Капитан Борисов приглашает меня к себе в гости. Жили они с женой в скромной двухкомнатной квартире в Очакове. Я обращаю внимание на нежно-зеленые веточки березы, которые торчат вверху дверного косяка. И уже прохожу в открытую Борисовым дверь, да вдруг останавливаюсь и еще раз смотрю на растительный узор. Действительно – узор! Состоящий из каких-то знаков, цифр и букв.
- Проходите, Серафим, – со значением говорит Борисов. – Редко кто из гостей и соседей обращает на них внимание. А вы заметили Нечто, – обрадовано замечает Почетный чекист.
Он заваривает цейлонский чай «по-сталински», как он говорит, и мы приступаем к беседе на облюбованную тему. Никаких других разговоров он не признавал.
- Дело было 20 мая 1945 года, – тихо и торжественно, как «на доверии», начинает офицер личной охраны. - Рассветает. Я стою в глубине зеленых насаждений на Ближней даче. Я вижу двоих своих товарищей, и меня видят двое. Ни переговариваться нельзя, даже жесты никакие невозможны. Птицы проснулись, поют во всю, и чего не ожидал – идет товарищ Сталин, – возникла фирменная пауза капитана. Я пробую знаменитый чай. Бывший охранник замечает мою реакцию:
- Не вы первый, не вы последний. Секрет заварки, пожалуй, теперь знаю только я – все офицеры генерала Власика, пожалуй, представились на тот свет.
- Обычно он поздно вставал. А тут - одет по-домашнему. Смотрю, Хозяин пристально вглядывается в деревца. Как-будто что выбирает. В правой руке у него секатор. Да какой! Я таких отродясь не видел. Ручки с накладками из мягкой резины, лезвия сверкают в лучах восходящего солнца. Теперь-то я понимаю, специально узнавал, трофейный секатор был. С закаленными высокоточными лезвиями со специальным покрытием, - Борисову хватило беглого взгляда. Этот беглый взгляд он демонстрировал не раз, угадывая ход моих мыслей и желаний.
- Товарищ Сталин тщательно выбирает из множества березовых веток ему одному известные веточки и срезает их, подбирая какое-то сочетание, - мой собеседник так погружен в повествование, что не замечает звука телефонного звонка. – Находившись вдоволь по саду, товарищ Сталин подходит к моему посту, замедляет ход и говорит:
- Товарищ Борисов, что такое Троица?
Офицер личной охраны опешил. Он – деревенский парень, все понял. Но отвечает невпопад:
- Рузвельт, Черчилль и …Сталин? – робко пытается улыбнуться Борисов.
А сам смотрит на веничек, наподобие веера, в маршальской руке. И запоминает на всю жизнь три едва различимых символических знака из трех веток.
- Самэбис!(*) – поясняет будущий Генералиссимус. И уходит с этими непонятно кем причудливо изогнутыми веточками в жилое помещение.
Наконец, после третьего звонка, Борисов идет к телефону и берет трубку. Выслушав кого-то, он закрывает микрофон рукой и радостно мне сообщает:
- С Лубянки! – после непродолжительной беседы поясняет: - Надо прибыть 5 мая по известному мне адресу. Директор ФСБ орден Отечественной войны будет вручать. Помнят старика!
Замечаю его усталость и собираюсь уходить. На выходе внимательно разглядываю скромную русскую икебану с грузинским мотивом.
Борисов хитро смотрит на меня и произносит медленно, тихо:
- Самэбис!
Прим: Самэбис - Троица(груз.)