Закончив рассказ, я сидел, прислонившись к крупу гнедого, прикрыв глаза, как вздрогнул от неожиданности. Айк выражал бурную радость от встречи со мной, упершись лапами мне в грудь; он лизнул в правую щеку, порывался ещё, но я схватил его за голову и прижался к ней своей - а он повизгивал, чуть ли не подвывая.
Было понятно: Лина взяла его из прошлого и подбросила мне.
Айк порывался продолжить нежности, тыкаясь мне в лицо, но я отпихнул его со словами:
- Иди, познакомься со своей благодетельницей - это благодаря ей... - но не успел договорить, как услышал: Карр! И сразу понял: на левом плече у меня сидит Ворон. Он перелетел ко мне с дерева, растущего рядом, - что, конечно, тоже проделка Лины.
Это было излишне, и я дал команду Ворону перелететь на плечо Лины. Даже слегка подбросил его. Но Ворон сел на круп кобылы. Та лишь повела ушами. Ворон опустил клюв в её гриву, но я дал мысленную команду и он, опустив клюв в волосы Лины, начал поисковые работы уже там.
Лине это не понравилось, и она, поглаживая Айка, перебросила Ворона обратно.
Я подбросил его ещё выше, со словами: лети - не то твоя подруга будет беспокоиться. Ворон взмыл ввысь и испарился в воздухе.
У Айка хватало нежности на двоих. Он снова тыкался мордой мне в лицо, потом возвращался к Лине. Он догадался, что мы близки и смотрел на неё влюбленными глазами. Но вел себя скромно, не был доминантным, как с первой хозяйкой.
Я чуть просветил Лину:
- Лин! У немецких овчарок предки - северные волки. У них сохранился стайный инстинкт, и они выстраиваются по ранжиру – по иерархической лестнице. Даже живя в семье, среди людей, они, при первой возможности, стремятся стать вожаком. Но позволять это нельзя. Первая хозяйка Айка допустила, чтобы он стал главным, а потом настрадалась. И я порой давал команду, а он, шельмец, видите ли, занят: поднимает ногу у кустика. Немного, но по-своему. А вид такой невиновный, как у ягнца – вот какой он.
- Наверху, у деревьев, твой кот и его друг, - сказала Лина.
- Как? Ты и их пригласила сюда? Но Белый Клык погиб 7 лет назад, а кот пропал, когда я был на операции в диспансере. Он ушел, так как не захотел жить с теми, кому я разрешил работать и добывать золото на своем полигоне.
- Сейчас они из того времени, когда у вас все было нормально. Это до твоей встречи с Мариной. Тогда Белый Клык ещё был жив.
- Значит, ты прочитала о них в моей книге?
- Не только прочитала, но и просмотрела некоторые сюжеты. В частности про то, как Белый Клык, подрастая, таскал молоденького кота за холку.
- А тот лапой, лапой его по морде... – как же, помню, - сказал я, улыбнувшись.
Когда на конях, в сопровождении Айка, мы поднялись наверх, то увидели полную идиллию. Белый Клык дремал, опустив морду на какой-то деревянный настил, а кот спал, прижав голову к морде своего друга.
Рядом росло высокое цветущее дерево, которое стволом и листьями походило на ясень, но, присмотревшись, я понял: это пробковое дерево - бархат амурский. Я знал только то, что у него целебные ягоды.
Белый Клык поднял голову и задержал взгляд на мне. В нем была умиротворенность - он, разумеется, был рад встрече со своим другом, котом, но на нас реагировал довольно равнодушно. Волк в нем нередко брал верх над собакой.
Айк теперь побаивался этой парочки и, делая вид, что не замечает их, интересовался большой бабочкой, которая неспешно пролетала мимо. Оно и понятно. Эта парочка, вдвоем, пожалуй, справится и с матерым волком. Особенно, если кот с загривка начнет выдирать тому глаза. Они привязаны друг к другу с детства. Их дружба, похоже, покрепче иной любви. Не дадут в обиду себя, и всегда постоят друг за друга. Такая привязанность напоминает отношение матери к ребенку – самый прочный, понятный и простой вид любви.
- «Руссишь культуришь!». Как это понять? - спросил я у Лины, показывая на фазаньи перья, рассыпанные на настиле.
- Они живут и в реальном времени, которое немного впереди, - там им нужна пища. Я немного задержала их в прошлом, чтобы ты мог полюбоваться на них. Фазанов много, - на них здесь никто не охотится. Белый Клык восполнил пробел. Позаботился и о своем друге.
- Кот всему предпочитает мойву.
- Фазанье мясо ему тоже понравилось. Они побудут здесь - это на пользу фазаньему царству - их здесь развелось непомерно много. Некоторые больны и ослабли. Белый Клык со своим другом слегка оздоровят их. Я прослежу за ними.
Пока закончу воспоминания, хотя рассказал не обо всем.
О новых встречах с Линой и с её Наставником расскажу в следующей книге, если дело дойдет до неё. Я, немного рисуясь, даже кокетничая, сказал Лине, что после смерти не хотел бы оказаться в таком месте, каким его рисуют евангелисты и вообще - представители разных конфессий. Мол, пусть они сами, там, за забором, нюхают цветочки. Мол, тогда уж лучше Небытие.
Мне было грустно расставаться с Линой, поэтому вся эта полудетская рисовка.
Лина, улыбнувшись, успокоила меня, сказав, что выбор велик, но об этом говорить пока рано.
Вот так всегда: перспективы радужные, но ничего конкретного. «Это прямо издевательство какое-то!» – иронизировал я в уме. Лина, услышав мои мысли, посмотрела ласково, как на ребенка.
Но я нашел повод, чтобы ещё побыть с ней. Попросил показать, как выглядит со стороны вся Объективная Вселенная.
Вид меня очень впечатлил, хотя наша Галактика, с парой сотен миллиардов звезд, практически не была видна. Её можно было увидеть лишь с громадным количеством галактик, соседствующих с ней. На просторах всей Вселенной все это множество выглядело маленькой светлой точкой. А у самой Вселенной было сходство с пчелиными сотами, была симметрия и красота.
Лина посмотрела на меня, и, чуть прищурив глаза, сказала:
- Вселенная, в которой вы живете, с её парой сотен миллиардов галактик, ничтожна по сравнению с Большой Вселенной. Она многолика, для вас невидима и недоступна, и в ней неизвестные вам законы. Вам её даже трудно представить, не то, что познать.
Известный герой сказал - «этого не может быть, потому что не может быть никогда». К тому же, в уголках губ Лины блуждала странная улыбка.
Все-таки сложные натуры женщины, в целом и Лина. Понять их сложно. Почему мужчины легче понимают друг друга? Психологи считают, что мужчины многие тысячелетия присматривались друг к другу, в ожидании подвоха. А женщины? С ними в основном связаны приятные воспоминания - мужчины не ждут от них подлостей, хотя такое случается. Здесь же… - но я прекратил рассуждать на эту тему, так как возникла картина необычайной красоты!
Она была величественна, чувствовалась симметрия устремленных ввысь пиков. В одном из самых высоких, я снова усмотрел схожесть с золотым самородком, который сравнивал со статуей Свободы, и, одновременно, с рождением богини красоты и любви. Ко всему этому, добавилась музыка Вселенной.
Эта мелодия вызвала новую волну нежности к Лине. Возможно, именно этого Лина и добивалась, показывая Большую Вселенную. На этой волне, вложив частицу своей души, я снова вручил Лине букетик фиалок, и выдал на прощанье, экспромтом, еще один стих:
Твой мир прекрасен и нескучен -
В нем будто непрерывный фейерверк.
Мой - менее благополучен:
Притворством жив и низ, и самый верх.
Друг друга все достойны, право,
В сознанье всех забавный лабиринт:
Боясь открыто выходить на ринг -
Твердят о кем-то данном Праве.
Поняв суетность Мира, тленность,
От суеты сует сбежал я в глушь,
И, окружений заскорузлых душ,
Мир стал казаться просветленным.
Немногим в жизни был угоден,
Но не скулил - противен тот мотив,
Теперь, пред «Небом», голову склонив,
По-прежнему душой свободен.
С тобой мне каждый миг чудесен,
Твоя улыбка может мир согреть.
Цветок космея! Взор прелестный!
Как хорошо в глаза твои смотреть!
Был в жизни много раз беспечен,
Грехи меня не тянут за собой -
Всегда готов я кануть в Вечность
Схватившись вместе за руки с тобой.
Дружил с Тацитом в Древнем мире,
Искал себя в других мирах.
Амура, в любовных играх,
Меня пронзила не одна стрела.
Все это в памяти моей, теперь,
Свирели сердца не играют.
Фиалок запах не соврет, проверь -
С тобой лишь сердце замирает.
Оскар Уайльд мне был примером,
Но «Звездный мальчик» - с детских снов.
Теперь же, - в Красоту поверив,
Я верю в вечную Любовь!
В Гармонию я тоже верю:
С энтузиазмом готов поверить
В Симметрию, что правит «Мессой».
Определимся с датой встречи,
И, волей «Неба», будем вместе,
- На всю оставшуюся Вечность!