Основано на реальных событиях.
*
- Господи, я прожил такую трудную жизнь, полную боли и страданий! Почему ты оставил меня?
- Посмотри, что ты видишь за спиной?
- Свои следы. А иногда кто-то еще шел со мной.
Видишь, ты меня часто оставлял.
- Это я брал тебя на руки.
***
В этот санаторий на берегу моря он добрался еле как. Голова так разламывалась от боли, что у него было только одно неотвязное желание, – остаться, наконец, одному и смотреть, смотреть на набегающие волны. Журналистский хлеб оказался тяжеловат для него. Горячие точки, война, горы искорёженных, обожжённых трупов наносят тяжелый урон любой психике. Но зато гражданская лирика – сильная. Утешал он себя, в простой надежде просто выспаться в одиночестве. Но если не пройдет тупая, невыносимая боль – придется, к сожаленью, навсегда оставить журналистику.
Он нашел среди скал место, где никто его не мог видеть, там и проводил все свои дни и вечера. Голова болела по-прежнему, – но боль немного заглушал мягкий шелест волн и отвлекал его от тяжелых дум.
- Вот и день закончился, - сказал неожиданно вслух.
- Завтра солнышко снова поднимется.
Он чуть не подскочил от неожиданности и оглянулся вокруг себя. Вокруг, по-прежнему, никого не было. Только девочка, чертила какие-то непонятные знаки на песке.
- Блин, уже голоса чудиться стали!
И он снова погрузился в созерцание волн и чаек над головой.
- Хочешь, я приманю для тебя разноцветных, маленьких рыбок?
Девочка, лет семи, подошла к нему совсем близко. Легкое голубое платье, аккуратно заплетенные в сложный узор косички и маленькая изумрудная саламандра приколота возле ворота. В руке, она держала какую-то старинную флейту. С первого взгляда было видно, что это очень искусная, редкая работа.
Как можно такой дорогой инструмент доверить ребенку?
И когда она уже уйдет? - подумал он, - только мешает сосредоточиться.
- Я могу приманить для тебя золотых рыб, - повторила девочка. Надо зайти подальше в море. Они бояться близко, подплывать к берегу.
- Да не хочу я никуда идти, только ноги мочить, - ответил он с раздражением.
- Я могу найти для тебя красивую, поющую раковину. Хочешь, я найду тебе раковину?
- Зачем мне твои ракушки - безделушки? На рынке их полно!
- Ее нельзя купить за деньги. Ее можно только подарить.
Девочка скинула сандалии и стала бродить по воде. И вскоре уже бежала к нему, держа в руках небольшую перламутровую раковину.
- Это для тебя, – сказала, слегка запыхавшись. Глаза ее радостно блестели.
- Ну что я с ней буду делать? - спросил он, слегка смягчившись.
- Представь, будет холодная зима, а у тебя в ракушке будет жить море. В лунные ночи можно даже услышать, как далеко-далеко поют русалки.
Она ловко забралась на небольшой камень.
- Когда-то я тоже была русалкой, и жила там …Она показала рукой куда-то вдаль.
- Да, сегодня явно не мой день, он обреченно вздохнул, - тебе бы романы писать.
- Я пишу сказки. Меня Андерсен научил. Он хороший.
Это было уже слишком.
- Ну, прощай!
Он резко встал и направился в сторону санатория. С мокрой ракушки стекала вода, и это его раздражало. Убедившись, что девочка далеко и его не видит, он широко размахнулся и выбросил ракушку обратно в море. Все пустяки.
Ночью он спал плохо. Его опять мучили кошмары. Знакомые и незнакомые голоса, лица. Все смешивалось, в какой-то страшной химере, какофонии. Лица людей превращались в свиные рыла. Рыла обращались к нему, и громко, противно хрюкали.
Он опять проснулся с ужасной головной болью. И стало ему казаться, что недавно было что–то для него очень важное, но он забыл. Не придал этому значения. Проскочил мимо.
Через день он снова направился к морю.
Слава Богу, никого нет. Он уселся на теплый камень и стал всматриваться в заходящее солнце.
- Нельзя долго смотреть на закат, - вдруг услышал он знакомый голос. Прежняя девочка стояла рядом и смотрела ему в глаза.
- А что, счастья не будет?
- Закат быстро заберет твою жизнь. Лучше смотреть на рассвет.
- И откуда ты только взялась? Где взрослые?
- Я нашла для тебя янтарь. Смотри, в нем спит комарик.
Она протянула ему довольно большой кусок янтаря. Он был горячий от ее рук. И вдруг сердце его смягчилось, и стало плакать. Он стал смотреть сквозь янтарь на солнце, и действительно увидел небольшого комарика. Такие вещички очень дорогие.
- Когда-то, очень–очень давно, комар укусил дракона. Представляешь, капелька крови в комаре, а комарик в янтаре! - и девочка засмеялась.
- Нет. Я не могу это взять. Для меня это слишком большой подарок. Для меня это слишком много.
- А для меня как раз, - она положила янтарь себе в кармашек.
А голова больше болеть не будет, фьюти-фьють - все ветер унес, - и она сделала какое-то резкое движение, будто и правда, сбрасывая боль на ветер.
Утром он шел с чемоданчиком на поезд. Его знакомая девочка чертила классики под пальмой на асфальте. Классики были какие-то особые. Она обычные квадраты превращала в круги, и рисовала в них солнце, луну, звезды и бесконечные числа. Множество разноцветных мелков лежало рядом. Смешение цвета в ее рисунках напоминало и радугу, и дождь, и тропический буйный лес. Цвета переходили один в другой, сливались, распадались и снова соединялись в гармонии, и вечном торжестве жизни. Это была её система, никому непонятная и неведомая.
- Ну что ж, прощай. Уезжаю я. Благодарю тебя, – голова то перестала болеть.
Ведь так не бывает?
- Бывает.
- Не может быть.
- Может.
- Ну, прощай!
- Мы еще встретимся. До свиданья.
Голова с тех пор и правда перестала болеть. Он, к своей великой радости, вернулся в журналистику. И однажды встретил ее на литературном сайте. Они переписывались и даже обменивались стихами. Но через полгода он почувствовал, что очень устал от постоянной писанины стихов. Энциклопедические знания, легкое перо и поразительное умение быстро нырять то в прошлое, то в будущее, позволяли ей писать все, что угодно. Что она только не писала, – пародии, сонеты, венки сонетов, песни, прозу, хокку, баллады, гражданскую лирику и любовную. На любой вопрос у нее было свое мнение. Она писала пародии даже на него, но он никогда не обижался, - глупо обижаться на человека, который показывает тебе слабое место твоих стихосложений, делает тебе рекламу и увеличивает число просмотров твоих стихов.
Однажды он приехал в командировку в город Н.
И в Контакте узнал про Вечер Поэтов.
Да, там была она.
- Вот и встретились, - она улыбнулась, - как я и предсказывала.
- Не может быть.
- Может.
Они читали стихи. А он щипал себя за руку. Ну, проснись, проснись, так не бывает!
Красный свитер, белый воздушный шарф, высоко поднятые каштановые волосы и длинные серьги с жемчугом. Она осталась прежней – дерзкой и мягкой
одновременно. Она читала экспериментальную поэзию «Дети индиго»
***
Они видят во сне странное
Непонятное
Безымянное
Прозрачное
Лёгкое
Выход их клетки
У ёлки цветут табуретки
На них чьи-то разговорчивые детки
Дети едят Новогодние конфетки
Поют
Носят беретки
Балетки
Ночами летают над городом
Им одиноко и холодно
Непонятные
Странные
Мятные
Апельсиновые
Реальность другая
Парки Жасминовые
В парках грачи над вязами
Ночь чаровница со стразами
Из Земной вырывает клетки
Ажурные вяжет салфетки
Рисует Звездные ветки
Инопланетные детки
Носят беретки
Балетки
Ночами летают над городом
Им одиноко и холодно
Притворяются обыкновенными
Понимают, что Жизнь – мгновением
Промелькнет
Стихотворением
Зацветет над пустыней сказками
Разольется волшебными красками
Они рисуют странное
Непонятное
Безымянное
Прозрачное
Лёгкое
Выход их клетки
«Забери меня, мама!» - нельзя!
Лучше смеяться
Восхищаться ветром
Становится художником или поэтом
Лучше не спится и не сойти с ума
Судьба
Колесница
Золотая канва
Таланты и гении
Инопланетные детки
По Звездной спускаются ветке
Туда, где голод, разруха, чума.
- Забери меня, мама!
- Нельзя.
Кому-то эти стихи понравились, кому-то нет.
И это нормально.
Эти дети Индиго так непредсказуемы и совершенно неизученные.
Но надо ходить туда, где читают то, что тебе нравится.
А если ты приходишь туда, где читают то, что тебе не нравится, – это уже клиника.
Она ушла с вечера раньше всех, куда-то в метель. По заснеженному, стылому городу.
Командировка кончилась, и он уехал в свой родной город. Иногда, перед сном, он прокручивает свою прожитую жизнь, как киноленту. И вспоминает тот теплый день у моря и странную девочку. Он мысленно благодарит ее, потому, что голова у него не болела больше никогда. От переписки с ней он стал писать стихи и длиннее, и намного качественнее. И он думает, а что, если б он взял подаренную ракушку, а не выбросил ее в море?
Может быть, была бы у него семья, как у обычных людей и дети бы родились - было бы кому смягчить его старость.
Иногда , в своих размышлениях он уходит еще дальше, – и спрашивает себя, что означали в его жизни эти золотые рыбы, закат, флейта и крохотная изумрудная саламандра. Внутренний голос говорит ему, что можно все расшифровать, но сердце ропщет, – пусть будет тайна!