Группа новостийщиков стояла во внутреннем дворике телекомпании под навесом с надписью "Место для курения". Здесь не было так душно, как в курилке около ньюсрума, да и шанс нарваться на коллег был невысок. Внутренний двор считался вотчиной водителей, рабочих, осветителей и постановщиков декораций, "творческие" туда спускались редко по причине сумасшедшего ритма работы, когда если и было время добежать до курилки, то только рядом с ньюсрумом, а так же из-за известного снобизма. Но четвёрка курильщиков всегда шла против правил, да и разговоры велись... м-м-м... достаточно крамольные. По крайней мере, так могло показаться со стороны.
— Моя первая командировка! — Лина радовалась как ребёнок. Её буквально на днях перевели из местных московских новостей в федеральный выпуск, и девушка искренне считала это прорывом. Год работы на "Столичный регион" принёс ей опыт общения с невменяемыми редакторами, ощущение вечного цейтнота, нервный дерматит и вместе с тем определённую выдержку. Правда, признавала девушка, без поддержки коллег из "В эту минуту" и, конечно, мужа она бы бросила заявление на стол ещё в первый месяц. Но ни Юля, ни Данияр, ни, само собой, Герман не собирались оставлять молоденькую корреспондентку один на один со взбесившейся бригадой "столичников", и в итоге усилия увенчались успехом. Лину поменяли с Виктором Полинским (в чьём лице она приобрела заклятого врага), и теперь её ждала первая настоящая командировка, в город Муром Владимирской области, освещать празднование Дня любви, семьи и верности на родине благоверных князей Петра и Февронии Муромских. Торжества должна была посетить супруга премьер-министра, ожидались гуляния, ярмарки и открытия очередных памятников местночтимым святым.
Но радость Лины разделяли не все, а Данияр, политический обозреватель, и вовсе исходил ядом, куря уже третью самокрутку и нарезая круги по курилке, сделанной из бывшего остановочного трамвайного павильона.
— Линчик, я за тебя, конечно, рад и вполне доволен собой, что всё-таки вытащил тебя из "Региона"...
— Ты?! — Лина вскинула на него бирюзовые глаза. — Так это твоя работа? А я думала... — она обиженно засопела. Данияр ободряюще хлопнул её по плечу.
— Здесь всё делается, только если я дам волшебный пендель. Ну что ты так смотришь? Наша кадровая машина удивительно неповоротливая, а ты уже вполне созрела и для федералов. Или тебе охота была ещё год экзему лечить, фенибутом травиться? Гер, ну я что, что-то неправильно говорю?
— Всё так. — Герман подошёл поближе. — Лина, ну ты что. Да, я не хотел, чтобы Данька выкладывал всё как на духу, но его не переспоришь. И он прав. Ты вполне можешь работать на выпуски.
— Я думала, я сама добилась перевода... что меня заметили... а это всё этот... этот...
— Хочешь обратно? — фыркнул Данияр. — Не сходи с ума. Я всего лишь подтолкнул главного режиссёра к удачному решению. А ещё раньше я подтолкнул этого гитлерюгенда к звонку Синицыну, чтобы вытащить тебя из твоей усть-соплежуйской газеты или где ты там была. Лина, запомни: я катализирую процессы, которые могли бы длиться годами. А я спешу жить.
Лина, всё ещё обижаясь, отошла к курящей у стенки Юле и пожаловалась:
— Ну что за люди.
— Это Данька, — отмахнулась та, — привыкай. Это наш местный перпетуум-мобиле и по совместительству дьявол-искуситель. Но он не ошибается, тут мне нечего возразить.
— Тогда что они оба так бесятся из-за этой командировки? Перетащили меня к федералам и считают, что я не справлюсь?
— Герман пять лет ни за кого не волновался, пусть навёрстывает, — Юля сделала новую затяжку, — а Невмятуллин опасается вполне конкретных вещей.
— Каких? — не унималась Лина. В груди до сих пор жгло от осознания, что Данияр Невмятуллин лично перевёл её в основной выпуск, а муж даже бровью не повёл.
— Подойдём и выясним. — Юле было немного жаль Лину Кризберг-Трипольскую. До сих пор не избавившаяся от налёта провинциальной наивности, девушка искренне не видела двойного дня службы новостей и не замечала подковёрных интриг, подсиживаний, корреспондентских войн за лучшие материалы, честно делая свою работу: освещение московских событий типа открытия новой эстакады или посещения мэром стройплощадок. Теперь она сама оказалась в центре интриги, потеснив Виктора и заработав свою первую командировку.
— Дань, не мучь девочку почём зря. Что тебе не упёрлось в этом выезде? Уж в провинциальных городишках Лина была, этим её не напугаешь.
— Юль, а ты тупишь, — заметил Данияр, слегка покосившись на девушек, — не ожидал от тебя. Ты... оглянись вокруг. Страна уже месяц полыхает от лесных пожаров, то, что началось торфом, перешло уже в верховые. Сорок субъектов федерации в режиме ЧС. И это не Забайкалье, где всё отгорело ещё в апреле, там выжженная пустыня, и не тайга, которую сжечь ещё уметь надо. Это европейская часть России. Что, две тысячи десятый год не помнишь?
Да кто ж его не помнит, тогда горели торфяники по всему Подмосковью, и воздух был заткан сизой удушливой пеленой, сквозь которую проступало маленькое тускло-оранжевое солнце. В столице тогда ввели красный уровень погодной опасности, были и человеческие жертвы. И тогда, как и сейчас, опасность ползла с востока, где торфяные поля переходили в лесополосы и настоящие чащобы. Иногда хватало неосторожно брошенной бутылки, в солнечный день она срабатывала как линза, и огонь начинал победное шествие. А Муром... он находился на востоке Владимирской области, окружённый огромными лесами, которые в этот раз таили смертельную опасность.
— Пляски на гробах, — сплюнул Данияр, — воистину мы живём в стране победивших идиотов. Владимирская область объявлена зоной повышенной опасности. Горят лесничества, а их там дофига. Из Владимира в Муром ведёт одна дорога, и идёт она сквозь леса. Там, где нет полей, конечно. Но леса там большие, и сейчас половина из них трещит верховым. Да что я тебе рассказываю, Криз этих сюжетов про пожары наклепал уже на сериал.
— Всё так, — по обыкновению кивнул Герман, — поэтому мне не нравится, что тебя посылают в эту глушь. Какие праздники, когда дышать нечем. Да и дорогу могут перекрыть.
— Герман, ты аполитично рассуждаешь. — Данияр сверкнул своей фирменной улыбкой. — Страна должна не только тушить, разбирать завалы, восстанавливать жильё и скорбеть по погибшим. Стране нужен праздник. Светлый, радостный, затмевающий этот огненный бардак. Не забывай, у нас скрепы. Духовные. А где ещё искать духовность, как не в городе с тучей монастырей, мощей и колокольных звонов. И то, что послали Лину, совершенно нормально. Мы с тобой не вписываемся в эту картину умиления и благоверных князей. Мы, видишь ли, не из титульной нации. Двое оккупантов, только моему предку обломали зубы на Угре, а твой свинтил из фатерлянда, не дожидаясь, чтобы его потомки через двести пятьдесят лет приветствовали фюрера. Но для нашего тупого зрителя мы всё равно потомки захватчиков, сколько не объясняй. Наши морды слишком выразительны для чинного праздника с ромашками. Породу не скроешь.
Лина тихонько фыркала, слушая эту лекцию. Данияр вообще любил разглагольствовать, делал это с театральной экспрессией, с жестикуляцией, с патетическими нотками, которые удивительным образом сочетались с его "антискрепными" сентенциями, и вообще всегда был звездой экрана, что по ту, что по эту сторону камеры. Но Лину тоже взволновала поездка в охваченную огнём область. Поначалу она как-то не придала значения карте пожаров, но после Данькиного экскурса немного испугалась.
— Но ведь в области ЧС, запрещены любые массовые мероприятия, люди не должны без лишней необходимости покидать дома... Что же за фигня такая? — Лина озадаченно обвела глазами всех собравшихся. — И ждут Светлану Медведеву, у меня в пресс-релизе перечень мероприятий... она же не дура, соваться в пекло?
— Вот это всё меня и озадачивает, — сказал Данияр, — потому что я, конечно, привык, что умом Россию не понять, но пир во время чумы это даже для меня слишком.
— Схожу в комплектовку и группу сбора, — Герман затушил окурок, — пусть запасутся водой и респираторами. Кажется, логика снова работает только у меня. В одном, Данька, ты прав: без волшебного пенделя у нас никуда.
Он ушёл, а Лина, Юля и Данияр ещё стояли под навесом "остановки". Наконец Невмятуллин тряхнул головой, точно отгоняя непрошеные мысли, и сообщил:
— Ну так что, фрау Кризберг-Трипольская, поучаствуете во всеобщем помешательстве? Мне даже интересно, ромашки в дыму... романтика, чёрт бы её побрал. Главное, воды пей побольше и по дороге продумай план съёмок, чтобы попусту по смогу не носиться. С кем едешь?
— Макс и Денис.
— Мужики, — одобрительно кивнул он, — они ещё с Юлькой и Колчановой в Хакасию ездили. Повезло тебе. Когда выезд?
— Сегодня в одиннадцать вечера. Семь часов ехать, если без пробок, к утру должны быть.
Данияр ничего не ответил, задумчиво теребя свои знаменитые запонки. Его тревожило что-то ещё помимо пожаров, но делиться мыслями ведущий спецкор и политический обозреватель программы "В эту минуту" не собирался ни с кем.