Не знаю с чего даже, и начинать о нем писать, наверное, надо по порядку, в соответствии с его автобиографией, которую я чуть-чуть знаю с его редких слов о себе.
Был Иван вторым сыном после Дмитрия, а за Иваном Егор и Павел. В общем, четыре сына в семье чуваша Степана Ивановича Иванова, земледельца из села Суражевка, что в Амурской области.
Жили не бедно, но и не богато, трудились на земле, держали скотину, как водится: коров, свиней, кур, возможно и уток.
Жили трудно, сыновья небольшие с малыми промежутками по времени их появления, но рядом, 2 - 3 года разницы.
О старшем сыне Дмитрии мало что знаю, но получил он высшее образование, женился, детей не было, жил в Хабаровске. С отцом поддерживал связь, затем Иван, мой отец, который был «ущербным», как говаривала его мать – получил травму ноги правой. Хромал и болел. Но на ноги его поставили – продали корову, отправили его учиться в Благовещенск, в техникум мелиорации и землеустройства сельского хозяйства. Его он успешно закончил в качестве геодезиста. А потом, все просто, на взгляд многих, геологоразведочная партия от рядового техника до начальника геологоразведочной партии.
Не был он членом партии, хотя это ему всегда мешало.
Но был толковым, знающим специалистом, а это всегда выручало.
В 1937 году встретил мою мать полу-китаянку, которая работала кассиром, полюбил и женился, перед этим сказал ей: «Если любишь, придется со мной в седле по тайге, помотаться, согласна?», согласилась.
Полюбил мою маму отец раз и навсегда, и на всю жизнь, в то время ему было 30 лет, а маме 20 лет.
По-разному в жизни их было, как я помню, отец видный, мама не раз разбивала посудные сервизы, ревновала его.
При этом он говорил: «Ну что ты шумишь «чупешка моя»»?
Что за слово «чупешка», я так и не понял, наверное, ласковое слово.
Появились дети, сначала первый сын, который в возрасте 4-х лет умер от дизентерии. Потом, мой брат Вовка в 39 году и, наконец, я в 41 году.
Отношение к матери было всегда теплое и внимательное. Никак не могу вспомнить, повышал он голос на мать или нет? А на нас с братом повышал, даже один раз с рукоприкладством, когда мы обидели маму.
Самым ругательными словами его были «ну что же ты жопа Новый Год делаешь?»
Работал он главным маркшейдером, начиная с 1943 года на прииске Октябрьском. Участков было несколько и все разбросаны: Весенний, Маристый, Южный-Зеленый, а также драги и небольшие шахты.
День у него начинался с 6 утра, вначале огород, сад, карликовые плодовые деревья, а к 8 утра на работу, где постоянные полумесячные, месячные замеры для определения выработки объемов по кубажу переработанной золотоносной породы. Корректировка топографических карт местности, которые составлялись на скорую руку при изыскании трассы «БАМа» (Байкало-Амурской магистрали).
В обед домой на 1,5 часа, еда, газеты, сон и снова на работу допоздна до 8-10 часов вечера.
Были и дни отдыха, это редкие воскресенья и конечно, первое мая и 7 ноября по неделе. Это охота, рыбалка.
После этих дней весной утки, гуси, в зиму козы, изредка часть сохатого, таймени.
Зима, холод. Мама говорит: «Пойди отруби козлятины на суп».
Отец умел хорошо приготовить, причем любые блюда: из мяса, рыбы.
Удивительно четкая подготовка к охоте, рыбалке – вначале, список, что надо взять или сделать. Затем сборы и компактная упаковка. Место для поклажи на лошадях маленькое только торока по обеим сторонам лошади.
Когда брал меня с братом на охоту, рыбалку учитывал все до мелочей, вплоть до козлиных чулок, одеял из козлиных шкур.
Зная эту особенность, с ним всегда охотно ездили на любые мероприятия по заготовке припасов, весной или зимой.
Очень внимателен был к окружающим людям, старался помочь им. За что и поплатился.
На прииске много было людей сосланных на работы и не справедливо осужденных. Они обращались к отцу, он писал, их освобождали, а потом спросили, что это за «борзописец» такой? Пишет все правильно, отказать невозможно. Узнали, осудили, посадили условно. Сняли заслуженные награды. Так мне рассказал об этом мой дядька, муж моей тетки Людмилы, Иван Петрович Тесленко, в 2009 году ему исполнится 90 лет. Он бывший командир пулеметного расчета на войне с японцами, но это другая история.
До пенсии мой отец работал на прииске Октябрьском главным маркшейдером. Отец пристрастил меня не только к охоте, но и фотографии. Так я и иду с этим грузом по жизни.
«Темное пятно «борзописца» не раз ставило мне рогатки при трудоустройстве на режимное предприятие. Но об этом чуть позже.
А сейчас, это сейчас было в 1981 году. Приехали они к нам в Волгодонск вместе с мамой в гости. А мне надо было в Харьков в командировку, по делам атоммашевским.
До этого идем к заливу на дамбу, опирается на меня. Говорит: «Придержи меня Борька, тяжеловато что-то стало. Хочется на водный простор посмотреть». Посмотрел. Идет. Прижмуривается. Один глаз прикрывает. Спрашиваю. Отвечает. Двойное изображение говорит. А я, к врачу надо папа. Усмехается, говорит: «Да не надо к врачу. Нейрончики ни как найти друг друга не могут, что бы передать информацию, что изображение-то одно. Не находят. Все Борька, похоже, к логическому концу подходит моя жизнь. В общем, не раз говорил тебе и повторяю. Умру, ногой дрыгну, как дед Фишка в одноименной повести».
Уехал я в командировку, срочно вернулся назад. Выполнил свое обещание отец, как дед Фишка. В одночасье не стало у меня любимого отца моего.
Когда приехал, узнал, что Нэлка, жена моя, возила в машине почти сутки отца, не прописанного в Волгодонске, ну никак не могла получить свидетельство о его смерти, здесь на Волгодонской земле, у сына к которому он приехал. Пока как цыгане горят, не «позолотила ручку».
Лежит дорогой моему сердцу, отец мой Иван в Волгодонской земле вот уже двадцать восемь лет.
Каждый родительский день приходим к нему всей семьей.
Будь спокоен отец, сын твой Борька всегда хотел быть похожим на тебя не только внешне, но и в делах своих.
Люблю тебя, отец мой, папка.