Н А Ш И В П Р И Б А Л Т И К Е
(ч а с т ь п е р в а я)
Не успел я по заданию жены сделать пару звонков, как с
порога раздалось:
-Сосед, ты живой? Сколько тебя можно ждать?
-Я здесь, Егорыч, заходь. А что случилось?
Егорыч нырнул руками вперед в бамбуковую занавеску
дверного проема, как всегда запутался в ней, матюкнулся и отыгрался
на мне:
-Все у тебя не как у людей, двери в комнаты поснимал, а эту
херню трескучую понавесил. А ты что, так, в трусах и ехать думаешь?
Сам он целеустремлен и при полном параде. Костюм
тщательно продуман, правда, не для лета.
Черная шерстяная двойка с пропаренной под марлей
острой складкой на брюках, белая негнущаяся рубашка из
прачечной, как положено, по 12 копеек за штуку, офицерский черный
галстук из военторга, что рядом с Ленинкой, завязанный раз и
навсегда.
Одна только мягкая белая курортная кепочка, заломленная
на затылок и не очень вязавшаяся с этой джентльменской строгостью,
напоминала о том, что за окном в разгаре июль месяц.
В руке авоська с местами подмокшим газетным свертком.
-Куда ехать? Егорыч, ты что, куда-то собрался, я смотрю,
да еще в таком виде?
-На кудыкину гору, ты ж сам все утро талдычил про Ригу, про
это, про Юрмалово свое и так и далее.
"И так и далее" тоже была его классика, вся моя кафедра
подсела на этот грамматический оборот.
У него их было много, этих оборотов. Вы еще с ними
встретитесь.
-Ну, так и что?
-Как, что? Вот и поехали. Ты пойми, тебе же все равно обкатку
делать надо, а так хоть с толком. И овцы будут целы и волки тоже.
Вообще, он часто по своему режиссировал отношения между
героями известных ему поговорок, пословиц и басен Крылова.
-Ты шутишь, дорогой. Какие овцы? При чем здесь волки?
Мы- ж с тобой, так, вообще, обсуждали варианты, ничего конкретного,
ни сроков, ни места. А в свертке-то, это что у тебя?
-Приданое, что-что.
-Какое приданое? Егорыч, ну, согласись, так ведь нельзя, с
бухты-барахты. Надо же как-то все это спланировать.
-А х...ли нам планировать, пусть Госплан планирует, а мы
сели и поехали. Только не спи за рулем и во время заправляйся
бензином, ну, и проТчим тоже, как ты сам должен соображать, гы-гы-гы.
-Егорыч, ну ты же понимаешь, что я обеими руками за такую
поездку. Я же сам тебя все время на нее и подбивал.
-Но ты ведь лучше меня знаешь, в дальнюю поездку надо
трогаться с самого раннего утра, чтобы не ехать по пеклу.
-С вечера надо заготовить еду, питье, изучить карту
автодорог. И, потом, жена ничего не знает, ее же тоже надо подготовить.
-Провиант, вот он, - сосед махнул авоськой и от нее пошел
дух горячей картошки в мундирах вместе с запахом свежей типографской
краски.
-Карта, вот она- и ткнул себя в лоб кулаком с зажатой в нем
авоськой.
-А жене твоей суприз будет, может, она еще даже обрадуется,
когда узнает, что ты укатил. Они все стервы одинаковые.
-Так что, давай собирайся. Ты, самое главное, не забудь
документы на машину. Ну, там, техпаспорт, права, потом свой паспорт
и деньги.
-Талонов на бензин девяносто третий я на работе сколько мог
припас.
-Во всяком случАе, его ударение, в один конец, до Юрмалова
твоего должно хватить.
-Остальное, если что нужно будет, в дороге купим.
-Или уворуем, - и заржал, оскалив свои верхние десны.
Такой смех всегда был признаком хорошего настроения
моего соседа или предстоящей выпивки.
А что, в самом деле, может старик и прав? Чем мотать эти
2000 километров по пыльной Москве со светофорами на каждом
перекрестке, не разумнее ли неизбежную обкатку превратить в приятное
путешествие, в хорошей кампании с добрым соседом.
А если еще, не дай бог, конечно, что-нибудь случится с
машиной в дороге, так в компании с Егорычем никогда не пропадешь.
В общем, собрал я все как обычно перед поездкой, ну, и,
конечно, сложил в надежный матерчатый пакет весь домашний запас
самогона двойной перегонки крепостью 43 градуса.
Звонить жене не стал, объяснение затянулось бы надолго,
а записку короткую написал.
Для лояльности упомянул про Егорыча.
Про 43 градуса я вспомнил не наобум Лазаря.
В Алжире, где я работал с 1978 года в Аннабинском
Университете, я жил в батимане ("дом", фр.) университетского поселка,
рядом с открытой помойкой и одноэтажным каменным сооружением
типа односкатный же сарай.
В этом сарае в день доставки, обычно это было начало
месяца, находилось восемьдесят сорокалитровых баллонов со
сжиженным пропаном для бытового пользования.
Пять батиманов по четыре этажа в каждом с четырьмя
квартирами на этаже, в каждой квартире газовая плита.
Итого 3200 литров жидкого пропана непосредственно под
моими окнами. Вот такая вот заграница.
Правда, к этому со временем привыкешь, так что и опасность
перестаешь замечать.
Жили мы вдвоем с женой в стюдиО. Только тогда я узнал,что
у французов и, вообще, в Европе, так называется однокомнатная
малогабаритная квартирка для холостяка, состоящая из одной, метров
десяти комнаты, газовой плиты с тем самым баллоном в малюсеньком
коридорчике вместо кухни.
И еще совсем небольшое помещение для душа без ванны,
но зато с клозетом.
Наши называли их попроще, студия.
В соседней, тоже студии, проживал со своей женой Валей
стеклодув из подмосковного Клина Василий Афанасьевич Гостев.
Небольшого роста, лет вокруг пятидесяти, хорошо упитанный,
за что имел он кличку Пузырь.
Стеклодувом он был отменным. На весь клинский
стеклодувный завод таких мастеров было всего пятеро.
С его слов, ежеутренний обход директор завода начинал с
посещения этих известных всему городку умельцев и здороваясь
за руку с каждым, всегда спрашивал как дела, без тени насмешки
называя их профессорами.
И только после этого он шел на оперативку.
Зарабатывали они в месяц по 450 рублей, то есть, всего
на 50 рублей меньше самого директора или ровно столько, сколько
их вузовские коллеги.
Может быть, именно поэтому многоопытный руководитель
и окрестил их профессорами.
Его стеклодувная размещалась на первом этаже двухэтажного
корпуса кафедры "Технология металлов", где я работал.
Так что, выходит, соседями мы были дважды, по жилью и
по работе.
Зимой и летом одно окно, возле которого сидел хозяин
стеклодувной, всегда было открыто и из него слышалось его пение,
прерываемое секунд на сорок, а то и больше, в течение которых он
выдувал очередную пробирку, мензурку или колбу для кафедры
химии университета.
Кроме учебного процесса он совершенно безвозмездно
выполнял любые просьбы работников контракта.
Переделать большую бутыль из-под химреактивов в
ведерную банку без горла, в которой можно засолить сардинеллу на
всю зиму, пожалуйста.
Заказать подарок для коллеги по кафедре к дню рождения,
ради бога.
И все это бесплатно. И никакого спиртного, которое там
котировалось на уровне валюты.
Тем более, что Василий Афанасьич не пил и об этом было
известно буквально всем на контракте.
Когда я летел в 1979 году в Африку во второй раз, я
возомнил себя бывалым международным туристом и крайне
легкомысленно отнесся к перевозке спиртного, за что и был сурово
наказан.
По тогдашним правилам каждый пассажир имел право на
беспошлинный ввоз ровно двух бутылок спиртного.
Конечно, это слезы для советского человека и поэтому
главным делом было тщательно рассовать и возможно дальше
запрятать то, что превышало норму.
Я по знакомству приобрел в магазине на Первом
ликеро-водочном заводе "Кристалл", что на Яузе, десять литровых
бутылок отменной водки.
И вместо того, чтобы запрятать ненормативные бутылки
как можно дальше, я самонадеянно уложил их в одну ручную
открытую сумку.
Конечно, трезвый я бы так не поступил, но попробуйте
устоять, когда вас провожает в аэропорт Шереметьево два
институтских автобуса коллег, друзей и товарищей.
продолжение:http://www.proza.ru/2019/05/08/533