Антимиры даймоо 4-й птерон

Теург Тиамат
                IV-й птерон

Я неисправимый библиофил – то есть любитель посещать библиотеки, особенно если там дежурят красивые девушки. Что? Среди библиотекарш нет красивых девушек? В тех библиотеках, которые посещаю я – есть.

Я пришёл в библиотеку, когда все места уже были заняты. (И это хорошо, иначе я стал бы читать…) У стойки на выдаче стояла Сибилла – карие глаза, коротко подстреженные воронённые волосы, губы с тёмно-коричневой помадой, очень белая кожа, особенно на шее. У Люкс тоже белая кожа. Люблю белокожих женщин, с кожей, как у гетеры Фрины. Это гиперсексуально. Загорелые женщины напоминают портовых грузчиков. У Сибиллы видимо такая же кожа, как и у Люкс. Видимо, потому что Сибиллу я ещё не раздевал, хотя и давненько с ней познакомился. Люкс набрасывалась сама, как тигрица, Сибилла же, как антилопа, ждала, когда нападут на неё.

- А где Люкс? – спросил я.
- Мы поменялись сменами.
- Она тебе рассказывала о наших играх? Как нас застукала директрисса за стеллажами?
- Нет… Директрисса??.. И…
- И?.. Очевидное-невероятное: я уговорил её присоединиться к нашим играм…
- Директриссу??? Эту пуританку?
- Она только с виду пуританка, а на самом деле… Уууу… Возбудилась с полоборота… Минет исполнила замечательно… ну и всё остальное…. У директриссы великолепная попа – приятнообхватная.
- Вот это да! В тихом омуте… - захихикала Сибилла.
- Ты же знаешь, я люблю брать на память трофеи.
- Ну?! И она отдала?
- И с удовольствием. Так что я присовокупил к своей коллекции два комплекта: прозрачные жёлтые трусики и чёрный лифчик Люкс и розовые и белый директриссы.
- Пуфффф! – фыркнула Сибилла, - кто б мог подумать!..
- Всё в этом мире не предсказуемо, не говоря уже о других мирах…
- Ты будешь что-нибудь заказывать? – спросила Сибилла.
- Буду. Твою попу на первое, клитор на второе и всё остальное на третье.
- Что? Прямо здесь?..
- И сейчас, - я зашёл за стойку и увлёк Сибиллу за стеллажи.

Она задрала юбку, спустила колготки вместе с трусами (красными, мой любимый цвет женского белья) и стала в позу, открывающую все прелести: четыре половинки и всё, что расположено между ними. Моё лицо оказалось меж двух атласных полушарий. Язык работал усердно, напористо, вдохновенно. Он проникал настолько, насколько позволяла анатомия и физические законы (будь они неладны!) Я отстранился и созерцал. Вот так бы вечно созерцал
- Пусть расцветёт твой коричневый цветок, - я погладил его круговым движением подушечки указательного пальца.
Анус Сибиллы вздулся, расширился, лиловые лепестки приоткрыли алую подкладку, и вдруг пальнул в меня своим невидимым пахучим огнём. Мои ноздри завибрировали. Пук был довольно громкий. Сибилла испуганно вскочила.
- Спокойно, - я похлопал её по попке и грубо схватил рукой за большие губы, - у меня по плану ещё клитор.

Я раздел её догола увидел её белое-белое тело купался в его снегу проникал в его глубины закоулки запутывался в его запахах волосах губах в подмышковых лобковых вагинальных околоанусных волосках выделениях испусканиях смазках красные трусы и лифчики парили вокруг как сомнамбулически-апатичные птицы как галлюцинаторно-мастурбические бабочки книги раскрывались и парили вместе с ними вульвообразными многогубыми колибри платоидные стены и потолки растягивались искажались и на них проецировались наши тени и тени грязно-порнографических фильмов и звуковые фантомы содомических поэм лобковая геометрия мягкие треугольники лобков формулы порнопифагорических теорем копрофлексии мистоидные садомазохические моментальные снимки пущенные задом наперёд в коитуоидах тотальной эякуляции на каждой странице книги была фотография коричневой георгины миллионы стоящих раком Сибилл парили в космическом пространстве анусы медузообразными кольцами нанизывались на бесконечнодлинный фаллос правая ягодица отделялась от левой два белых шара сливались в тестикулофоор сосковые ареолы растягивались как густой свежий мёд и летели извивающейся анакондой бесконечным плевком спермы через последовательность чёрных квадратов груди Сибиллы ягодицы Сибиллы мягко колыхались белой мягкой стереометрией водовороты влагалища и ануса затягивали мои ноги и разрывали меня на два симметричных зеркала два замурованных в куннилингоатараксии постъоргазменных сновидениях

Перечисление всех концепций и об искусстве как об искусстве никто не говорит молчание золото препарированные руины что видит глаз и слышит ухо всё открывается где открытие? сплошные концепции растолченная буквология и музыкальный фовизм утопляющийся в реакциях химической меланхолии. Мы шли среди колодцев, наполненных золотой сгущённой жидкостью. Порой из них высовывались перископы и тупо глазолупили на нас. Иногда выныривали буддийские монахи, раввины, кардиналы, далай-ламы, имамы, сикхские экстремисты, камчатские шаманы, африканские колдуны, майянские жрецы, новобиблейские проповедники в костюмах с иголочки, испанские конкистадоры, папуасские раскрашенные вожди, растатуированные маори и подпольные тантристы. И все извергали концепции: в раю будут ходить лысыми, в раю будут ходить в тюбетейках, кипах, челмах, нестриженными до победного конца, татуированными, размалёванными, в костюмах с иголочки с рекламными брошюрами бубнами чётками кальянами бунчуками тиарами штандартами аркебузами бумерангами в набедренных повязках. Подвески королевы подвязки королевы подсиськи королевы подкладки королевы (с крылышками) и печать в паспорте что она в разводе с королём. Что остаётся, то остаётся позади. Из Чертога Дорддо мы входили в Грот Зэрззо. Д 11 мелькает то спереди то справа то вверху я не пойму куда движутся мои конечности и тело расплывается как чернильное пятно и по системе Роршаха гадает Ллуггурру – тёмно-зелёный женский монстр с головой правильного куба кристаллической (огромный кристалл NaCl с запаянными внутри насекомыми и синими вкраплениями). У неё три груди с пенисами вместо сосков из пупка растёт куриная лапа из копчика зуб мудрости из левого бедра золотое полушарие а из правой голени кадуцей Гермеса.

Даймоний из ртути левитирует где-то рядом как галлюцинаторный столб он весь подвижный его тело струится и очертания нестабильны крылья то овальные то треугольные то как чернильные пятна и всё растекается как ртутный даймоний. Краски чередуются одна за одной и ничего никаких нигде нездешних непроизнесённых неумолчных Бэррэр – ком бесформенный совокупность жгутов щупалец трубок каналов нитей жёлто-оранжевого цвета с голубым ореолом. Из этого кома периодически высовываются синие зелёные чёрные фиолетовые и серебряные фаллосы вздрагивающие и плавно раскачивающиеся.  Демонохард Пиралл. Верхняя часть его сплошное пламя бесформенное разлетающееся необузданное нижняя – чёрные металлические лианы. Я почувствовал как превращаюсь в пламя и меня разносит-разносит ветер я искра язычок огня и миндалеобразное свечение мандорла ноктамбулического излучения радиальная величина огнедышащего дракона рентгеновский спектр целлоплазмы.
Я прохаживался по библиотеке как перипатетик. Альфо-омеговый привкус во рту и мозаика сиреневых оттенков в среднем ухе. По извилинам мозга движутся змеевидные существа. Наконец я сел за стол жду заказ созерцаю свои грёзы. Подходит Люкс. Её белые волосы рассыпаны по плечам голубые глаза сексуальны как настойка из семейства кошачьих полупрозрачная чёрная блузка и кожаная мини-юбка.
- Ты сегодня без лифчика?
- И без трусов.
- Мне нечего будет взять на память.
- На память ты возмёшь поллитра моих вагинальных соков, - с этими словами она задирает юбку и прыгает мне на голову.

Оседлала меня и устроила стиплчез мне кажется она оторвёт мне уши и выдернет все волосы и я задохнусь у неё между ног я не вижу ничего кроме клитора уретры влагалища малых губ в разлёте в распятии и всё это вдавливается в моё лицо с экстракомпрессией в 1000 атмосфер. Мы бежали с Люкс по лабиринтам книжных хранилищ она на ходу сбрасывает с себя одежду а та появляется вновь шарфы косынки майки сарафаны нутриевые шубы корсеты шляпы кольчуги настоящие железные кольчуги она в облачении средневековых рыцарей с мечом длинным и узким в шлеме с забралом шлем кубический яйцеобразный в виде задницы она бежит голая туфли на высоком каблуке каблук растёт растёт вот уже бегут одни туфли гигантские туфли на нас обрушиваются старые пыльные фолианты со стеллажей и погребают нас пирамида книг служит нашей усыпальницей мы усыпаем замираем в оргазме мои зубы вгрызаются в твои ягодицы ляжки икры пятки мы страницы книги нас перелистывает моя рука переплёт рассыпается пыль растворяется в тёплом молоке книги растекаются как чернильные пятна. Логосадистические вавилонские башни. Стоя на столе, на раскрытых пергаментных рукописных раритетах VIII века, я жестоко фаллирую Люкс. Наконец с пещерным пронзительным рычанием эякулирую. Сперма вылетает трассирующими зарядами и летит через библиотеку. Голая Люкс мчится за ними и ловит ртом на лету. Один выстрел, второй, третий… Ни одна капля не упала на пол. Вижу всё это в замедленном действии: сгустки спермы летят будто в невесомости, меняя свою прекрасную бесформенность то так, то этак; сидящая на полу с раздвинутыми ногами Люкс, вскакивает, и огромными прыжками, словно легкоатлет в тройном прыжке, настигает аморфные, растянувшиеся в ленивой пластике жемчужины, и поглощает их, как хамелеон зазевавшуюся бабочку. При этом груди Люкс так онерично-сексуально взмывают вверх и опадают, что кажется будешь безостановочно эякулировать, глядя на это.

Разрушены древние зиккураты. Там человек общался со звёздами. Кто-то наблюдал, фиксировал, поучал, составлял кодексы, судил. А кто-то общался со звёздами. А сколько созвездий внутри, сколько там космосов? Для цензуры нет ни одного. Коллажи антимиров коренятся в даймоо. Я и сам даймоо как и мой Ангел Д 11. Всё в наших крыльях невидимых и упругих.

Серии вербальных кадров расструктурированных словообразований и неологических метаморфоз в термодинамической интромодуляции и перверзионных монтажных спаек в коалиции текстоидов и снов.

Чистейший дайммооэротизм самоцельный и самодостаточный точнейший оригинал и копий не существует они невозможны по причине отсутствия копировальных аппаратов и множительной техники. Всё создаётся в единственном и уникальном экземпляре, как и сам человек, индивидуум. Неделимый и неповторимый. Чистейший дайммооэротизм моих мыслей приводит в бешенство ряд структур как материального так и постматериального миров последующих миров тоталитарную машину идеологическую бомбу трансмонополию подкорковых инъекций. Дистиллированные дайммооэротические тиаматические сюрреалистические идеи составляют мою философию на путях раскрытия параболических ветвей моей квинтэссенции. Мои теология и теургия несимметричны и образуют сдвиг для неупорядоченного и неконтролируемого гиперболического преобразования. Их основа глубокие лабиринты путешествия одиссеи по Intro Mare Tenebrarum интроинспекции архипелагов бездны и проявления плёнок отснятых при абсолютном свете и в кромешной тьме. И ещё запутывание клубка хаосов. Мой чистейший химеризм, параноминность и антиноминность построений, кристаллизация ненормативных связей и толкований только навоз возле моих корней. Монстрологические адюльтеры пикацистическая прогрессия копролалические интегралы и вся апокрифическая космогония это одна из изоно;й, соединяющих мои антимиры.
Что такое коллапс? Снаружи тьма. А внутри? Что такое внутри? Полная неизвестность. Все лучи сходятся в центре и не выходят наружу. Всё втягивается в его гравитационное поле, концентрируется в центре и свершает переход в антимир. Любая система, любое учение, попадающие в мой интроантикосмос, в мой коллапс деформируются, извращаются, преобразуются в соответствии с его безразмерьем и бездной, с его анархией и антиноминностью, автаркией и сюрреальностью. Они становятся уже частью моего индивидуального антимира и утрачивают связь со своим первоначалом. Из коллапса ничего не выходит. Коллапс – это бездна снаружи и бездна внутри. Тень это тоже коллапс. Что внутри тени? Тень – только тёмный силуэт. Что скрыто под тёмной оболочкой? Тень живёт самостоятельно от «хозяина». Когда мы с Люкс лежали на столе в библиотеке в позе «69», наши тени на стене стояли вертикально лицом друг к другу. Потом стали расходиться. Исчезли. Если бы я знал куда, я бы об этом поведал. Так исчезает коллапс. На него смотрят в упор, но не видят, ибо он ничего не излучает. Это не просто чёрная дыра, но чёрная дыра на чёрном фоне, в чёрном пространстве, в чёрном космосе, в чёрном антимире. Ктеис – это тоже чёрная дыра, но с приставкой –пара-. Параинфьерно. Анус – тоже чёрная дыра, но с приставкой –эзо-. Эзохаос. Выплеск спермы – антиколлапс, рождающаяся звезда. Степень фиолетовых антиреалий. Под барабанный бой свирепствующих рассветов. Зеркальный город рушится. Даймоо Ла – ниже пояса вся из никелированной стали, чулки из серебряной сетки, содомия – гвоздями. Выше пояса – человеческая очень сексуальная плоть, ажурный шёлковый тёмно-синий лифчик, золотистые распущенные волосы, голубые глаза и губы с чёрной помадой. Даймоо Ла поджидает метеорный рой летающих гвоздей. Как прекрасны были бы женщины будь у них мужской интеллект. Пребывать в антиассоциативных связях. Нет периферии – везде центры и эпицентры. Поющие хвосты белых пантер, золотая какафония, фонтан из кристаллического льда, пурпурные промискуитеты, дробящиеся гофрирры. Нет ничего в прошлом. Прошлое лишь романтический дым. Будущее – призрак. Настоящее – тягость. Внутренний антикосмос – вот океан жизни. Гиацинтово-перламутровые тела рассекаются сапфирными плоскостями вдоль на тонкие пластины и плывёт индиговый туман среди расплавляющихся подножий обширных храмовых комплексов среди красных и оранжевых джунглей. Мысли о сексе приходят с интервалом 2-3 микросекунды. Внутренний Сексуальный Антикосмос сжимается в коллапс. Давление по всем радиальным направлениям равно минус ноль.

Сексотронные образы на голографическом межзвёздном экране тридцать на тридцать парсек:
Дубль №1.
Я зашёл в кабинет директриссы. Она стояла облокотив руки на стол, а сзади, задрав ей юбку, Сибилла…
- Сибилла! Что случилось? Ты же говорила, что…
- А сегодня на неё снизошло озарение, - отрезала директрисса, круче выгибая свой зад.
Я вцепился зубами в сосок директриссы, а рукой в лобковой волосяной пучок и стал его тянуть изо всех сил. Люблю дёргать за густую поросль. Люблю лохматые лохматки.
Когда моя сперма заполнила часть этажа, я открыл глаза. Сибилла стояла ко мне задом. На ней были только чёрные трусики. Оборка слева немного оторвалась, и это создавало дополнительный сексуальный эффект.
Дубль №2.
Я зашёл в кабинет директриссы. Она и Сибилла образовывали причудливую майтхуну, до которой не додумались изощрённые скульпторы индусских храмов.
- Сибилла, ты решила пересмотреть свои взгляды?
Она оторвалась на мгновение от своего сладкого занятия и метнула на меня вампирический взгляд. Сибилла стояла тоже с задранной юбкой . Вдруг я заметил, что сзади неё что-то колышется невидимое, будто поднимающийся тёплый воздух. Ещё один вампирический взгляд Сибиллы, и я всё понял: её содомировал прозрачный даймоний Фаа. У него не меньше миллиона крыльев. Чьи-то невидимые руки стали мастурбировать меня. Выстрелы спермы летали по всему кабинету. Вскоре всё превратилось в эякуляторную картину Поллока.
Дубль №3.
Я вырос посреди кабинета директриссы как сексуальный фантоидный гриб из ничего. Она и Сибилла стояли совершенно голые в одних туфлях занимаясь высокой эротикой.
- Ты откликнулся на наше телепатическое предложение? – хором промяукали они.
Я хотел было ответить, но почувствовал как моя одежда плавится и стекает по мне жидким оловом. Директрисса схватила меня за член и стала бешенно дёргать его. Сибилла схватила мои яйца и тянула их изо всех сил. Сперма вырвалась из меня тонкой длинной струей, и словно серебряная проволока стала обвивать моих милых садисток. Мы стояли в пушистой жемчужной пене и провозглашали эролалические лозунги.
Дубль №4.
Я появился в кабинете директриссы как ипостясь Ангела Д 11. Нижнее бельё директриссы и Сибиллы левитировало вокруг них как рукава галактики. Мы смешались в тройном хаосе. Этрусская мантика в чередовании с сексуальными видеорядами. Выстрел спермы рассыпается шариками планет. Наша солнечная система ничто иное как эякулят Урана, первого из богов. Самомастурбирующий член, левитирующий в космическом пространстве. В зеркалах галактик. В бархатных серебристостях морей в изгибах ног и в извивах щупалец на кончиках пальцев и волн в шарообразных зеркалах поднимающихся ароматов искромётные веления самообразующихся овуляций прагалактических ядер и спрематозоидных астероидов скрещенные великанов изоплазмы в ктеическом фрикасе десерте отшлифованной сарданапальности фаллосы как плети лиан обвили тела и здания у фиолетового фракторного гуманоида фаллоиды обвились о щупальца присосавшихся к нему монстров.
Дубль №5.
Вся комната затянута огромными сетями паутины. Сквозь щели заколоченных окон пробиваются солнечные лучи. В сверкающих пылинках я вижу микроскопических Сибиллу и директриссу. В углу комнаты стоит грифесса Молорра. У неё свинцовые перепонччатые крылья, страусиные лапы начиная от колен вниз и вагина с пятью клитерами в виде пентаграммы. Она широко раставила ноги и выпятила лобок. Рот от возбуждения открыт, длинный синий язык весит на плече, волосы разбросаны мокрыми прядями. Непроизвольные поллюции как ливни по времена всемирного Потопа. Широкая площадка. Высохшая глинистая пустыня. Из трещин струится синий пар. Ровно в центре (или епицентре – епистолярном центре) – древо. Сухое дерево. Ни одного листочка. Среди ветвей весит Аллада. Пепельноволосая нимфа. И нимфоманка. Она голая и всё что могла раздвинула и раскрыла. Из ничего, как по мановению герметического жезла, выползают змеи: удавы, гадюки, кобры, питоны. Они обвиваются вокруг её тела, вползают во все её отверстия и замирают там в горгоническом экстазе. Солнце вытягивается в прямоугольник. Позже я видел Алладу в кабинете директриссы. Она минетировала моего двойника и листала «Меланогоническую энциклопедию». Я и мой двойник стояли напротив друг друга. Наши фаллосы напряглись удлинились сплелись образуя между нами мост. Мы лежали на берегу реки расставив ноги и поигрывая мошонками. Вдруг наши пенисы стали расти увеличиваясь в длину и толщину и вскоре стали как мосты переброшенные на другой берег реки. По этим гигантским фаллосам ходили туда-сюда рыцари закованные в железные доспехи даймоо с изумрудными крыльями там делали передышку синие стрекозы и жёлтые бабочки. Герметический жезл разделился надвое. Богатая красками овальная звезда между двух остроконечных гор взошедшая ровно наполовину. Падающие тихие синие огни. Зеленоватый сумрак и белые летучие мыши. Был песок голубым на холме одиноко стоящем на пустынных лугах рассыпались огнями бутоны фиолетовых искр и хлопанье крыльев летящих созвездий.