– Маша!.. Седова!
Маша выключила взбивальную машину, и в цехе стало тихо.
– Сегодня ещё один заказной, – подошла бригадир Шакирова и протянула листок.
– Да вы что, Дина Гариповна! – возмутилась Маша. – Мне что же теперь за троих пахать?!
– Ну не за троих, – развела руками Шакирова, – а за двоих придётся, да ещё и всю неделю, Верка-то отпросилась! Опять «залетела», – покрутила она головой. – Ладно, работаем... Да! «Картошку» тоже сделай!
Она быстро отошла, чтобы не слышать возражений. Маша молча посмотрела вслед и с ожесточением включила тумблер. Лопасти в машине нехотя покачнулись и закрутились, взбивая крем. Мерный гул заполнил пространство. Маша с тоской смотрела, как куски масла и сахарная пудра, перемешиваясь, превращаются в нежную массу. Что ж, придётся задержаться. Заказной торт – это надолго. Да ещё и «картошку» делать!.. Ёлки! Хотела пораньше уйти, сегодня в общежитии генеральная уборка. Просили от каждой комнаты по одному человеку прислать – как раз её очередь. Угу... Перед женским днём женщины же порядок и будут наводить сами для себя... Ну и ладно, только опаздывать и оправдываться так не хотелось!.. Маша сердито загремела посудой, доставая из перемытой горы кастрюльку поменьше. Остановив машину, выложила половину крема, в оставшуюся часть всыпала какао-порошок и включила малую скорость. Сладковато-терпкий шоколадный аромат окружил, заставив невольно улыбнуться. Маша давно уже пропахла кремом, ванилином и шоколадом. Лёгкий сладкий запах шёл от неё даже дома. Славка так и называл её – «пирожное»...
...Он пришёл в цех вместе с начальником слесарного цеха Пиковым. Начальник подвёл парня к Маше и сказал:
– Вот, Мария, теперь формочки будет делать Мирослав. Ох, и формочки у тебя будут! – радостно покрутил головой. – Какие хочешь! Я ведь его с ремонтно-механического переманил – специалист! И меня перестанешь теребить, – добавил довольно.
– Очень рада, – несмело взглянула на новичка Маша.
– Я тоже, – кивнул он. – Как у вас сладко пахнет!
– Это, брат, кондитерский цех, – засмеялся Пиков. – Они и сами так пахнут, прямо, хоть стой рядом и нюхай!.. Маш, ты бы новенького хоть пирожным угостила! Она у нас – лучший кондитер, – сказал парню. – Кстати, не замужем, примечай! – подмигнул заговорщически.
– Да у вас, похоже, все не замужем, – улыбнулся он.
Маша протянула ему пирожное.
– Спасибо! Какое ароматное!
– Они тут все ароматные, – продолжал весёлый Пиков. – Хожу целый день и мучаюсь, глядя на них. Ну ладно, пошли дальше, – хлопнул парня по плечу.
Они вышли из цеха. Маша посмотрела вслед: «Какой интересный... высокий, лицо доброе...» Вот Пиков остановился около бараночниц и стал что-то говорить, показывая на новенького. Девчонки засмеялись, переглядываясь. Мимо с грохотом прокатила пустую дежу; тестомес толстая Панкратова. Пиков и её остановил, указывая на парня. Панкратова весело отмахнулась и покатила дальше, а Пиков повёл новичка к булочницам. Потом Слава – так коротко его называли стал часто заходить к Маше в цех. Она рисовала ему формочки для отжима крема или показывала на старые – где и что переделать. Слава оказался понятливым и, в отличие от Пикова, делал формочки так, как нужно. А она каждый раз угощала его пирожным, которое он съедал сразу же, радуясь, как ребёнок. Особенно любил пирожное «картошка». Сама-то Маша давно ими наелась и смотрела на Славку со смехом...
Лопасти машины медленно крутились и рисовали в светлом креме шоколадные лабиринты... Такие же светлые и тёмные круги выводил Слава ложкой в большом бокале, в котором она подала чай со сгущённым молоком. Тогда он в первый раз был у Маши в гостях. Вообще-то, он прошёл в общежитие к товарищу. Маша увидела его случайно в коридоре, когда шла в общую кухню ставить чайник. Пригласила к себе. Они пришли, пили чай и весело болтали. Потом товарищ ушёл, а Слава остался. Он ещё долго сидел за столом, помешивая остывший чай. Поинтересовался, где девчонки-соседки, а когда узнал, что они уехали на выходные к родственникам копать картошку, спросил: почему Маша не уехала. «А мне некуда, – ответила она. – Я детдомовская». Разговор как-то сразу стих, словно они застеснялись чего-то. А на работе Слава стал смотреть на неё как-то особенно – с теплом. Девчонки сразу же заметили, стали подкалывать Машу. А в следующие выходные, когда уезжали, так и сказали: «Ну, Машка, не теряйся! Славка – парень хороший!» Она только смущённо отворачивалась. Нет, девчонки были рады, что у Маши, наконец-то, появился парень. Слава приходил каждое воскресенье. Сидел за столом, пил чай и рассказывал про Монголию, где служил. Раз, уже стоя в дверях, взглянул на неё как-то особенно и сказал: «Маш, ты лучше всех!» Она тогда всю ночь не спала, так и лежала, улыбаясь в темноте. Потом начались дожди, девчонки уже никуда не уезжали, и они со Славой виделись только на работе. А однажды... да, в тот день ещё выпал первый снег, он зашёл в цех и позвал её вечером в кино. Маша так и просияла: конечно, пойдёт!.. А вечером Слава проводил её и в первый раз поцеловал. Сказал, что от неё сладко пахнет и назвал пирожным. Смешно!.. Они ещё несколько раз ходили в кино, а после сеанса подолгу стояли под окнами общежития...
Всё, перемешала! Маша остановила машину и выложила коричневый крем в миску. Теперь можно делать «заказной». Что там?.. Она развернула листок: три килограмма, светлый фон, шоколадная отделка, розочки-незабудки, надпись: «Мирославу и Юлечке в день свадьбы». Мирославу... Маша прочитала ещё раз. Мирославу?! Она оглянулась по сторонам, словно ища поддержки, и снова посмотрела на заказ. Мирославу... Сомнений не было. Это ему. Значит, женится... Маша бессильно опустила руку с листком и медленно села на стоявший рядом стул. Как-то сразу исчезли звуки, мысли... Словно обухом ударили или выключили, как выключает она взбивальную машину, и всё стихает и замирает вокруг, перестаёт крутиться, существовать... Вот и она перестала двигаться, дышать, словно оцепенела. Он женится... Маша сидела, уставившись перед собой невидящим взглядом.
– Заказной готов?
Зычный голос экспедитора Петровны заставил вздрогнуть. Маша отрицательно покачала головой.
– А чего сидишь? – Петровна подошла ближе. – Мне его отправлять надо. Давай-давай, делай! – скомандовала, уходя.
Маша медленно поднялась и подготовила стол к работе. Руки привычно выкраивали по лекалу овал из целого куска бисквита, разрезали его на слои; промочив сиропом из леечки, промазывали кремом и снова укладывали друг на друга. Маша делала всё машинально, как заводная, ни о чём не думая. Но когда стала выбирать формочки для крема – те формочки, которые сделал Слава, вдруг всхлипнула и залилась слезами. Быстро отошла в угол цеха, чтобы её не увидели вездесущие бараночницы, села, согнулась к коленям и беззвучно заплакала.
– Машк! – влетела в цех Ольга-пекарь. – А, вот ты где! – подскочила.
Маша вытерла лицо, встала и, не глядя на неё, подошла к столу.
– Слышала, значит? – в голосе было сочувствие.
– Слышала, – Маша положила крем в мешочек. – Вот, заказной торт им делаю.
Она нагнулась к столу, чтобы скрыть выступившие слёзы.
– А-а!.. – протяжно ахнула Ольга. – Не могли в другом месте заказать!.. Ладно, Маш, плюнь. Такой же козёл, как и другие! – покрутила головой. – Ну, Юлька, стерва!.. Ведь знала, что он за тобой ухаживает! Зараза, так и отбила!.. А ты что же сегодня одна? – оглянулась.
– Верка отпросилась, Сания – в отпуске, – глухо ответила Маша.
– Ладно, Маш, пойду... бисквит сгорит, – обняла подругу Ольга. – Всё, что ни делается, к лучшему, – вздохнула.
Маша, склонившись над столом, отделывала кремом бортики торта, то и дело вытирая рукавом слёзы. Ольга-то пожалела, а другие… Теперь проходу не дадут – и за спиной будут смеяться, и в лицо. А уж молчаливых взглядов – сочувственных или злорадных не оберёшься! Теперь и в душ после смены спокойно не зайдёшь, будут рассматривать, а потом обсуждать, которая лучше... Слёзы полились по щекам. Нет, так не пойдёт! Торт нужно сделать, как следует. Маша отложила мешочек, подошла к умывальнику и ополоснула лицо холодной водой. Всё, умерла так умерла! Будешь нюни распускать, дольше смеяться будут. А так поговорят и забудут. И она забудет... Маша вернулась к столу. Как же забыть, если он каждый день – на глазах? А работать теперь вместе как? Не-ет, это невозможно даже представить... И что же делать?
Вздохнув, она взяла насадку для цветов и машинально стала вырисовывать кремом розочки – одну, другую... Аккуратно снимая их ножницами, ставила на торт, делала всё, как обычно, снова окунувшись в любимое занятие – украшение торта. Незабудки, листочки, надпись... Маша словно очнулась и снова ощутила навалившуюся беду. Слёзы подступили к глазам, загудела голова... Нет, хватит! Не сто;ит он её слёз! «Сто;ит, сто;ит!», – кто-то тихо спорил. Нет, Славка – хороший. Это Юлькина работа – закрутила парня, завертела... Тогда на Новый год уговорила его быть Дедом Морозом, сама в Снегурочку нарядилась. Весь день ходили по хлебозаводу, поздравляли с наступающим, а после смены праздничный вечер вели. Маша хотела потанцевать со Славой, но Юлька его от себя на шаг не отпускала, а потом заставила ещё и домой проводить... Говорили же девчонки, что эта лаборантка глаз на него положила. Так что же с ней драться что ли? Да она и моложе – шустрая, весёлая. А Маша – тихоня и старше Славы, что уж тут скрывать? Наверное, выбрал... Не силком же его привязали!..
Так, украшение... Она подошла к стеллажу и достала коробку с фигурками из мастики. Уже заканчиваются, нужно будет напомнить Гариповне, чтобы заказала. Маша склонилась над тортом, а мысли путались, перегоняя друг друга... Да-а... Теперь понятно, почему они перестали ходить в кино. Да и в цех Славка стал заходить реже, только по делу, и от пирожных отказывался, шутил, что наелся... На праздничный вечер, где поздравляли мужчин, не пришёл... Чтобы с ней не встречаться – так получается. А ведь он уже стал ей дорог – этот парень с добрыми карими глазами и негромким голосом. И она ему нравилась. Конечно, нравилась! Нравилась, а удержать не смогла...
Маша глубоко вздохнула, словно смирившись с горькой действительностью. Ладно, теперь уж ничего не поправишь... Ничего? Ну хоть что-то можно сделать? Например, написать на торте что-нибудь, вроде: «Мирославу от Марии в день свадьбы». Пусть ахнет. Маша усмехнулась. А что? Вот будет потеха! А у невесты лицо-то как вытянется!.. Маша стояла перед тортом, представляя переполох. Или послать последний привет миру, как в каком-то фильме, кажется, Рижской киностудии, где булочник положил цианистый калий в одну из булочек... Ну, цианистый калий – это, конечно, чересчур, а вот «лимонку» можно... Эффект не такой сильный, зато не до смерти. Да и ничего криминального. Ну, попал кусочек, не растворился... С кем не бывает?! Производственный брак. Брак... И у них будет брак!
Маша, всё более ожесточаясь, смотрела на торт. Не-ет, надпись она сделает, какую просили, а от себя «последний привет» Славке – Мирославу неверному пошлёт. Разрушил он её мир, ох, разрушил! А она уже мечтала семью завести, детей и из надоевшего за всю жизнь общежития, наконец, выбраться... Да что – из общежития, из одиночества! И теперь – ничего?!
Смахнув злые слёзы, Маша быстро и аккуратно вывела надпись на торте. Потом взяла щепотку лимонной кислоты, слепила в комочек, окружила лепестками шоколадного крема и посадила получившийся бутон на торт рядом со словом «свадьба». Несколько мгновений смотрела на дело рук своих, словно проверяя, правильно сделала или нет, потом решительно переложила торт на большой поднос и уверенно понесла мимо шушукающихся бараночниц в экспедиторскую.