Дознаватель посмотрел на мать покойного. Её лицо из тяжёлого красного цвета переменилось в серый, глаза расширились, а рот нервно открывался и закрывался, ловя воздух. Наконец, немного совладав с собой, она спросила:
- За туфли?
Дознаватель кивнул. Руки женщины дёрнулись куда-то вперёд, затем вернулись к лицу. Она обхватила себя, и медленно запала вперёд в тишине. На покойном нашли и кошелёк и телефон, всё было при нём, кроме туфель и кровавой каши, вместо покрытого светлым волосом темени.
Дознаватель кивнул помощнику, чтобы тот подвёз, а сам вышел и направился в камеру. Посреди скамьи сидел обвиняемый, с равнодушной ухмылкой разглядывая стены. Он бросил вошедшему кивок. Дознаватель открыл клетку, заступил внутрь, посмотрел на “клиента”. Тот клоунски поклонился, пробормотал под нос какого-то товарищначальника, и начал покачиваться вперёд-назад, как кукла-неваляшка. Потом обвиняемый поднял голову, посмотрел на мента и спросил:
- Себе, небось, заберёте, товарищначальник?
Дознаватель ударил кулаком в запитое лицо. Потом другой раз, другой рукой. Обвиняемый попытался завопить, но тут же отхватил ещё, в живот коленом. Он повалился на пол, скрючился сперва, но потом расправил ноги, а лицо закрыл руками. Решил, видно, что парочку можно и пропустить, лишь бы совсем худо не было. Дознаватель вышел из клетки, запер на ключ дверь, взял со стола дубинку и принялся за дело. Он работал старательно, методично, так, словно опять был в училище и отрабатывал на мешке с песком. Потом дознаватель отбросил дубинку, сел на распластавшегося урку и забил кулаками по лицу, резко и одичало, будто был зверь. В дверь кто-то стучался, на столе бренчал телефон, но это было не важно. С большого человека из-за такой гадости звёздочки не оборвут, можно разок и душу отвести.