Мои невыдуманные истории
Дело было давно, в прошлом веке. Существовала тогда на планете Земля очень странная страна. Ковры там покупали «по записи», каждый день перекличка в магазине. Не пришел два раза – из списка долой! Квартиры давали «по очереди», бесплатно. Чуть ли не в приказном порядке заставляли путевку в санаторий брать, на 24 дня, с полным пансионом. «Горящая» - через 3 дня в дорогу. Потому бесплатная.
Студенты учились бесплатно, получали ежемесячно стипендию. После завершения обучения – распределение на работу в любой уголок этой самой страны. На три года, с обеспечением жилья. Такая вот обязаловка.
Получили распределение на работу мой брат Юра и друг по институту Костя. На Таштагольский рудник, что в Горной Шории (Алтайский край). В ближайший промышленный город Новокузнецк поехала их сокурсница, единственная девушка в группе - Люся.
Отправились ребята на самостоятельные хлеба в сентябре, налегке, захватив лишь всё самое необходимое. А ближе к Новому году к брату полетела я, посмотреть, как устроился.
Мама тщательно собрала меня в дорогу. Огромный чемодан с одеждой брата, овчинный тулуп, унты. Рюкзак, плотно набитый домашней едой, в том числе мамиными пирогами, стеклянными банками с вареньем (!), солёными помидорами и многой другой вкуснятиной – скоро Новый год! Гитара и аккуратно упакованные лыжи. Конечно, свои гостинцы передали родители друзей. Слава той стране, где не существовало ограничений в провозе багажа, а провожающие могли спокойно передвигаться вместе с улетающими до самого трапа.
Милые улыбки стюардесс - и мы в воздухе. Через полтора часа – посадка в аэропорту небольшого городка на дозаправку, высадку/посадку пассажиров. На всё про всё - 40 минут: перекусить, подышать свежим воздухом.
Я зашла в медпункт за таблеткой от головной боли. Минут через пятнадцать направилась в буфет. Показалось подозрительным, что в залах практически нет людей, не видно никого с моего рейса. На табло светится информация о 40-минутной стоянке нашего ИЛ-18. Пытаюсь прояснить ситуацию в справочном бюро. Ответ, как приговор – самолёт улетел. «Как улетел? Почему не объявили о сокращении времени стоянки?» - «Все вопросы к дежурному аэропорта!». Я заметалась по зданию. Кабинеты дежурного, начальника и все другие служебные помещения закрыты наглухо. Что делать? Через три часа брат должен встречать меня в Новокузнецке! Что будет с багажом? Пытаюсь прояснить ситуацию у стойки регистрации. Сердобольная сотрудница аэропорта успокаивает: заправили самолёт быстрее, пассажиры компактно расположились в зале ожидания. Дежурная подошла и сопроводила всех на борт. Ни промежуточной регистрации, ни проверки в салоне. Зачем? Чужие ведь не зайдут! А то, что свои не все на месте – ну… бывает.
Эх, если бы туда сегодняшние средства связи! Всё, что могли сделать для меня дежурные, это передать на борт по рации сообщение: пассажир с такой-то фамилией отстал от рейса и просит вручить багаж тому, кто в аэропорту прилёта предъявит паспорт с аналогичной же фамилией.
С багажом вопрос решили. А как быть со мной? Из Новокузнецка, между прочим, мне еще поездом до места всю ночь добираться. Выходит, что я и на поезд безнадёжно опоздала.
Ближайший самолёт лишь через сутки. Меня заверили, что надо его дождаться, аэропорт отправит меня в Новокузнецк бесплатно при условии (!!!), что будут свободные места. Следом родился другой вариант – Новосибирск! Оттуда шесть раз в сутки летят самолёты в нужном мне направлении. Начальник аэропорта позвонит сибирским коллегам, передаст паспортные данные, меня посадят на ближайший рейс в Новокузнецк по льготной цене и всё будет хорошо!
В глубине моей измученной души бурлили сомнения. Я понимала, что задача этих людей – сплавить меня со своей территории, уговорить улететь хоть куда, лишь бы не маячить здесь. А дальше уже не их забота. Но перспектива торчать в этом провинциальном городке сутки, а то и более не радовала. После долгих рассуждений я согласилась на Новосибирск.
Это был хороший урок для меня. Слепо поверить тем, кто грубо нарушил свои служебные обязанности и усугубил сложность созданной ими же ситуации – какая же непростительная наивность. В Новосибирск никто, конечно, не позвонил. Самолёты летят в нужный мне город не каждый день, на ближайшие рейсы свободных мест нет, никто в мою ситуацию входить не собирается.
До позднего вечера я сиротливо металась по огромному аэропорту без единой мысли в измученной голове. Каждые три минуты звучали объявления о задержках рейсов по погодным условиям – метель! В залах ожидания ни одного свободного кресла. Народ сидит, лежит на лестницах и прямо на полу. В кафе никакой еды.
Дико уставшая, брошенная плохими людьми на произвол судьбы – такой я оказалась в чужом краю. Денег впритык. Отпуск испорчен. С братом не встречусь. Как ни стараюсь, внутри никакого позитива. Ну, нет его и всё! Прижалась к колонне рядом с зоной вылета, хочется спать, пить, есть. Жизнь не удалась. Что, что же делать? Не я, а сплошная печаль.
Вдруг рядом со мной началась какая-то суета. Пришла группа солидных мужчин с пузатыми портфелями, забегали сотрудники аэропорта. Все участники процесса шутили, мило улыбались друг другу. На фоне уставшего народа они выглядели как пришельцы с другой планеты.
Диспетчер откровенно отодвинула меня от колонны, мол, не мешай. Один из странных пассажиров заметил это её действие и спросил меня: «Что случилось, обидел кто-то?». Регистраторы стали наперебой объяснять, мол, отстала (?) от самолёта, стоит тут слёзы льёт. Надоела всем. «Товарищ» начал успокаивать меня, а потом вдруг говорит: «Давай свой паспорт, полетишь с нами». Паспорт быстро вернулся ко мне с посадочным талоном. Словно под гипнозом этого «товарища» поплелась на посадку.
Из-за скорости всего происходящего я не успела ни усомниться в правильности своих действий, ни испугаться. Шла на посадку, как зомби, Пассажиры стояли у трапа. При нашем появлении умело выстроились сбоку плотным каре. Похоже, мой спаситель был главным в этой компании. Он первым ступил на трап, а с ним и я, как будто наручниками прикованная к этому человеку. В салоне предложил выбрать место по своему усмотрению и сел рядом.
Через небольшую паузу зашли в салон все остальные. Когда самолёт набрал скорость, всё моё нутро заполнил чёрный страх. Самолёт явно не такой, какими я летала прежде. Салон просторный, удобные велюровые кресла, широкие проходы. Пассажиры все знают друг друга. Анекдоты рассказывают, шутят. При взлёте стюарды разносят фрукты, мороженое и заморские леденцы. Вот я влипла, мафия какая-то! Где гарантия, что мы летим в Новокузнецк? Как я могла согласиться на этот перелёт? Что они со мной сделают?
Самолёт набрал высоту, нам предложили подготовиться к позднему ужину. Сижу с закрытыми глазами, имитирую сон, и думаю, думаю: брать этот ужин или отказаться. Сосед решил за меня, поставил поднос на мой столик и представился: «Геннадий Ильич!». Пришлось и мне назвать своё имя.
Ужином оказались бутербродики с икрой всех известных мне цветов, мясо крабов под лимонным соусом, 100-граммовые бутылочки с водой и соком, персиковое суфле и ещё какие-то неизвестные мне закуски и горячие блюда. Затем последовали коньяки и розовое вино. Пассажиры оживились. Мне же страх не позволял сполна насладиться редкими деликатесами. Геннадий Ильич это понял. Очень доброжелательно заговорил, объяснил, что он руководитель правительственной комиссии, которая контролирует строительство особо важных промышленных объектов Сибири и Урала, что члены комиссии – специалисты высочайшего уровня, бояться никого не надо. А ужин в самолёте – дело важное и его надо обязательно съесть.
После трапезы члены комиссии вытащили пачки своих серьёзных документов – схемы, какие-то расчёты, чертежи и, как я поняла, приступили к работе. Геннадий Ильич «раскрутил» меня на откровение, я сдалась и поведала историю своего неудачного перелёта. Он во всех деталях обсудил наши дальнейшие действия и заверил, что не бросит в аэропорту Новокузнецка.
Прилетели. У трапа комиссию ждали чёрные машины с правительственными номерами и важными встречающими чинами. Геннадий Ильич попрощался с коллегами до завтра и повёз меня в общежитие, где жила наша Люся.
Здесь вновь меня ждал неприятный сюрприз. По строгим правилам общаги после 23 часов посетителям вход строго запрещён. А в три часа ночи - это уж слишком!
Никакими словами не удалось уломать коменданта - нет, нет, нет!!! Так как вариантов ночёвки у меня никаких не было, стала жалостливо просить сердитую тётеньку вызвать Люсю в вестибюль. Нулевой результат. А если вот здесь, на старом стульчике пересидеть до утра? И вновь жёсткое «Нет!».
Перспектива провести декабрьскую ночь на улице привела меня в ужас. Вышла из общежития с целью ознакомиться с местностью – вдруг гостиница какая найдётся. Увидела Геннадия Ильича в машине – не уехал! Узнав о новой проблеме, пошёл сам в общагу, но комендантша была непреклонна – «Не положено!». Ни уговоры, ни важное удостоверение моего друга не растопили железное сердце блюстителя порядка. Председатель правительственной комиссии подмигнул мне как-то по пацански и пошел на улицу.
«Лю-сяяя!», - закричал он неожиданно. К нему присоединилась я, а потом и водитель Мы так добросовестно это делали втроём! «Лю-сяя! Лю-ськааа!». Засветились окна на этажах. Некоторые смелые обитатели общаги высовывались в форточки на морозный воздух и звали с нами в унисон нашу Люську – мою последнюю надежду в чужом городе.
Наконец-то она услышала этот хор. Я увидела Люсю на подоконнике, сонную, не понимающую, что происходит, такую родную! Она примчалась в фойе общежития со скоростью летящей пули. Комендантша сразу стала тётей Светочкой – против Люськиной мощной энергетики устоять не смогла даже она. Извинилась перед Геннадием Ильичём и даже предложила чай с баранками. От чая все дружно отказались, обнялись на прощание с моим прекрасным спасителем. Я стала благодарить его за всё. Он быстро прервал мой бурный словесный поток и сказал: «Не стОит благодарить, так карта легла. Твоя и моя. Хорошо легла, смею заметить». Записал свой телефон – на случай нового ЧП. На том и расстались.
Люся рассказала, что багаж брату отдали. Он вернулся в свой город, так как рано утром должен был быть на работе. Со мной уже больше никаких ЧП не произошло. Ночной поезд благополучно домчал меня в Таштагол – столицу и единственный город во всей Горной Шории. «Камень на ладони» - так переводится его название.
С Юрой встретились, обменялись словесными тумаками, отправили телеграмму маме - всё прекрасно. Он оставил меня в своей комнате отсыпаться. Предупредил, что вместе с ним проживает его большой друг - усатый полосатый тараканище Федька и его многочисленные соплеменники: «Соплеменников уничтожать можно, и это действие даже приветствуется. А вод Федьку – не трогай!».
Отсыпаться не стала, занялась уборкой и приготовлением домашней еды. В борьбе с соплеменниками Федьки, похоже, явно переусердствовала - полегли полчища. А по возвращению брата с трудовой вахты, получила строгий-престрогий выговор за то, что не уберегла его закадычного друга. Вскоре мне это простили – компенсировала свой «прокол» вкусным ужином и огромной радостью от встречи с братом и его сокурсниками. Тем вечером с пельменями, домашними пирогами, жареной картошкой и звонкими переливами гитары я даже представить себе не могла, что принесёт мне завтрашний день.
Первым делом меня переодели. Городское пальтишко, перчатки и рыжие сапоги на высоких каблуках были бесцеремонно затолканы в шкаф за ненадобностью. Взамен – огромная шапка-ушанка, свитер «геолога» из толстой деревенской пряжи, меховые рукавицы и валенки на три размера больше. Куртку пожертвовала беременная на тот момент Таня, Костина жена. Мой новый прикид всех здорово развеселил. И я пошла знакомиться с местностью.
С первых же минут стало понятно, что попала в другой мир. Дети всех возрастов бегут-едут-идут на лыжах, без палок. Лыжи какие-то другие – широкие и короткие. Даже трехлетние малыши умело шлёпают на них по сугробам. Безо всяких шарфиков, шапки набекрень, румянец во всё лицо. Улыбаются, счастливые такие! В школу-детский сад бегут спозаранку.
Воздух чистый, прозрачный и очень вкусный. Снег переливается перламутром, лежит плотным одеялом – белый-белый. Вокруг – горы и лес. И солнечные зайчики ныряют в снежную бездну.
Через сто метров я поняла, что надо заново учиться ходить. Так как валенки мне были откровенно велики, передвигаться в них не представлялось никакой возможности. Но перспектива сидеть в общежитии не привлекала, пришлось приспосабливаться. Медленно осваивая эту обувку, дошла до ближайшего магазина. Он оказался книжным. На полках всё, что душе угодно. А. Вознесенский, М. Булгаков, А. Платонов, В. Набоков – невозможно в это поверить. Купила целую тонну книг.
На уличном градуснике – 37! Но не холодно. Просто морозно, безветренно и как-то очень спокойно. Местные жители, вмиг распознав во мне приезжего человека, заводят нехитрые разговоры, хвалят свой дивный край
Здешние аборигены – шорцы, представители маленького алтайского народа, были все сплошь щербатые от постоянного щёлканья кедровых орешков, плосколицые и очень улыбчивые. Мне они показались наивными и доверчивыми, как дети, способными обманываться, но не обманывать. Сбор орешков и пушной промысел исстари были главными занятиями шорцев. Везде рядом с магазинами шла оживлённая торговля дарами тайги. Прямо на снегу стояли лукошки с орешками, на газетах лежали шкурки зайца, соболя, белки, горностая, лисицы и других неведомых мне зверюшек. А ещё на деревянных ящиках стояли простые кухонные миски, разные плошки с замороженным домашним молоком. Молоко было необыкновенно красивое, ванильного цвета, словно склеенное из маленьких кристалликов. Они сверкали на солнце, и в них отражалась зимняя сказка. Продавец ловко переворачивал посудину, стучал аккуратно по донышку. Молоко выскакивало на тонкую подстилку из сухой бересты. Затем это чудо прочно связывалось тонкой бечевкой и вуаля!
Когда я первый раз купила такое молоко, возвращалась домой в состоянии полного счастья. Казалось, что в руке у меня волшебная палочка. И даже огромные валенки не мешали «лететь» по снежным дорожкам. Это я еще не знала, какое молоко на вкус. Вечером у брата собрались друзья и Люся, конечно, приехала. Веселились, пели песни, уплетали мамины гостинцы. Разложенное по бокалам молоко уже подтаяло, стало слегка тягучим и почти сладким. Не пили его, а ели. Это было божественно!
Через два дня уже хорошо ориентировалась в городе. Вверх-вниз, вверх-вниз утоптаны дорожки. Вокруг горы, густо покрытые лесом. Как солдаты стоят плотным кольцом, оберегают от буранов и вьюг местных жителей. Конечно же, самый удобный вид транспорта здесь – лыжи. Самые здоровые горожане – краснощёкие дети. Самое красивое место в городе – река Кондома. Она еще в давние времена решительно разрезала город на две части, словно доказывая, кто главный хозяин в этом доме. Как журчит декабрьская река! Какие фигуры из прозрачного льда изваял Берендей на её берегах! Нет у меня адекватных слов описать эту красоту, честно - нет.
На берегу Кондомы при лютом морозе, у костра мы пили из закопченных кружек ароматный чай, орали любимые песни Юрия Кукина:
«Чтобы жить километрами, а не квадратными метрами,
Холод, дождь, мошкара, жара - не такой уж пустяк!
И чтоб устать от усталости, а не от собственной старости
И грустить об оставшихся, о себе не грустя».
Это было Счастье – без границ во времени и пространстве. К нашей компании примкнули местные туристы, начался затяжной сейшн, рвались струны, хрипели бардовские страсти. А в промежутках между песнями мы, словно шаманы с бубнами, скакали вокруг костра и яростно кричали заклинание: «Долой цивилизацию из Горной Шории!».
Не сработало заклинание. Видно, неумело шаманили...
В тех местах, где мы радостно прятались за вековыми елями и зарывались в белые сугробы, торчат теперь различные отели и отельчики, гостевые дома в стиле альпийского «Шале», турбазы, частные коттеджи.
Может, это и правильно: каждому веку свои радости. Но точно знаю, на нашу долю выпал лучший вариант.
Так наша карта легла.
(Фото из интернета).