Над Тыци летели облака. Весьма затейливые, разноцветные, подкрашенные солнышком. Если чуть напрячь воображение, то можно представить себе всяких зверушек, корабли с парусами, телеги с колёсами и даже огромную морковку. Фусь лежал на лавке во дворе своего дома и смотрел в небо. По всем приметам выходило, что скоро начнутся холода и надо бы встретить непогоду во всеоружии. А это значит, надо подумать о запасе дров, наносить сушняка и хвороста и сделать это добровольно, а не ждать пока жена начнет пилить тебя самого вместо дров. Благо он сейчас всей своей позой был похож на бревно на лавке. Такие мысли лучше всякой нотации подвигли хозяина к действию. К тому же в ворота кто-то настойчиво стучал, стукнуло бы его самого шишкой по макушке. Это пришел Гор, сосед через улицу. Если вы ещё не знаете, кто он такой, то, как бы ни было мне лень о нём рассказывать, всё-таки придётся. Гор – мужичонка небольшого роста, плотный, коренастый и с круглой лысиной на макушке. Нос – картошкой, мохнатые брови и маленькие въедливые глазёнки. Что ещё о нём? А, характер! Характер – прескверный. Нет, если ему надо что-либо, то попросить душевно он может. Но если что-нибудь отдать – то берегись! И откуда, только, у него такие слова находились, что потом все Тыци пользовались его изречениями как ругательствами. Словом он за словом в карман не лазил, простите за каламбур. Вот такая личность была сейчас в наличности у ворот Фуся.
Эй, сосед! – заметив, что Фусь появился из-за угла дома, Гор замахал руками. – Это я! А я уж думал, что тебя нет дома. Привет! - Мордашка Гора излучала почтение и нечаянную радость. Нет, определённо ему что-то надо, решил Фуся и не торопясь приближался к воротам. Он не ошибся.
- Вот, понимаешь, решил в лес за сушняком съездить, да на тачке много ли привезёшь. А у тебя телега вон простаивает. Фусь быстро сообразил, что его мысли о заготовке топлива на зиму, каким-то образом отразились эхом в черепушке Гора. Сложив все «за и против» получалось, что всё складывается очень не плохо.
– А, чё ж не дать телегу моему другу. Вот твою понь и запряжем, и вместе займёмся заготовкой. Воз тебе –воз мне. И пилить, и грузить вдвоём сподручней. Ты как?
Не этого ожидал Гор, видит Бог, не этого. Но и отступать было не куда. На том и порешили. Завтра с утра и начнём. А пока надо топор наточить, пилу развести и подточить, телеге колеса смазать да подправить кое-где. Так до вечера и провозился. А утром, ведя за недоуздок рыжую понь, вислобрюхую и вислоухую, с мохнатыми копытами, заявился Гор. Вот так начался трудовой день. У многих жителей славного села Тыци дни начинались похоже. Сегодня решались дела завтрашнего дня, ибо всякое «завтра» потом непременно становилось «сегодня». На место, где разрешалось рубить сухостой, добрались без приключений. Оставили понь у ручья, чтобы тягловая сила могла пощипать траву и водички попить, пока хозяева делом заняты. Первый ствол спилили и уложили без проблем, о чём Гор и вознёс молитву всемогущему Зюсли. Но, то ли не в духе был Всевышний покровитель, то ли сглазил плешивоголовый, то ли лесному духу на мозоль наступил, дальше все пошло наперекосяк. Сухой ствол мирно почившего дерева никак не сдавался и не падал ничком наземь. Уже подрубили и подпилили со всех сторон, уже щепок вокруг слой белый и плотный, а он всё стоит.
- Надо бы верёвку на макушку закинуть и потянуть.- предложил Фусь. – Это можно, я сейчас за верёвкой. – Гор не успел сделать в сторону телеги и пяток шагов, как дерево, разворачиваясь вокруг своей оси, стало падать. – Берегись! – во всю силу своей глотки заорал Фусь. Гор, не оборачиваясь, прыгнул в сторону и прикрыл макушку руками.
Правильно сделал, что прикрыл. Досталось сухими ветками по рукам, по ушам, по спине. Видно, крепко попало. Сосед упал носом в траву, и на четвереньках выкарабкивался из-под накрывших его веток. Фусь бросился на выручку. Через мгновение Гор уже сидел на пятой точке и ошалело таращил глаза. Видно крепко его приложило, что вместо «охов и ахов» он открыл рот и … Затыкайте уши, и уберите маленьких от греха подальше. По его речи, если её перевести на понятный язык, во всём был виноват Фусь.
- Ты чё, овёс, пропущенный через понь, не подпёр дерево рогатиной! Стоит, лупает глазами, гусеница беременная! А, если бы чуть левее?! Это ж по голове, а у меня там ум, между прочим.
Фусь не ожидал такого фонтана красноречия. Такого обвинения на ровном месте, где своей вины он не видел ни на маковое зёрнышко, стерпеть – нет уж, увольте. Прищурив глаз, он ехидно спросил:
- Между каким это прочим, говоришь, у тебя ум? У тебя это прочее ниже спины, иначе бы не повернулся бы к срубу спиной, морда из тряпок. И туда же, других обвинять, трандада зелёная!
Получив решительный и красноречивый отпор, Гор ощупывал себя на предмет обнаружения повреждений, но кроме моральных, не обнаружил ничего. Попутно пытался перевести перл Фуся «трандада зеленая», но безрезультатно. Оттого обзывашка была многократно обидней и оскорбительней. Он замолчал, всем своим видом показывая, что, как потерпевшая сторона, не намерен сглаживать конфликт, и ещё припомнит, всё припомнит. Так и сидели, молча, друг против друга. Да и передышка в работе была кстати, топором намахались изрядно. Фусь успокоился быстрее, да и душевно был более отходчивым. По всему выходило, что отделались они легким испугом, всё могло быть трагичнее и жёстче. Всё-таки этот на небе Покровитель пошутил слегка, а самим надо быть начеку. Он протянул руку Гору, сильным рывком поставил его на ноги и сказал деловым тоном, не допускающим возражений. – Давай обрубим ветки, сложим на телегу, а потом бревно на части пилить будем. Ветки отвезём сегодня, а за остальным завтра приедем.
Гор принял и тон, и резон предложения соседа и спокойно принялся за работу. В благословенном Святым Зюсли селе Тыци было не принято копить обиды, они шли во вред духовному равновесию сельчан, и, следовательно, не имели права нарушать их мир и гармонию.