«Всякое убийство может быть оправдано только любовью»
А. Камю
1.
Все сорок с лишним лет переписки (сразу после того, как наша семья уехала из Таллина) я постоянно называл её Рутти. Звучит очень нежно и красиво. Хотя по возрасту и положению она уже давно стала Рутой Пяйллинг, сотрудницей Эстонского телевидения и представительной дамой 55 лет. Но в моей памяти она осталась 15-летней девочкой, от которой я не отрывал на уроках глаз, и никакие в процессе переписки присылаемые фотографии (сначала чёрно-белые, потом цветные) не могли изменить впечатавшийся в сердце образ.
Наша эпистолярная связь, впрочем, носила весьма непостоянный характер, что не удивительно. Нас разделяли не только тысячекилометровое расстояние, а с 1991 года и весьма недружелюбная государственная граница, но и личные жизни и судьбы. И в зависимости от того, как протекала эта жизнь у каждого на данный момент, переписка могла заглохнуть на год или два, а потом вдруг ярко вспыхнуть и тогда мы обменивались подробными письменными самоотчётами чуть ли не каждую неделю. А в некоторых случаях в письмах появлялись даже такие фразы: «Вот если бы мы с тобой не расставались…» Безусловно, что при большом желании встретиться это не составило бы особых проблем. Изредка Рутти приезжала по каким-то своим делам в Москву, а я живу совсем рядом, в Подмосковье. Да и мне съездить в город своего детства (кстати, там на каком-то кладбище, уже и запамятовал, похоронен дядя) тоже было вполне по средствам (в конце концов, это не Анталия и не Испания!). Но, видимо, не испытывали мы столь уж необходимой потребности во встрече, а возможно, просто понимали (и побаивались?), что она могла бы слишком повлиять на наши судьбы. Поэтому мы с взаимным удовольствием обменивались письмами, изредка формально приглашая друг друга в гости, и в последующем никак не реагируя на эти приглашения.
Жизнь шла своим чередом. Росли дети. Подрастали внуки. Приближалась пенсия. И вдруг у обоих, как мне показалось, одновременно наступил такой период, когда подобная встреча сделалась не только возможной, но и необходимой.
Я ушёл в очередной отпуск без каких-либо определённых планов. Жена с дочкой достали «горящие» путёвки в санаторий, мгновенно собрались и исчезли где-то в Подмосковье. И именно в эти дни я получил письмо от Рутти, в котором, как никогда раньше, она настойчиво приглашала меня приехать к ней в гости. Она писала о каких-то своих семейных проблемах, о том, как было бы ей сейчас хорошо посоветоваться со старым школьным другом, (в которого, кстати, тоже была когда-то влюблена), поговорить с человеком, который бы мог взглянуть на создавшиеся у неё трудности «со стороны», непредвзятым взглядом. Честно говоря, в другое время, вероятно, и это письмо не подвигло бы меня, с годами всё более трудного «на подъём», отправиться за границу. Но уж так всё получилось: совпало одно к одному. Я позвонил ей, уточнил вопросы получения визы и медицинской страховки, узнал, где находится Эстонское посольство, купил билет на фирменный поезд и уже через неделю был в Таллине.
2.
Привокзальный район города я помнил очень хорошо, так как раньше сам жил в нём, и намеревался пройтись пешком, по пути решив вопрос о гостинице. Но Рутти встретила меня на своём «Фольксвагене» и стоило нам сесть в машину, как она решительно взяла ситуацию в свои руки, сразу продиктовав, где я буду жить и чем заниматься.
Учитывая, что цель моего визита в «дружескую Эстонию» и самому-то не очень была ясна, я легко согласился с её планами. Действительно: зачем я приехал? Посмотреть на город, в котором провёл первые пятнадцать лет своей жизни? Да, конечно, это было интересно, но и без осмотра обновлённого Таллина я бы не умер. Тем более, что в памяти до сих пор сохранилось то чувство недоброжелательности, которое русские (во всяком случае, я) испытывали в Эстонии. Встретиться со своей школьной подругой, в которую когда-то был по-мальчишески влюблён? Да, конечно, но эта встреча всё-таки была более понятной, если бы произошла, хотя бы лет 30 тому назад. Помочь своей подруге в решении её семейного конфликта? А вот это маловероятно. Я же не банкир, не психолог, не юрист и не боксёр: так что большинство вариантов возможного решения проблемы проходили как бы мимо меня. Просто посочувствовать и что-то посоветовать – ради Бога! Но вряд ли Рутти рассчитывала только на это.
Когда мы проезжали мимо нового отеля на бывшем проспекте Гагарина (на котором, кстати, и находился дом, в котором я раньше жил) я попросил остановиться, сказав, что хотел бы снять номер здесь, а с ней мы могли бы встречаться, когда ей будет угодно, так как её дом находился буквально в сотне метрах дальше на улице Техника теэ.
- А твою улицу не переименовали? Странно. Проспект Гагарина переименовали, а это дурацкое название оставили.
- Гагарин не эстонец, а русский. Поэтому его проспект переименовали в Тоомпуистее. Название же моей улицы является эстонским и обозначает улица «Техническая». Зачем его менять? А насчёт гостиницы решим так: мужа у меня сейчас дома нет и свободного места вполне достаточно. В любом случае в квартире жить удобнее, чем в гостинице, я не говорю уже о том, что ты не представляешь наших цен. Они раза в полтора выше московских.
Мы учились с ней в русскоязычной школе и Рутти совершенно чисто говорила по-русски (у неё мать была русская, а отец эстонец). Но сейчас у неё появился не только очень заметный (впрочем, больше интонационный) акцент, но и некоторая стилистическая неестественность речи. Ну, кто из русских скажет: «Мой супруг сейчас имеет маленький бизнес в Швеции»? Впрочем, акцент придавал её речи своеобразный и, я бы даже сказал, «завлекающий» колорит.
Я не преминул, выяснить у Рутти этот вопрос (держались мы с ней как хорошо и давно знакомые друзья, чему, видимо, во многом способствовала наша многолетняя переписка).
- Я много лет работала на Эстонском телевидении, какое-то время даже имела свою программу. Приходилось очень тщательно следить за своей речью, поэтому я даже в приватных ситуациях предпочитала пользоваться эстонским. Впрочем, с Ильзой я с рождения говорила, разумеется, на русском, так как понимала, что без этого языка она не сделает карьеры. Но в последние десять лет всё так переменилось, что русский акцент стал чем-то вроде жёлтого билета при устройстве на работу… Но Ильзочка у меня молодец: и русский не забыла и хорошо говорит на эстонском, шведском и английском. У нас молодёжь сейчас ориентируется в основном на Западную Европу. Они говорят: «Если будет трудно, придётся ехать в Голландию» таким тоном, как у вас раньше говорили: «Если не будет колбасы, придётся ехать в Москву».
Ильзу я, естественно, знал только заочно: по письмам да по фотокарточкам. Она была высокая, лет двадцати семи женщина с типично эстонским удлинённым лицом (сама Рутти в большей степени была похоже на русскую) и светлыми волосами, которая, в конечном итоге, пошла маминым путём. Закончив медицинский факультет Тартуского университета, Ильза, наверняка не без помощи Рутти, получила на телевидении свою программу, в суть которой я долго не мог врубиться. То ли это была научно-популярная программа, посвящённая сексуальным отношениям, то ли телевизионное эротическое приложение к Кама-Сутре. Личная жизнь у Ильзы, как и у Рутти (вот оно – наследование семейного сценария!) сложилась тоже неудачно. («А почему, Андрюша, ты считаешь её семейную жизнь неудачной? Девочка, как и я, осуществила свой выбор и довольна им. И кто сказал, что правильно выбрать себе мужа надо обязательно с первого раза?») После развода во второй брак она вступать не торопилась и жила у своего бойфренда (интересно, как это звучит на эстонском?), какого-то чиновника.
Жили они на мой «российско-мужской» взгляд (это я выяснил уже через час, когда Рутти кормила меня обедом) странно, как две подруги. Когда Хендрик (второй муж Рутти, швед) уезжал, Ильза предпочитала ночевать у матери. А на кой хрен тогда нужен этот бойфренд? Вообще становилось понятным, что духовно, по интересам мать и дочь ближе друг к другу, чем к своим мужьям, которые существовали как-то сами по себе.
Объявив, что я решил худеть, поэтому мне «всего понемногу», но съев до последней крошки всё то, чем меня угостила Рутти, я пересел в кресло, сладко расслабился и спросил:
- А в чём у тебя здесь проблема? Ты писала, что какая-то серьёзная неприятность у Ильзы. Я уж не знаю, смогу ли чем помочь, но давай рассказывай.
- Я хотела сначала погулять с тобой по Тоомпеа, по нашему Вышгороду, помнишь те улочки, по которым мы с тобой ходили? Но, думаю, что тебе лучше часик отдохнуть. Кстати, ты перевёл стрелки часов назад? Два часа – это существенная разница. Как видишь, эстонцы желают хотя бы в хронологическом отношении быть как можно дальше от России, если это не получается в географическом. Так что учти, что тебе раньше захочется спать…
3.
Днём мы прошлись с Рутти по Вышгороду, спустились в Старый город, побродили по его узким улочкам, посидели в кафе, повспоминали. После ужина у неё дома, Рутти сказала:
- Я думаю, Андрюша, что тебе будет удобно расположиться в кабинете Хендрика. Здесь очень комфортная софа, есть и телевизор. Вот только библиотека тебе не понравится: книг на русском языке очень мало.
Потом она убирала со стола, возилась на кухне, а я ходил за ней хвостиком и всё напрашивался на какую-нибудь работу. На Рутти было длинное домашнее платье с высоким разрезом по левому бедру чуть ли не до пояса. Фигура у неё, надо отдать должное, сохранилась очень неплохо. Груди были немного тяжеловаты, но при её высоком росте смотрелись вполне пропорционально. Впрочем, и недостаток сразу обнаружился: она дымила как паровоз. Однако умудрилась быстро превратить его в преимущество: как только заметила, что я не курю и морщусь от дыма, сигареты в её руке я больше не видел. Такое внимание к моей персоне невозможно было не оценить.
Я бестолково ходил из комнаты в комнаты, а Рутти носила для меня в кабинет постельные принадлежности. И в какой-то момент мы оказались близко стоящими лицом друг к другу. Я обнял её и прошептал:
- Слушай, Рутти, мне страшно хочется тебя поцеловать…
- Мне тоже этого давно хочется, Андрюша… Хотя вряд ли мы сможем наверстать всё упущенное время…
Мы легли на не застеленную тахту, но мои жаркие объятия и поцелуи к желаемому результату не привели.
– А зачем ты так спешишь, Андрюша? Давай просто спокойно рядом полежим. И погладим друг друга… Ну, успокойся, всё у тебя будет хорошо... А мне было бы очень приятно, если бы ты поласкал мои груди… Вот так… Очень хорошо! Мне всегда это нравилось…
Рутти, к счастью, оказалась женщиной весьма раскованной в любовных ласках. Не прошло и десяти минут, как я уже страстно сжимал её в объятиях и был вполне удовлетворён своей результативностью. Мне кажется, Рутти тоже…
4.
Как красива любовь у молодых! Стройные и гибкие тела, соблазнительно-возбуждающие формы, разнообразие способов удовлетворения обоюдной страсти… Об этом и почитать приятно, не то, чтобы увидеть, допустим, на экране.
Но вот проходят годы, пролетают десятилетия и любящие стареют. Их телосложение становится малопривлекательным, а о возможных позах и говорить смешно: если на боку, то очень больно ногу, если по-обычному, то так стреляет в спину застарелый радикулит, что вообще пропадает всякое желание, а если приспособиться, как-нибудь по другому, то начинаешь задыхаться уже через двадцать секунд, а сердце того и гляди выскочит из груди. Да ведь и возлюбленной твоей, кстати сказать, тоже не двадцать лет…
Но самым трагическим обстоятельством в этой ситуации остаётся неукротимое влечение: хочется любить и быть любимым никак не меньше, чем в юности; и ждёшь ответную ласку с ещё большим, чем когда-либо, нетерпением, так как понимаешь, что она может оказаться последней. Последней в твоей жизни. И ничего тут с собой не поделаешь, хотя как только попытаешься представить себя толстого и пыхтящего со стороны, то сразу видишь, как всё это смешно и некрасиво.
Но что же делать? Ты каждую минуту ощущаешь и понимаешь несоответствие своих желаний своим физическим возможностям! Но ты не можешь избавиться от желания любить! Да и не хочешь! И только где-то в глубине души, на самом донышке сердца с некоторой неприятностью отмечаешь, что доминирующую роль начинает играть сам процесс любви, то, что называют сексом, а предмет твоей страсти незаметно уходит на второй план. И ради секса, кажется, готов пуститься во все тяжкие…
5.
Неприятность, которая случилась у Ильзы, на первый взгляд показалась мне даже смешной. Она рассказала, что ухаживает за ней мужик, кстати, вполне интеллигентный коллега по работе, оператор. Я удивился:
- Оператор телевидения - это тебе не хрен по деревне. Может действительно любит?
- В этом-то и вся беда, дядя Андрей (Ильза с первой же встречи стала обращаться со мной как с родственником; лопотала по-русски быстро, но с очень уж большим акцентом). Не нужна мне его любовь! Но он же – русский! Упрямый, как бык! Сказал, что Юрий, это мой гражданский супруг, меня не достоин, что я рано или поздно всё равно полюблю его, он будет ждать меня и тому прочее. И формально он ведёт себя вполне безукоризненно: дарит цветы (сейчас я их демонстративно выбрасываю), провожает вечерами, у меня программа заканчивается после часу ночи, до дома. И постоянно говорит про свою любовь. Как ненормальный, ей Богу! У нас стали портиться отношения с Юрием, который стал ревновать меня, но ведь я не даю для этого никаких поводов! Мне пора заводить ребёнка, мы уже обсудили этот вопрос с Юрием, собираем деньги на квартиру…
- Ты сама как ребёнок, Ильза! Пошли его в одно место и не обращай на него внимания!
- Посылала его на вполне понятном русском языке во все те места, куда обычно и посылают. Никакой реакции с его стороны! А не обращать внимания на него я не могу. И разорвать отношения не получается? Вся беда ещё в том, что мы вместе работаем!
- Слушай, Ильзочка, а у тебя с ним ничего раньше не было?
- Ну, был такой непродолжительный роман… Я бы сказала романчик… Но он совершенно не в моём вкусе, совершенно не тот типаж, я ему всё так откровенно и сказала. И хотела поддерживаться только дружеских отношений. Он прекрасный оператор… Но он хочет меня! Но я этого не хочу!
- Хорошо. Перейдём к другим вариантам. У вас тут, как минимум, два мужика: твой Гейдрих…
- Андрюша! Гейдрих – это один из лидеров гитлеровской Германии. А моего мужа зовут Хендрик.
- Извини, ради бога, Рутти! Оговорился. Итак: твой Хендрик и твой Юрий. Они могут ему морду набить? Говоря интеллигентно, провести пару раз фейсом об тэйбл. А?
- Они пытались с ним объясниться, и Хендрик, и Юрий. Ни о какой драке, разумеется, и речи быть не может. Во-первых они не обладают, скажем так, бойцовскими качествами, а во-вторых, Бузилов занимается айкидо: есть такой вид японского боевого искусства. Мне не очень приятно признаваться в этом, Андрюша, но мы уже опробовали и этот вариант. У Ильзочки есть знакомый спортсмен, он кажется самбист, не так ли? Так вот: этот спортсмен и его друг сейчас лежат с переломами конечностей в больнице…
- Однако… Ну, и дела у вас здесь… Как в Чикаго!… Послушайте, вам здесь уехать на Запад – два раза плюнуть и визы не надо. Уехала бы ты куда-нибудь, Ильза, он и отстал бы.
- Уехать, дядя Андрей, не проблема, но я не могу оставить свою передачу. Это же очень выгодная работа. Вы должны это понимать! И потом мы собираемся с Юрием создавать свою семью. Чтобы всё бросить и уехать куда-нибудь надолго, надо иметь солидный капитал. У нас его пока нет.
- Ладушки. Тогда обратимся за помощью к нашим российским реалиям. Я, правда, не знаю, сколько крон это стоит у вас, но у нас, чтобы замочить рядового человека, вполне достаточно штуки баксов. В крайнем случае, полторы. То есть некто за тысячу пятьсот долларов решает твою проблему.
- Но это же кошмарно, Андрей!?… Во-первых, я лично не смогу после этого жить спокойно. А во-вторых, мне кажется, наша полиция работает лучше вашей. Если будет найден заказчик, то есть мы, тогда хоть самим стреляйся. Нет-нет, это неприемлемый вариант.
- А как ты сказала его фамилия? Бузилов?
- Бузилов. Есть такое русское слова «бузила» – тот, кто затевает скандалы и ссоры. Как раз о нём.
- Да он вроде у тебя скандалы не затевает. Но дело не в этом. Ты не помнишь, Рутти, ведь в нашей школе, мне кажется в параллельном классе, учился какой-то Бузилов. Он ухлёстывал за тобой, и мы несколько раз вдвоём ходили тебя провожать после уроков. Помнишь? Никто не хотел уступать другому. Но ты всё-таки предпочла меня, это я запомнил... Так вот: это случайно не родственники? Ты должна была бы знать, вы всё-таки здесь всю жизнь прожили.
- Я надеялась, что ты его не вспомнишь, Андрюша. – Рутти положила свою ладонь на мою руку и слегка сжала её. - Всё на самом деле гораздо сложнее. Да, Саша Бузилов кончал десятый, когда мы с тобой учились в девятом. Потом ты уехал в Россию. А ещё через несколько лет я вышла за него замуж. Но Ильза не его дочь, а Хендрика. Мы быстро развелись и я потеряла его из виду, он, мне кажется уезжал в Штаты. А год назад возник его сынок, который возжелал мою Ильзу. Прямо инцест какой-то получается. Он всё-таки явно сумасшедший, наверняка сексуальный психопат… Он испортит Ильзе всю жизнь!
6.
Это был весьма странный «семейный совет»: мать, дочка и посторонний дядя из другого государства. Причём решающее слово явно ожидали от меня, словно у них своих мужиков не было. Но, должен признаться, в этот момент я уже не чувствовал себя с ними чужим человеком. Более того: сопереживал и был готов на всё, чтобы помочь им. Прошедшая (не столь уж и маленькая) жизнь словно оказалась на другой странице; а сейчас начиналась новая, захватившая меня своей молодой страстью, риском и задором.
- Хорошо. Давайте порассуждаем. Первое: есть ли какие способы расстаться с ним по-хорошему? Ещё раз скажите, что вы уже пробовали сделать.
- Я ему тысячу раз говорила, чтобы он оставил меня в покое. Думаю, что для нормального мужчины одного этого было бы вполне достаточно. Пытался с ним объясняться Юрий. Готова согласиться, что он мог быть не очень убедительным, но, тем не менее, с Бузиловым разговаривал. Я просила «разобраться» с ним своих друзей. Кстати, речи об избиении не было, не говоря уже о том, что я им ничего не платила. Но дружеский разговор у них не получился, я не знаю, кто был виноват в том, что всё кончилось дракой. Вполне возможно, что мои товарищи, которые горели желанием защитить меня, оказались более несдержанными.
- С ним говорил и Хендрик, - продолжила разговор Рутти. – Однажды я специально попросила после передачи Ильзочку приехать к нам, зная, что Бузилов будет её провожать. Кстати, ещё та картина: ведь каждый едет на своей машине! Настоящий президентский кортеж! У нас перед въездом во двор с улицы есть небольшой шлагбаум. Открывается дистанционным пультом из машины. Бузилов обычно останавливается на дороге и ждёт до тех пор, пока Ильза не зайдёт в подъезд. Так вот: Хендрик вышел и пригласил его в дом. Тот зашёл, но переговоры носили явно односторонний характер. Хендрик неважно владеет русским, попробовал говорить на английском, который они оба знают очень хорошо. Но этот упрямец выслушал его и сказал на русском буквально следующее: «Ильза рано или поздно будет моей. И никто мне в этом помешать не сможет». Вежливо попрощался и ушёл. Когда до Хендрика дошёл смысл его слов, он бросился за ним с кулаками. Но этот подлец необыкновенно увёртливый: Хендрик бьёт его по щеке, а… рука пролетает мимо. А тот ещё смеялся ему в лицо. Хорошо хоть сам не ударил мужа. Я подскочила и увела его в дом…
Я подвёл итог всему услышанному:
- Так, значит, все хорошие и даже не очень приличные методы воздействия уже исчерпаны. Что же тогда у нас остаётся?.. Мне самому придётся вывести из игры, скажем так, Бузилова. И сразу же уезжать в Россию. Причём сделать это нужно на какой-то нейтральной территории, не связанной с вами.
- И каким образом, Андрюша, ты хочешь вывести его из игры? - спросила Рутти, не отводя от меня пристального взора, и впервые за последние дни, вынув сигарету из пачки Ильзы, закурила.
- Пока ещё не знаю. Разумеется, винтовки с оптическим прицелом у меня нет. Гранаты, которую можно было бы бросить в салон его «Тойоты», тоже. Но есть три козыря, которые и следует использовать: 1) Бузилов не знает меня в лицо; 2) он ничего и никого не боится, считая себя полностью защищённым своим айкидо; и 3) я совсем не похож, во всяком случае, мне так кажется, на киллера. Или похож?
- Что Вы, дядя Андрей! С вашими очками в старомодной оправе, да ещё с вашей пожилой внешностью…
- О возрасте, Ильзочка, ты могла бы и не напоминать, это не тактично, - перебила её Рутти.
- И последнее. Нужно знать его слабое место.
Ильза, не задумываясь, ответила:
- Его слабое место - это я! Думаю, что он сделает всё, что я его попрошу. Если, конечно, эта просьба будет в рамках его любви ко мне.
- Ну и ладушки, - подытожил я, уже не очень удивляясь не совсем русским оборотам её речи. - Этого нам должно хватить.
7.
Я всегда считал электриков элитой рабочего класса. Тут не только руки должны расти из нужного места, и ни один только закон Ома надо знать. В этой работе требуется большая осторожность, неторопливость и изворотливость ума.
На вопрос моих женщин: «Когда?», я ответил словами Экклезиаста:
- «Не проворным даётся успех и не храбрым победа, но время и случай для всех их». Будем ждать подходящего случая. – И посмотрел на Рутти: - Ты меня пока не выгоняешь?
- Ну, что ты, Андрюша, конечно нет. – Она взяла меня за руку. Получалось у Рутти это всегда очень естественно и нежно. - Просто в субботу возвращается Хендрик и тебе придётся спать в столовой. Мне очень жаль, но кабинет – это его берлога.
- В субботу? – переспросила Ильза и задумалась. – На этот уик-энд намечена свадьба нашего звукооператора. Приглашена, разумеется, вся наша команда. Должен быть и Бузилов.
- Вот и ладушки. Постарайся, чтобы он обязательно пришёл. Скажи, что хочешь с ним объясниться или что-нибудь в этом роде… А этот ваш звукооператор эстонец или русский?
- Эстонец. А какое это имеет значение?
- Решающее. Если бы свадьба была русской, то было бы много шуму, пьянки и, скорее всего, лёгкого мордобития. То, что надо для дела: суета и беспорядок. Но, получается, что в этом нам не повезло.
- К твоему сведению, дядя Андрей, господин Бузилов практически не пьёт. Так что не важно, какой национальности жених.
- А где будет свадьба?
- В кафе на Нарва мантээ. Кстати, там недалеко, на улице Пярна, живёт и Бузилов.
- Прекрасно. Ещё одна зацепка. Он один живёт?
- Надеюсь, что один, - неуверенно произнесла Ильза и вдруг как с цепи сорвалась: - Ещё не хватало, чтобы этот русский кобель ухаживал за мной, а сам спал с какой-нибудь шлюхой?! И что-то добавила резко на эстонском языке.
- Ильза! – остановила её Рутти. – R;;gi vene keeles, palun. Говори на русском.
- Извините меня, дядя Андрей, но этот Бузилов со своей любовью вот у меня где! – И она выразительно провела ребром ладони по шее.
- У тебя есть ключи от его квартиры?
- Вот ещё! Для чего они мне?
- А для того, что можно было бы зайти туда часа за два до его возвращения со свадьбы, включить газовые конфорки и выйти. А он, немного перепив с твоей помощью винца, возвращается домой, включает выключатель и…
- Ужас! В этом доме живёт тётя Инга, лучшая мамина подруга! Вы что? Там же весь подъезд может быть разрушен!
- Да, девушки, вам не угодишь!… Ну, ладно, попробуем обойтись более аккуратным способом. Рутти, ты знаешь, где находится это кафе? Нам бы сходить туда, погулять, посмотреть, что за место…
На этом «семейный совет» был закончен. По дороге в сторону Нарва мантээ, уже в машине, я решил:
- Лучше сделать так, чтобы ни твой Хендрик, никто другой из ваших с Ильзой знакомых меня с вами не видели. Это – раз. Билет я возьму на воскресенье. А ночь с субботы на воскресенье перекантуюсь в гостинице. Для дела будет лучше сделать так, как я предлагаю. Это – два.
- Мне не будет хватать тебя, Андрюша, но ты прав… А появляться в гостинице, если уж всё так серьёзно закручивается, я думаю тебе тоже не следует. Переночуешь у Ильзы. Её квартира находится в районе Кадриорга. В той же части города, где и свадьба будет.
- У неё мне как-то неудобно ночевать.
- Неудобно на потолке спать. И потом её смутить весьма трудно, ты должен был это заметить. У неё одна комната, но довольно большая; разместитесь, ничего страшного… Меня печалит больше другое: у нас с тобой сегодня последняя ночь, да? Мне было очень хорошо с тобой, Андрюша, понимаешь? Во всех смыслах хорошо… И ещё мне больно от того, что, я думаю, мы с тобой больше не увидимся.
- Рано прощаешься, Рутти. Ещё самое главное не сделано. Как бы билет сдавать не пришлось назад в кассу. Это же не лампочку в люстру ввернуть. Всякое может случиться…
8.
Вокруг кафе был разбит небольшой сквер со скамейками. Это хорошо. Скверик слишком ухоженный, с несколькими хилыми деревцами и без всяких кустов. Это плохо. По периметру сквера шла асфальтированная дорожка, на которой и стояли скамейки. Следовательно, можно, не привлекая особенного внимания, подойти к любой из них. Это хорошо. Декоративные фонарные столбы установлены, разумеется, где надо и не надо, гореть они будут наверняка все до единого. Это плохо. Разбить бы пару ламп в том углу сквера, но не камнями же в них кидать?… Напряжение к столбам подаётся от кафе, вон от того распределительного щитка. Окон в этой стене нет. Следовательно, можно будет их отключить. Это хорошо. Вот на ней Ильза и должна сидеть с Бузиловым… Обязательно придётся имитировать ограбление. Этот Бузилов, судя по рассказам, не самый бедный человек и у него есть что брать. Это тоже хорошо, будет правдоподобно…
Самое слабое звено – присутствие гостей, которым захочется подышать свежим воздухом. Придётся выбирать удобный момент. Те самые библейские «время и случай»… Хорошо бы и без Ильзы обойтись, свидетели, кто бы они не были, всегда нежелательны. Но не самому же вызывать Бузилова на скамейку?… А впрочем, почему нет? Солидный мужчина просит молодого человека уделить ему несколько минут для разговора по поводу той же самой Ильзы. Пойдёт, как миленький. При этом я, конечно, утрачиваю фактор внезапности, который является моим самым главным козырем… Успею ли я дотронуться до него электроразрядником? Даст ли он мне сделать это первое движение? Тем более что собирать электрошокер придётся из подручных средств и он может оказаться излишне громоздким и бросающимся в глаза. Чёрт знает, что у них тут продают в электротоварах! Но это единственно приемлемый в моих условиях способ: убить его специально собранным электроразрядником с изменённой амплитудой выходного импульса и потом положить под распределительным щитком. Подумают, что гость неудачно хотел пошутить: полез в электрический щит, чтобы выключить «для смеха» в кафе электричество и т.д. и т.п…
9.
«Андрюша, дорогой мой! Наверное, не надо было мне писать тебе это письмо. Но не могу больше скрывать от тебя всей правды. Получается так, что я тебя действительно ещё люблю, так как никакой другой причины, заставляющей меня открыться тебе, не существует.
Бузилов-младший был мужем Ильзы. Жизнь у них сразу не сложилась (в этом ты оказался прав), так как я, сам понимаешь, была категорически против их брака. Вскоре, не оформив официального развода, он уехал к отцу в Штаты, а вернулся (тут мы тебя не обманули) действительно около года назад, когда Ильзочка уже жила с Юрием и у них всё было хорошо. Казалось бы: ей надо оформить развод и живи, как хочешь. Но Бузиловы имеют какой-то доходный кинематографический бизнес в Штатах и являются практически, как мы здесь говорим, «долларовыми миллионерами». Сходиться с ним Ильза уже не хотела. Если бы она затеяла развод по своей инициативе, да ещё фактически проживая с другим мужчиной, то что бы она получила?! А теперь она у меня финансово обеспеченный до конца жизни человек.
Я знаю, что ты не сможешь простить мне этого, простить то, что мы по-женски подло использовали тебя. И всё-таки, если сможешь, прости! Ведь моё письмо, по существу, является юридически признанием в том, что заказала это убийство я. Если будет суд (пока все считают его смерть несчастным случаем), я обещаю подтвердить свои слова.
Прощай, мой любимый. Ещё раз прости.
Твоя Рутти».
***
Июль 2001.