балкон.
– Мы не закончили,– прошипела Тень и метнулась вверх.
Лицо Вала исказилось, когда он провожал взглядом незваного гостя, скрывшегося в облаках под куполом.
– Это был он!– Тереса возмущенно вращала глазами.– Он был в твоих руках. Почему ты не остановил его?
– Ты не понимаешь,– Крылатый покачал головой и отвернулся к балкону. Он провел ладонью по безупречной каменной плите парапета в том месте, где его касалась Тень.
– Ну так объясни!– Тереса развела руками и решительно подошла к брату.
– Нам придется вернуться во Внешний мир. Пришло время,– нехотя ответил он.
– Бежать?! Ты такой выход видишь? Пойти навстречу Жнецу?
– Даже святые отбрасывают тень,– поморщился Вал.– Кто, по-твоему, это был?
– Какая разница?!– визгливо вскрикнула Тереса, но не успела закончить фразу.
– Это был я!
Вал повернулся к изумленной сестре: теперь его лицо было спокойным и непроницаемым:
– Когда мы что-то создаем во Внутреннем мире,– заговорил он не спеша,– мы разделяем пустоту на творение и его тень. То же самое произошло и с нами. Наш отец был частью этого мира… он и был этим миром. А мы лишь его фрагменты. Сбежав сюда от Жнеца, мы оставили брешь во Внутреннем мире, которую не способны заполнить собой: для этого нужны все наши браться и сестры. И эта незаполненная дыра Внутреннего мира проявилась нашим антиподом.
– И почему этот антипод возник только сейчас?– Тереса сгребла ногой осколки разбитого бокала.
– Думаю, он возник сразу, как только мы появились здесь,– выдержав паузу, ответил Вал.– Но чем больше крепла наша власть над этим миром, чем больше мы созидали, тем сильнее становилось его сопротивление. Баланс должен был сохраниться. С ростом нашего осмысления себя и своей силы, росла и его жажда противостоять нам, вернуть все в состояние равновесия. Чем больше я понимал суть мироздания, тем сильнее он осознавал себя и свою разрушительную цель. А теперь мы достигли предела…
– И что это значит?– Тереса с хрустом раздавила горку хрустальных осколков.– Все закончится пустотой? Наши острова исчезнут, а Город Света обречен?
– Острова исчезнут. Но не Город Света,– вздохнул Крылатый.– Это инородный для Внутреннего мира объект. Ты видишь осколки бокала? Я разбил его о Тень. А если бы это было творение Внутреннего мира, столкнувшись с любой тенью, бокал бы просто исчез, аннигилировался, вернулся в Пустоту.
– Так Город Света не по зубам Тени?– прищурилась Тереса.– Это все меняет!
– Это не меняет главного,– остановил ее Вал.– Город Света и мы должны вернуться во Внешний мир. Затянувшаяся по моей вине история, должна закончится, а замысел нашего отца должен воплотиться.
– Хочешь сказать, что понял задуманное им?– она не могла скрыть напряжение в голосе.– Ты же понимаешь, что нас ждет там…
– Мы оба не понимаем, что нас там ждет. А вот постичь его замысел порознь не сможем,– поморщился Крылатый.– Единственное, что я знаю, так это то, что уже готов принять его волю. Тысячелетия тщетных попыток стать создателем собственной вселенной вплотную приблизили меня к осознанию ее устройства, но…
– Что «но»?– поторопила его сестра, не в силах терпеть затяжные паузы.
– Мы дождемся, пока все, кто смогут, переберутся с обреченных островов в Город Света,– Вал сдержанно улыбнулся.– И тогда сделаем последний шаг. Нет смысла бесконечно сражаться с собственной тенью и прятаться за стеной заблуждений…
– Для такой пафосной речи не хватает еще органной музыки с неба,– фыркнула Тереса и гневно отвернулась к выходу.– Когда земля под ногами горит, только сопливые философы начинают ныть о Судьбе и законах мироздания! Это вечная болезнь мужского начала! Когда надо сделать что-то конкретное, начинают рассуждать о высоких материях… Мужикам бы не помешало ногами почувствовать землю, на которой стоят… Пойду, что ли сделаю что-нибудь полезное… Людям помогу, что ли… Чью-то жизнь спасу…
Удаляясь, она продолжала ворчать, уверенная, что ни одно ее слово Крылатый не услышал. А он всматривался в суету, царившую на набережной, и терялся в раздумьях. Только в последние дни Города Света он с удивлением отметил для себя, что за тысячу лет, которые тот просуществовал во внутреннем мире, город нисколько не изменился. Когда-то его брат сотворил это прекрасное место за одно десятилетие, а Валу за века не далось привнести в него что-то нового.
Даже сейчас, переполненный испуганными беженцами, город был прекрасен, застывший во времени, как бабочка в янтаре, и не было желания что-либо менять в его первозданной красоте. Вал преклонялся перед его творцом.
*****
– Бледная, на выход,– Оливия встрепенулась, встретившись взглядом с угрюмым солдатом, который требовательно уставился на нее.
Перед зарешеченной дверью импровизированной камеры уже возился караульный, который на протяжении нескольких часов, с тех пор, как их подняли на воздушный корабль, пристально добивался безмолвия. Он угрожающе бил палкой по железным прутьям решетки всякий раз, когда слышал чей-то голос или шепот.
Оливия неуверенно встала, когда дверь распахнулась, и посмотрела на девушек, сидевших вместе с ней в тесной коморке. Голубоглазая Аля лишь неопределенно пожала плечами в ответ, а Аникин выставила руку из-под грубого пледа, в который куталась, и протянула на открытой ладони знакомый амулет.
– Это твое,– прошептала она.– Возвращаю, потому что не факт, что свидимся еще.
Это был тот самый амулет, который Оливия выкупила у барахольщика на Арке, чтобы активировать древнего робота. Она даже не помнила, в какой момент его потеряла.
– Молчать!– солдат проворно сунулся в каморку и перехватил руку Аникин, чтобы выхватить амулет, но в следующий момент вскрикнул от боли.
Альфа мгновенно схватила его за запястье и сжала его, заставив пальцы солдата разомкнуться. Тот смотрел на нее с изумлением и страхом: что-то неуловимое изменилось в лице голубоглазой девушки:
– Никогда не грози незнакомкам,– угрожающе прошептала она, игриво улыбаясь.– Ведь, не знаешь, с кем связываешься. Не беспокойся, Оливия, еще свидимся. Обещаю…
Караульный замахнулся на Альфу своей дубиной, попытавшись вступиться за солдата, но, встретившись с ней взглядом, так и не решился ударить. Аля дождалась, пока Оливия забрала у Аникин амулет, и отпустила запястье солдата, который торопливо убрал руку и отскочил от решетки.
Оливия вышла из коморки и последовала за конвоиром, потиравшим покрасневшее запястье. Она лишь раз оглянулась на девушек, которые остались в импровизированной камере в компании угрюмого караульного, и почувствовала наплыв тоски, словно покидала старых и добрых друзей, снова окунувшись в пучину неизведанного.
Воздушный корабль чем-то напоминал парусник, который подобрал их в открытом море: тесные коридоры, узкие трапы между палубами, крошечные помещения. Чтобы разминуться со встречными, приходилось вжиматься в стены, а местами даже доводилось притискиваться между странными конструкциями боком. Она насчитала не менее пяти палуб по пути, но воздушный корабль, явно, хранил в своей утробе больше слоев и был по-настоящему гигантским сооружением.
А еще он был переполнен звуками и непрерывной дрожью, которые выдавали натужную работу скрытых под палубами и за переборками механизмов. Они пыхтели, гудели и стонали, заставляя летающий корабль не просто держаться за воздух, а карабкаться куда-то наперекор ветрам. А еще в утробе корабля было множество странных запахов, в которых смешались слащавость дерева, горечь угля и яркие едкие ароматы, для которых у Оливии не было ни имен, ни воспоминаний.
Удивительно, но в замкнутом пространстве, ощущая под ногами качающуюся палубу, Оливия чувствовала себя намного увереннее и спокойнее, чем в окружении высоких деревьев или под куполом открытого неба, которое упиралось в горизонт. Она отдыхала от простора и ветра, о которых когда-то мечтала, словно вернулась в домой.
Цепким взглядом девушка выхватывала удивительные детали внутреннего устройства корабля: промаркированные медные трубки, которые вились перемешивались под потолком, циферблаты с непонятной разметкой вдоль стен, бесчисленные краники, рукоятки и целые агрегаты, непонятного назначения. Вокруг было множество свидетельств добротной и развитой технологии, но технологии неведомой, чужой, очень далекой от того, что она видела на Арке, и того, что знала о древних людях.
Но сами люди были такими же, словно констеблей Арка просто переодели в новую форму – видимо, военных не способны изменить ни апокалипсис, ни смена цивилизаций. Они неизменно возрождают единственно возможную для них форму существования.
Солдат остановился перед широкой дверью, которая заметно отличалась от других излишеством деталей и вычурностью. Караульный, стоявший подле нее со скучающим видом, молча кивнул конвоиру и открыл дверь перед Оливией, пропуская ее в неожиданно просторную комнату с огромными окнами.
За бортом, как вспененный океан, до горизонта лежала плотная рябь молочных облаков, настолько светлых и ярко освещенных голубым небосводом, что девушка зажмурилась. Свет заливал помещение с массивным столом в центре, за которым легко можно было рассадить полторы дюжины человек. Но, помимо признаков рабочего кабинета, помещение хранило следы бытового обустройства его хозяина – кровать, кухонные принадлежности и прочие атрибуты жилого помещения. Так могла выглядеть только каюта капитана. По мере того, как глаза привыкали к яркому свету, Оливия смогла украдкой осмотреться.
– Ты меня понимаешь?– спросил по-русски высокий бородач в кителе, устроившийся за столом в высоком кресле.
Яркое окно за его спиной не позволяло видеть лица, но голос выдавал в нем властного и зрелого мужчину, который говорил медленно и вдумчиво, предпочитая обдумывать слова, прежде чем их обронить. Перед ним возле стола замер Каэм, отражающий в металлическом корпусе голубизну неба, а на невысоком табурете со связанными за спиной руками восседал сопящий гневом Ингварр. Где-то на краю зрения по углам каюты безмолвно стояли солдаты.
– Понимаю,– старательно выговаривая буквы ответила девушка.
– Ну, не с таким акцентом,– капитан встал из-за стола и подошел к ней вплотную. Это был по-настоящему высокий человек, не уступающий Ингварру в размерах. Но в его движениях и голосе было больше изящества и выдержки.– Можешь говорить на языке, который тебе ближе. Какой твой родной язык?
– Английский,– машинально ответила Оливия и прикусила язык, проклиная себя за необдуманность. С другой стороны, оправдывала себя девушка, чего ждать от шестнадцатилетней чужеземки, захваченной громилами в самый разгар кровавой битвы с чудовищами?
– Английский,– повторил капитан, откровенно рассматривая ее.– И где же говорят на этом языке? Покажешь?
Он аккуратно, но крепко обхватил ее плечо пальцами широкой ладони, и твердо придвинул к столу, на котором были разложены карты. В глаза бросалась разница между подробными и картами восточных земель и плохо прорисованными контурами западного побережья.
– Убери от нее руки!– заклокотал Ингварр и резко дернулся на табурете.– Или развяжи мои, трусливый урод!
Капитан даже не отреагировал на него, внимательно всматриваясь в лицо Оливии. Зато один из солдат, дремавших в углу, мгновенно встал за спиной кузнеца и с силой ударил того прикладом в затылок. Потом выхватил из-за спины широкий жгут и, перетянув им рот стонущего кузнеца, завязал на затылке. Девушка вздрогнула от этой сцены, а Ингварр с кляпом во рту только громче засопел и заворочался на табурете.
– Я не знаю,– покачала головой Оливия, вспоминая придуманную историю.– Мы жили где-то здесь, на острове, но потом…
– Хватит!– раздраженно остановил ее капитан и вернулся в свое кресло за стол. Он склонился над исписанным листом бумаги и что-то быстро в него дописал.– Такие сказки можно этим дикарям рассказывать…
Он с нескрываемым презрением кивнул на Ингварра и прищурился, переведя взгляд на Оливию. Не сводя с нее глаз, он сдвинул в сторону одну из карт, под которой лежал ее пистолет:
– Это не оружие древних: он был произведен недавно. И я не знаю ни один из живущих народов, который бы говорил на английском. Это уже давно мертвый язык… Язык мертвых…
Напряженная пауза начинала затягиваться, но Оливия не знала, что ответить. В этот момент в каюту вошел молодой, щеголеватый офицер, явно младших чинов, и щелкнув каблуками вытянулся перед столом капитана.
Тот протянул вошедшему исписанный листок бумаги, бросив лишь короткое: «Срочно».
– Ты знаешь, кто мы?– капитан откинулся в кресле, уставившись на девушку.
– Нордики,– ответила девушка, вспоминая слова Аникин.
– И что ты знаешь о нас?– подался вперед капитан.– Расскажи…
– На нашем острове,– вкрадчиво начал Каэм, но осекся, когда хозяин каюты с силой ударил кулаком по столу.
– Не тебя спрашивал!– выкрикнул капитан и, шумно выдохнув, понизил голос.– Послушай, девочка. Твое упрямство приведет тебя к доске. Знаешь, что это? Казнь. Старая морская традиция, когда за борт вывешивали доску и заставляли пройти по ней провинившегося. Обычно им спутывали ноги и привязывали ядро, чтобы быстрее достиг дна. У нас все проще. Когда тебя выбросят за борт, лететь придется метров восемьсот. Говорят, многие успевают умереть от страха еще до того, как встретят землю… Если бы ты, действительно знала, кто мы, ты бы щебетала сейчас, как певчая птичка… Тебя бы было не заткнуть.
Он порывисто встал из-за стола, обошел его и сел на широкую столешницу прямо перед Оливией: она почувствовала пряный аромат парфюма, который расточал этот страшный человек.
– Ты знаешь, кто правит нордиками?– шепотом спросил он.– Назови это имя… Оно приводит в ужас обитателей Вольницы уже десятилетия… Его знают и мавры, чьи корабли бороздят пустынные моря по всему западному побережью. Включая и то место, где твой робот показал на… несуществующий остров. Наша империя занимает полмира! Имя?
Девушка пожала плечами и исподлобья посмотрела на капитана:
– Мы жили отшельниками.
– Отшельниками?– тот гневно поджал губы, от чего его борода ощетинилась и выдвинулась вперед.– Отрезанные от мира островитяне говорят на языке мертвых, но знают языки материка. Настолько отсталые, что не знают, где затерялся их остров, но освоили производство стрелкового оружия. Настолько изолированные, что даже не слышали имя Примы, но сумевшие добраться до Вольницы через Заброшенные земли… Я могу поверить в историю дикарей, которые живут по ту сторону болот. Но меня очень интересует история робота и бледной девочки.
Бородач протянул руку к ее лицу и аккуратно, кончиками пальцев поднял его за подбородок, чтобы заглянуть в глаза:
– Это дерзкий взгляд умного и цивилизованного человека. Откуда у тебя этот робот? Были еще такие на твоем острове?
Оливия молча смотрела в глаза капитана.
– Наконец-то!– он встал навстречу вошедшему солдату, который внес небольшое устройство и бережно установил его на стол.– Только ее…
Капитан взял из рук солдата небольшой листок. И хотя там были написаны лишь несколько строк, долго в него всматривался, меняясь в лице. Солдат тем временем раскрыл крышку прибора и без лишних слов взял ладонь Оливии, устроив ее пальцы на специальных углублениях. Оливия вскрикнула, почувствовав уколы острых игл, но солдат крепко держал ее руку, не дав отдернуть ладонь.
– Ты проверял эти результаты?– спросил капитан не отводя взгляд от бумажки.
– Конечно. Трижды,– ответил солдат, отпустив, наконец, руку девушки. Он сделал несколько манипуляций с прибором, покрутив какие-то ручки, и установил в специальную прорезь полоски бумаги, бережно извлеченные из изящной коробочки.– Я уже доложил связистам, чтобы они приложили результаты к Вашему рапорту.
– Молодец,– капитан сложил листок бумаги вдвое и спрятал в нагрудный карман кителя.– Ну что у нас здесь?
Они всматривались в прибор, который тихо жужжал, как заведенные часы.
– Готово,– кивнул солдат, когда прибор щелкнул, и вынул заправленную полоску из прорези. Он дрожащей рукой положил ее на пеструю шкалу, где в расчерченной сетке были нанесены ь образцы цвета от красного до фиолетового.– Повторить тест?
Край полоски был окрашен абсолютно черным пятном, которого в палитре не было.
– Не надо,– капитан выглядел хмурым. Он бережно взял полоску с индикатором и аккуратно спрятал ее в нагрудном кармане кителя, куда перед этим положил принесенный солдатом листок.– Чего-то такого я и ожидал… Свободен. Позови старшего вахты.
Капитан обогнул стол и тяжело опустился в кресло. Он не проронил ни слова, пока солдат собирал прибор, и даже, когда тот вышел, он долго хранил молчание, пристально рассматривая Оливию. Он уже собрался, что-то сказать и решительно пригнулся к столу, но дверь резко раскрылась, и в каюту вбежал молодой офицер младших чинов с вытаращенными глазами.
– Что стряслось?– привстал капитан.– Ты отправил рапорт адмиралу?
– Я уже получил ответ,– взволнованно прошептал офицер.– Ответ пришел от Примы!
Он протянул листок бумаги изумленному капитану, который прочел ее стоя, сдерживая дыхание.
– Свободен,– выдохнул он и с задумчивым видом опустился в кресло. Теперь он смотрел не на Оливию, а сквозь нее.
На смену младшему офицеру в каюту вошел еще один бородач в кителе, во многом внешне напоминавший ее хозяина:
– Вызывали?– сравнительно небрежно спросил вошедший, что выдавало в нем не только старшего офицера, но и, возможно, близкого друга капитана.
Оливия украдкой рассматривала военных, оценивая ситуацию, в которой подозревала причиной себя. Проведенный тест, явно показал результаты, которые были для военных неожиданными. Капитан вынул из кителя сложенный листок и полоску бумаги и протянул их офицеру:
– Это ее тест,– он кивнул на девушку.– А в бланке отметка еще по одной, голубоглазой.
– Знаю, уже доложили,– кивнул офицер.
– А вот приказ Примы,– капитан аккуратно протянул офицеру листок.– Эскадра уходит на Север, а нам предписано незамедлительно взять курс в порт… в столичный порт.
Тот быстро пробежал глазами по тексту сообщения, подняв брови, и с любопытством перевел взгляд на Оливию:
– Я отдам распоряжения на смену курса… Но где нам их разместить? У нас сто пятьдесят пленных.
Капитан угрюмо сопел, шевелил губами, заставляя щетиниться бороду, но молчал. Офицер переминался с ноги на ногу, но торопить того не решался.
– Переведи пленных на бак, но освободи для них место,– капитан встал и забрал лист с сообщением из рук офицера.– Раненых и выродков за борт. Избавьтесь от лишнего груза и амуниции. Нам надо подняться до полутора тысяч, чтобы взять попутный воздушный поток.
– А что делать с их оборотнем?– офицер кивнул на Оливию.– И еще мы не проверили немого. Он здоровый: сломал анализатор и руку бойцу, который тест пытался провести. Хотел распорядиться, чтобы ему ногу прострелили, и кровь взяли для анализа.
– Ты читал приказ,– махнул рукой капитан.– Немого оставь в покое, а оборотня… тоже с ними засели. И еще. Приставь к ним новобранца, этого… пронырливого. Кроме него пусть никто к ним не подходит. Теперь это не наше дело. Десять минут тебе на все.
Он снова устроился в кресле и придвинул к себе одну из карт, старательно не замечая присутствующих в каюте пленников. Оливия словила на себе вопросительный взгляд Ингварра, который не понимал ни слова из состоявшегося разговора, и теперь с недоумением и беспокойством смотрел на нее. Девушка растерянно улыбнулась ему и пожала плечами.
Каэм сохранял неподвижность статуи и не шелохнулся, даже когда в каюту вошел улыбающийся Митька в кителе нордиков. Паренек метнул задорный взгляд на ошеломленную Оливию и вытянулся перед капитаном, выпячивая грудь. Новая форма выгодно подчеркивала его стройную фигуру.
– Каков мерзавец!– зашипел на него Ингварр, но пройдоха округлил глаза и еле заметно покачал головой, заставив кузнеца воздержаться от брани.
– Забирай их,– раздраженно бросил капитан Митьке.– Кроме робота. Отвечаешь за них. Разместишь, накормишь. Доложишь, когда справишься.
Каэм быстро перевел распоряжение капитана растерявшемуся Митьке, и тот щелкнул каблуками:
– Идите за мной,– шепнул пройдоха, опасливо покосившись на кузнеца.– Только молча, пожалуйста.
Девушка уже повернулась к выходу, следом за ним, когда капитан окликнул ее:
– Скажи-ка, бледная,– он явно колебался, прежде чем спросить.– А голубоглазая кем тебе приходится?
Оливия отрицательно покачала головой.
– Она с ним,– кивнула она на Ингварра и вышла из каюты.
Капитан проводил ее растерянным взглядом, который выдавал сожаление о том, что спросил.
Вереницу пленников, которую Митька уверенно вел по лабиринту коридоров, замыкала лишь пара солдат. И на всем пути следования им в этот раз никто не встретился: да и сам конвой в какой-то момент исчез, свернув в сторону. Они подошли к двери, у которой стояла пара экипированных не для караула, а для сражения солдат, и Митька уверенно открыл перед ними дверь:
– Они не сторожат вас, а охраняют,– шепнул он Оливии, пропуская ее вперед.– Теперь сюда никому хода нет. Я вернусь позже с провиантом.
Девушка вошла в огромную комнату, заставленную двух ярусными кроватями, которая еще совсем недавно служила казармой и давала приют множеству немытых жильцов. В ней сохранился тяжелый запах пота, крови и нечистот.
Навстречу вышла Аникин и широко расставила руки, бесцеремонно демонстрируя наготу, едва прикрытую простыней, позаимствованной с одной из коек:
– Я бы сказала, что рада вас видеть, но может кто-то мне скажет, что происходит?
На койке у единственного окна с решеткой, раскрытого настежь, лежал Немой, а Аля куталась под бесформенным пледом прямо на полу. Они никак не проявили интереса к вошедшим, словно происходящее их никак не коснулось.
– Вот она что-то знает,– буркнул кузнец и повалился на ближайшую койку.– О чем-то болтала с местными мундирами.
– И что все это значит?– Аникин посмотрела на Оливию.
– Ума не приложу,– призналась девушка.– К ним пришел какой-то приказ, от какой-то Примы. Похоже, нас должны зачем-то доставить в столицу.
– От Примы?– Аникин округлила глаза в недоумении.– Это же какая-то королева всех нордиков. Зачем мы ей сдались?
– Не знаю,– Оливия выбрала койку рядом с Альфой и пристально посмотрела на голубоглазую девушку.– Они какие-то анализы крови сделали. И что-то нашли у нее.
– Нордики делят людей по крови на чистых и выродков,– закивала головой Аникин.– Выродков убивают сразу. Но и чистых особенно не жалуют. Сначала они своих зачистили, а теперь по всему миру расползаются. Уроды: уже десять лет свои кровавые рейды по Вольнице устраивают. Теперь до самых Заброшенных земель добрались… Только вот оборотней они первыми выжигают. И чем это ты, подруга, их так заинтересовала?
Она села напротив Альфы на пол и заглянула в ее голубые глаза, но та смотрела сквозь нее на кузнеца, который отвернулся к стене и натужно сопел.
– Я не встречала раньше оборотней, которые могут перевоплощаться быстро, как и я,– продолжала Аникин, не то обращаясь к девушке, не то разговаривая с собой.– Большинству на это нужны часы, иногда дни… Но ты обратилась мгновенно… Сделала это на ходу… даже не сбавив шаг. Кто же ты такая? Я видела тебя варгом столько времени. Почему скрывалась в звере так долго?
– Наверное, я другая,– Аля ответила нехотя, так и не оторвав взгляд от Ингварра.
– И чем же ты, подруга, другая?– Аникин протянула руку к голубоглазой девушке, и та резко перевела взгляд на нее, сверкнув глазами, которые налились синим.
– Может быть, тем, что я оборотень, но наоборот?– она угрожающе оскалила зубы.– У тебя способность перевоплощаться из человека в зверя. А у меня – из зверя… в человека.
Аля сбросила плед и, прекрасная в своей наготе, встала над оторопевшей Аникин. Девушка уверенно прошла по казарме и остановилась у койки кузнеца:
– Не кручинься, здоровяк,– произнесла голубоглазая с заметным акцентом.– В обиду тебя не дам. Они еще не знают, с кем связались.
– Я тоже,– Ингварр сел, повернувшись к ней, но взгляд опустил в пол, смущенный откровенным видом собеседницы.– Накинь на себя что-нибудь…
– А где одежду взять?– развела руками Альфа.
– У меня,– в проеме двери застыл Митька, навьюченный котомками и корзинами с провиантом.– Тут и одеться есть во что, и перекусить…
Он с восхищением рассматривал наготу Альфы, которая, игриво виляя бедрами, подошла к нему вплотную. Она не успела принять из рук улыбающегося Митьки скрутку с комбинезонами, как рядом выросла махина Немого. Здоровяк одним движением сгреб в охапку все, что принес парень, и тут же стал раскладывать трофеи на полу.
– Если надо, еще принесу,– промямлил Митька, зачарованно рассматривая Альфу.
– Мерзавец,– процедил сквозь зубы Ингварр.– Еще смеешь заявляться сюда! Я знал, что ты пройдоха, но не думал, что способен на предательство.
– Да, ладно!– вспыхнул паренек, вздернув подбородок.– Глаза у тебя есть?! Мы на корабле по воздуху летим! Они наш лагерь за минуту смели! И оружие у них получше, чем у древних. Надо быть полным дураком…
Ингварр замахнулся на парня, но тот, против обыкновения, не дрогнул и не попытался увернуться, а, наоборот, выпятил грудь, готовый встретить удар. Кузнец медлил, свирепо оскалившись.
– Понятно,– Аникин прошла между ними и, склонилась над грудой одежды, из которой Альфа уже выудила оранжевый комбинезон.– Даже драки не будет.
– Трус,– фыркнул кузнец и опустил плечи.– Человеку без гордости не понять, что такое честь… и почему смерть на поле боя предпочтительнее измены…
Он вернулся на койку и безучастно отвернулся к стене. Митька предусмотрительно выждал, когда Ингварр уляжется, и только после этого дерзко вздернул плечами:
– Кто бы говорил!– громко возмущался он.– Это мне да Хакену по возрасту престало глупости молоть, да щеки от важности раздувать. А ты уже муж, потертый да побитый. Кому как не тебе понимать, где место браваде, а где головой думать надо! Не за честь мы бьемся, а, чтобы выжить. Посмотри на нордиков… Нет! Ты на нас посмотри! Мы ж перед ними дикари, шкурами обмотанные. У них вона: радио есть, заводы и мануфактуры, университеты разные. Да, что говорить? У них ци-ви-ли-за-ция!
– Хватит нордиков нахваливать,– Аникин, придерживая одной рукой простынь на голых плечах, а другой отобранную для себя одежду, угрожающе встала перед Митькой.– Принес подачки, и вали отсюда к своим мундирам! Твое дело снаружи сторожить.
– Никуда я не пойду,– буркнул тот, но отступил перед натиском девушки.– Меня к вам определили. Никому нельзя с вами общаться: только через меня... А это кто такая? С чего ее к нам подселили?
Он кивнул на Альфу, которая возилась с замками и застежками комбинезона, подгоняя его под свою фигуру.
– Не признал?– хмыкнула Аникин.– Это наш варг. Обернулась волчица красной девкой...
– Да иди ты!– поднял брови изумленный Митька, даже ухватив девушку за локоть.
– Это ты иди!– Аникин с раздражением оттолкнула паренька и поторопилась удалиться вглубь казармы, где сосредоточилась на своей одежде.
Митька обошел Альфу стороной, не сводя с нее восхищенных глаз, и присел на койку рядом с кузнецом. Склонившись к нему, парень тихо прошептал:
– Правду она, что ли, сказала?
Ингварр не ответил и даже не пошевелился. Зато девушка, разгладив последние складки на облегающем оранжевом комбинезоне, отреагировала сразу. Она уверенно подошла к койке кузнеца и тоже уселась на ее край, вплотную приблизив лицо к ошарашенному Митьке:
– Чистая правда,– вызывающе зашептала Аля с улыбкой, едва заметно шепелявя.– Но пусть тебя это не смущает. Я вовсе не оборотень, а настоящий демон, призванный из другого мира, чтобы позаботиться об этом чудесном здоровяке. И если ты будешь его беспокоить или портить ему настроение, я тебе горло перегрызу… А я это делаю хорошо.
Девушка шире улыбнулась парню, обнажив для убедительности клыки, и сверкнула синими глазами. Митька, удерживая спину ровно, а лицо каменным, медленно сполз с койки кузнеца и спиной вперед отодвинулся подальше. Он продолжал удерживать взгляд на Альфе и двигался без резких движений, словно перед ним была змея, приготовившаяся к прыжку.
Он успел сделать всего несколько шагов под ее пристальным взглядом, прежде чем его в спину толкнула Аникин. Митька подпрыгнул от неожиданности и замер, но напряженное выражение лица не изменил.
– С чего, вдруг, нас сюда переселили?– прищурилась Аникин, наседая на него.– Раз тебя приставили за нами шпионить, им чего-то от нас надо. Рассказывай, что знаешь.
– Не больше вашего знаю,– Митька посторонился, с опаской переводя взгляд с одной девушки на другую.– Дело в их анализаторе. Чтобы очистить мир, они всех по цветам раскладывают: если на тебя полоска красная или желтая покажет – конец тебе. Если зеленая, как у меня, то ты чистый, и можно к ним на службу записаться. Редко бывает, что у кого-то синяя или голубая. Тогда у тебя и карьера будет, и прямая дорога в аристократы. Говорят, у Примы полоска фиолетовая, о-очень редкая. Ребята шептались, что у кого-то из вас получилась, вообще, черная. Про такое только в инструкциях написано, мол, бывает, но раньше никогда не случалось. Поэтому корабль развернули прямиком в столицу, чтобы этот случай прямо там изучать… Теперь что-то будет.
– Это у нее,– Аникин кивнула на Альфу.– У меня как раз очень даже красная полоска: я самый что ни на есть грязный мутант в понимании нордиков. Думала, сразу за борт выкинут. Ан нет… в казарму заперли…
– А что означает черная полоска?– Оливия, кутавшаяся под одеялом у единственного окна, внимательно прислушивалась к словам парня. И когда разговор начал уходить от интересовавшей ее темы, спрыгнула на пол и подошла к Митьке.
– Да чего навалились-то на меня?– засопел тот.– Сказано: не знаю. Вона! Солнце еще не зашло, а на рассвете мы у костра спали. Я всего день на корабле. И без того много узнал. Если бы меня к вам не приставили с какого-то перепуга…
– Это точно,– Ингварр сел, угрюмо осмотрев столпившихся возле его койки.– Ты за день многое успел. Если б не мы, к ночи до в палача выслужился бы. Садись, рассказывай.
Аникин положила руку на плечо Митьки, заставив его сесть прямо на пол. Обступившие его девушки синхронно опустились рядом, образовав вокруг парня кольцо, над которым возвышался суровый кузнец:
– Раз тебе с нами тут сидеть, выкладывай, пройдоха, что знаешь.
Митька всегда умел быстро и точно оценивать ситуацию, а потому заговорил сразу и бодро.
Он был, на удивление, способным рассказчиком, который умел сказать красочно, но не теряя линии изложения. А еще он был увлечен нордиками, и это звучало в каждом слове: восторг, любование. Оливия, нетерпимая к любым формам ксенофобии, даже не обращала на это внимания, восхищенная Митькиной пронырливостью.
Нордики были откровенными расистами, одержимыми идеей чистоты человеческого рода. Сама идея звучала красиво, и корнями восходила к истории самопожертвования черный рыцарей Белого братства. В начале темных времен, когда чума разорила человеческую цивилизацию, и большая часть выживших была поражена скверной мутации, Белое братство объединило рыцарей, которые огнем и мечом вычищали людское племя, нещадно уничтожая каждого, кто нес на себе следы генетических изменений. Но суть их самопожертвования заключалась в том, что сами рыцари были мутантами.
В ряды Белого братства уходили те, кто отказывался принять свое новое естество. Чума убила девять человек из десяти, заполнив Землю мертвецами, но и из выживших лишь один на сотню сохранял человеческий облик – не обязательно остался человеком, но был похожим на него. Поговаривали, что самым страшным последствием чумы стали не внешние изменения, изуродовавшие тела. Сильнее всего пострадал разум выживших, их мораль: безумие и уродство душ выплеснулись наружу. Монстры охотились друг на друга… монстры пожирали себе подобных… монстры наслаждались страданиями, которые несли другим…
Оливия молча покачала головой, вслушиваясь в рассказ Митьки: то были не монстры, а люди. Это человеческая натура заставляла людей пожирать себе подобных и упиваться чужими страданиями – именно она, скрытая под легким налетом цивилизованности, а не какая-то чума, стала причиной падения человека с вершины пищевой пирамиды к самому ее основанию. В отличие от людей звери, не вкусившие плодов с дерева познания добра и зла, как бы ужасно не выглядели – всегда чисты и невинны. Они убивают без сожаления и радости, чтобы утолить голод, и никогда не станут убивать больше, чем способны съесть… в отличие от людей.
Она слушала паренька и отчетливо видела то, от чего бежала из Арка, то, от чего когда-то бежали на морское дно и сами основатели Арка. Нордики возрождали цивилизацию, саму ее суть, самую основу…
Становление нордиков продлилось два столетия. Сперва им приходилось отбиваться от набегов нечисти, отчаянно защищая свои редкие селения. Несколько раз они даже оказывались на грани полного истребления, и приходилось начинать все заново. Но годы испытаний родили славных героев и тысячи легенд, а, главное, укрепили дух нордиков и их веру в свое предназначение. Сытая и праздная жизнь порождает слюнявых нытиков, которые только и умеют задумчиво закатывать глаза, философствовать и жалеть себя. Счастье и довольство заставляют породу вырождаться, производить обреченное на гибель потомство слабаков... Никакой интеллект не способен этого компенсировать – только отсрочить неизбежное.
Характеры нордиков из поколения в поколение ковались лишениями и испытаниями, которые не доставались до них никому: вся планета восстала против. Каждая тварь в воздухе, воде и траве пыталась охотиться на них, цепляясь зубами и клыками в любую слабость, в малейшее сомнение… в страх… доверчивость… жалость. Нордики выжили только благодаря тому, что возродили примитивную и жестокую силу характера, ту, которая когда-то позволила подвинуть куда более опасных хищников, и провозгласить царство Человека на Земле. И они сумели избавиться и излечиться от пороков, которые привели человечество к упадку.
Чем дольше слушала девушка Митьку, тем отчетливее осознавала то, чего не понимали остальные. Нордики были другими! Суровый Ингварр с чистой кровью и грязный оборотень Аникин были наследниками прежней цивилизации. Если хорошеньки потереть их толстые и такие разные на вид шкуры, под ними обязательно проявится та же болезненная бледность, что и на коже Оливии. Но только не у нордиков – они лишь внешне походили на прежних людей.
А Митька продолжал восхвалять, как уверенно и избирательно новые хозяева возвращали из небытия прежние технологии. Они возродили радио, но отказались от электричества. Освоили промышленность, но сосредоточились на энергии пара, проигнорировав энергетический потенциал углеводородов. Нордики знают крыло, но в воздух поднимают тяжелые и медлительные корабли, не построив ни единого самолета. Камень вместо кирпича, механический вычислитель вместо компьютера, казарма вместо цирка… Они брали только то, что делало их сильнее, но легко отказывались от всего, что могло сделать их жизнь легче…
– Все изменилось пятьдесят два года назад,– торжественно произнес парень.– Когда началось сорокалетнее правление Светоносного Владимира, отца Примы. Тогда у Нордиков было всего пять городов, крепких, зажиточных, но всего пять. Сегодня они занимают всю сушу между северным ее краем и восточным, до Заброшенных Земель на западе и Диких Пустошей на юге. Уже завтра Прима соберет всю сушу между морями, а после выйдет и за море, чтобы очистить всю Землю!
– Хватит,– брезгливо одернул его кузнец.– А то скоро уже запоешь или в пляс пустишься. Лучше расскажи об их городе, куда нас везут. И про Приму эту.
– Обязательно бы рассказал,– огрызнулся Митька.– Если бы меня к вам не заперли… Сейчас остальные новобранцы, небось, на занятиях сидят! А там истории нордиков рассказывают, о достижениях всяких, службе обучают, оружию настоящему… Если в учебе преуспеть, можно и дальше учиться в университетах: их в каждом городе по нескольку. И городов у них сотни. Только мне, вот, не свезло с этим! При вас я теперь.
– А почему робот не с нами?– Оливия поторопилась задать вопрос, опасаясь, что разъяренный его словами кузнец, закончит разговор одним ударом.– Он им зачем?
– Шутишь?– тот покосился на Ингварра.– Это из-за него мы все здесь и оказались.
– Еще один предатель?– прошипел кузнец.
– Да нет же… Это они его искали. Так на нас и наткнулись. Толком я не понял, но, когда робот смотрит очень далеко, его тоже видно издалека. По крайней мере, нордикам он хорошо виден. А все роботы, как они сказали, теперь только у них. Поэтому их флот изменил курс. Так нас и нашли.
– И что в этом роботе такого ценного?– Ингварр бросил хмурый взгляд на Оливию, а когда девушка отвернулась, посмотрел на голубоглазую Алю.
– Я не знаю,– пожал плечами Митька.– Робота сразу отвели к капитану…
– А я не у тебя спрашивал,– перебил его кузнец.– Одна явилась с ним не известно откуда… Вторая тоже его старая знакомая, хотя только сегодня из волчицы в человека обратилась… А третья…
Он так и не закончил фразу, хотя все три девушки смотрели на него пристально и требовательно.
– Договаривай!– выкрикнула Аникин, вскочив с пола.– Что тебе третья?
– Ничего,– Ингварр неожиданно обмяк и, закинув ноги на койку, демонстративно улегся. Он положил руки за голову и закрыл глаза.– Темнеет. Пора спать. День был и без того долгий.
– Так что тебе третья?– не унималась Аникин.
– Дадим ему отдохнуть,– Альфа тоже уверенно встала с пола и аккуратно приобняла возмущенную девушку за талию.– Ему надо собраться с мыслями… Слишком много событий для обычного человека. Он сейчас никому не верит. Сама по суди… Ой! Смотри!
Ее глаза сверкнули искренним изумлением, как у ребенка, предвкушающего великую проказу. Аля бросилась к единственному окну в казарме, за которым разливался ослепительными красками закат. Оливия тоже не удержалась, подойдя следом к окну.
Совсем недавно она впервые увидела закат солнца, и это было чудесное и неповторимое зрелище, переполненное ощущениями. Она видела закат в море, видела его в горах и в лесу. А теперь она смотрела на закат в небесах. Удивительно, но облака были и вверху, и внизу. Под кормой они стелились волнистой белой рябью, которая плотно закрывала землю и местами клубилась, образовывая гигантские фигуры самой неожиданной формы. Словно медлительные исполины выплывали из океана облаков. А высоко, под синевой небосвода прозрачными разводами растянулись нити других облаков, легких, едва различимых, будто кто-то небрежно расплескал их молочную пелену до самого горизонта.
Солнце окунулось в нижний слой облаков, заставив их впитать кровавые оттенки заката. Красные и оранжевые тени легли на облака, придав им объем и ощущение чего-то твердого, словно корабль парил над снежной пустыней или над россыпью гигантских булыжников. Небесный купол быстро насыщался синевой, за которой уже начинали разгораться самые яркие звезды.
– Красота!– звонко выпалила Аля, когда солнце окончательно исчезло за горизонтом.– Как же мне этого не хватало! Я спать. Если кто-то будет караулить рассвет, меня тоже разбудите!
Она устроилась на ближайшей к окну койке и отвернулась к стене. Оливия, обескураженная неожиданным и бесцеремонным завершением дня, отошла вглубь казармы и устроилась подальше от остальных. Положив голову на подушку, она почувствовала, насколько устала за этот день. Ей показалось, что едва она моргнула, как начала проваливаться в сон.
– Расскажи про эту голубоглазую бестию,– услышала Оливия шепот Митьки и даже вздрогнула от неожиданности. Он устроился на соседней койке так, что его голова оказалась напротив нее, отделенная тонкой перегородкой.– Ты же не думаешь, что я поверю, что она была варгом. Где вы ее нашли?
– Отцепись,– хрипло выдохнула девушка, едва превозмогая усталость, которая в преддверии сна давила нещадно.– Я видела то же, что и все. Она обернулась из волчицы Ингварра и убила древесную ведьму.
– А что за древесные ведьмы?
– Угомонись,– отмахнулась она.– Я устала. Иди своего друга расспрашивай. Это вы ее привели.
– Думаешь, я не вижу?– не унимался паренек,– какими глазами ты на Ингварра смотришь? Все видят. Только зря ты это, бледная. Он тебе уже старый. Ты, конечно, миловидная и с огоньком, но уж больно квелая. За ним девки по краше бегали, а зря…
Оливия так и не дослушала болтовню Митьки, заснув под его монотонный шепот. Но угрюмое лицо кузнеца последовало за ней, сопровождая ее в сновидениях. И она была тому рада: рядом с грубым и могучим Ингварром она чувствовала себя спокойной и защищенной. И даже когда он просто посещал ее мысли или сны, ей становилось теплее и уютнее в этом странном мире, настолько непохожим на ее крошечный Арк.
Ссылка на следующую главу http://www.proza.ru/2019/07/06/848