Корабли уходят в море
Едва приподнимутся флаги
Над ровною гладью залива
И дрогнут в зелёных глубинах
Прожорливых рыб плавники, -
Над берегом белые чайки
Взвиваются стаей крикливой,
И, кончив последнюю вахту,
Мерцают вдали маяки.
Синеет высокое небо,
И солнце встаёт над водою.
Гонимые ветром проворным,
Туманы спускаются с круч.
Над городом в утреннем дыме
Пылает огромной звездою
В широких зеркальных витринах
Рассветный приветливый луч.
Мы снова на вахту выходим,
Плывём в голубое безбрежье,
В спокойное яркое утро,
В рассвет, что на море упал.
Мы видим, как по носу прямо
Дельфин заблудившийся режет
Спинным плавником заострённым
Ленивый шлифованный вал.
Мы в море уходим надолго,
И путь наш красив и завиден,
И мы ни о чём не жалеем,
И мы не грустим ни о ком.
И с нами прощается город,
Который мы снова увидим,
И машет нам берег весенний
Черёмухи белым платком.
Свежеет погода, и ветер
В антенне назойливо свищет,
Туман наползает, и воет
У рифов тревожный ревун,
И чайки у берега кружат,
Садясь на пробитое днище
Кунгаса, что выброшен морем
На скалы в последний тайфун.
Но пусть поднимаются волны,
На палубу брызги роняя,
И ветер от края до края
Туман расстилает седой,
Мы к вахтам тяжёлым привыкли,
Мы ночью и днём охраняем
И нашу весеннюю землю,
И наши сады над водой,
И город, поднявший высоко
Багряные трубы заводов,
И узкие тихие бухты
С хребтами по трём сторонам,
И зелень полей урожайных,
И наши просторные воды,
И всё, что зовётся Отчизной,
Что близко и дорого нам.
1941
ЗНАМЯ
Уже остывает нагретый разрывами камень,
Уже затихает гремящий с утра ураган.
Последний бросок. Из последних окопов штыками
Бойцы выбивают и гонят с вершины врага.
Как мёртвые змеи, опутали сопку траншеи,
Бетонные гнёзда пологий усыпали скат,
И, вытянув к небу холодные длинные шеи,
Разбитые пушки угрюмо глядят на закат.
И встал командир на земле, отвоёванной нами,
Изрытой снарядами и опалённой огнём,
И крикнул ребятам: "Товарищи, нужно бы знамя!.."
Поднялся, шатаясь, с земли пулемётчик. На нём
Висели клочки гимнастёрки, пропитанной потом ,
Обрызганной кровью. Он вынул спокойно платок,
Прижал его к ране, прожжённой свинцом пулемёта,
И вспыхнул на солнце невиданно яркий цветок.
Мы крепко к штыку привязали багровое знамя,
Оно заиграло, забилось на сильном ветру.
Обвёл пулемётчик друзей голубыми глазами
И тихо промолвил: "Я, может быть, нынче умру,
Но буду гордиться, уже ослабевший, усталый,
До вздоха последнего тем, что в бою не сробел,
Что кровь моя знаменем нашего мужества стала,
Что я умереть за Отчизну достойно сумел..."
Над тёмной землёй и над каменной цепью дозорной,
Над хилым кустарником, скошенным градом свинца,
Горело звездой между скал высоты Заозёрной
Священное знамя, залитое кровью бойца.
1939
Владивосток
ДОРОГА ОТЦОВ
Походным порядком идут корабли,
Встречая рассветные зори;
И круглые сутки несут патрули
Дозорную службу на море.
За мыс Поворотный, до мыса Дежнёв
На север идти нам в тумане.
Для наших судов быстроходных не нов
Охранный поход в океане.
Но в годы былые здесь шли наугад
Корветы в далёкое плаванье.
Здесь, тихо качаясь, спускался фрегат
На дно Императорской гавани.
Здесь Лаптевы морем и берегом шли
На север, в просторы седые,
И в тундрах для них маяки зажгли
Эвенки костры золотые.
Шли прадеды наши в белёсом дыму
Меж северных льдов и утёсов
И мёрли, цинготные, по одному,
И море сбирало матросов.
И море доселе их прах бережёт
В подводных вулканах, на лаве.
Сердца наши голос прадедовский жжёт
Призывом к победе и славе.
Здесь Беринг великий в полуночной тьме
Покоится рядом с морями,
И ржавые ядра на низком холме
Недвижно лежат с якорями.
Шли наши отцы по высоким огням,
Созвездий дорогою млечной,
Они оставляли моря эти нам
Во власть и наследство навечно.
И нашим судам по заливу одним
В походы идти на рассвете.
Путями отцов мы идём, и по ним
Суда поведут наши дети.
1939
ХАСАН
На ветру осыпаются листья лещины
И, как яркие птицы, несутся в простор.
Покрываются бронзой сухие лощины
И горбатые древние выступы гор.
Над кривым дубняком, на крутом перевале,
Опереньем сверкая, взлетает фазан.
В окаймленье вершин, как в гранитном бокале,
Беспокойное озеро - светлый Хасан -
Расшумелось у сопок, шатая утёсы,
Поднимая у берега пенный прибой.
И волна, рассыпая тяжёлые слёзы,
Бьётся глухо о камни седой головой.
На склонах исхлёстанной пулями сопки,
На камнях обомшелых, в покое немом,
Под косыми камнями ржавеют осколки
Отвизжавших снарядов с японским клеймом.
Угасает закат, ночь идёт на заставы.
Грозовое молчанье тревогу таит.
Нерушимый вовек, будто памятник славы,
Высота Заозёрная гордо стоит.
1939
НОЧЬЮ
Другу, поэту - Вяч. Афанасьеву
Потухло багровое пламя зари.
Сова поднимает тяжёлые веки,
Садится сова на кедровые ветки,
Сова зажигает глаза-фонари.
Подёрнулись пади дремотным туманом,
Заухали филины гулко в ночи,
Луна пожелтела над сонным Иманом,
Как спелая дыня с осенней бахчи.
На небе, вблизи от ночного светила,
Погасли холодные искорки звёзд.
На тёмное море луна опустила
Пути золотые на тысячи вёрст.
Туман осыпая серебряной пылью,
Сова расправляет лохматые крылья,
Летит тяжело над полями, лесами,
И в полночь блестящими смотрит глазами.
И кажется старой, что тропкою длинной
По горным хребтам, к океанской воде,
Идут от широкой сучанской долины
Неясные лёгкие тени людей.
И кажется древней, что ночью зловещей
Не грозы гремят над простором морей,
Не гневные волны у берега плещут,
А эхом разносится гул батарей.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
А тени, неясные лёгкие тени -
Лишь клочья тумана у вздыбленных гор
Да призрачный дым полуночных видений,
Что утром уносится ветром в простор.
1940
*****
Немного правей, у болота,
Где бой завязался, наверно,
Как дятлы стучат пулемёты,
Упорно и чуточку нервно.
"В атаку!.." Четыреста глоток
"Ура!" понесли, подхватили
На скованных льдами болотах,
В наносах серебряной пыли.
Когда же надолго устали
Гранаты греметь,
Над штыками
Деревья, как пленные, встали
С простёртыми к тучам руками.
Март 1940
Москва
Погиб в боях, не успев окончить московский литературный институт им. Горького.
На фронт ушёл добровольцем.
В Дальгизе выпущены сборники "Тихий океан" 1939г., "Победители" 1940г.
Александр Александрович Артёмов.