В Одессе благоухал май: вскипал зеленью, пенился цветением. Но даже май был не в силах соперничать с благоуханием Привоза, в особенности – его рыбных рядов. Там дядя Миша и купил своих карасиков.
Не бог весть какой трофей, конечно. Многие думают, что карась – рыба пустая, костлявая и бесполезная. Но это, если не уметь готовить. А тетя Лора – дяди Мишина жена, готовить карасиков умела. Да так, что славилась этим умением на всю свою улицу и еще два переулка.
Для начала она брала свой самый острый ножик, и этим ножиком делала тонкие надрезы на рыбьих спинках – перерезала досадливые мелкие косточки. Потом выжаривала рыбешек в масле, а после – долго томила на самом медленном огне в томатной подливке. Карасики после такого оказанного им уважения, благодарно таяли во рту. А за подливку и вовсе можно было душу продать, особенно, если накрошить в нее свежего обеденного хлеба – вкуснотища!
Добравшись от Привоза до конечной 18-го трамвая, дядя Миша глянул на пакет с карасиками. Рыбки не желали покоряться судьбе и упорно разевали ротики. «Эх, дотянули бы, - подумал, усаживаясь под окошко - дорога-то не быстрая».
Трамвай повернул с тенистой Канатной на проспект Гагарина, и наглое майское солнце ударило дяде Мише прямо в глаза. Он зажмурился, и дальше уже так и ехал, мерно покачиваясь вместе с кряхтевшим от старости вагоном.
До 16-й станции Фонтана докатили на удивление скоро. Еще пару минут и дядя Миша уже открывал свою зеленую калитку, едва различимую в зарослях жимолости и дикого винограда.
- Ага, вот он ты! – донеслось со двора.
Тетя Лора стояла, уперев руки в крутые бока. Голова ее была повязана платком, а обширный живот утянут видавшим виды передником. Из летней кухни доносилось шкварчание, мигом отозвавшееся в дяди Мишином животе.
- Я, Лорик, - сказал он тихонько.
- И где тебя опять носило, скажи, пожалуйста? – спросила жена с угрозой, - Опять на Соборку ездил, да? В шахматы играл?
Дядя Миша не успел ответить, а тетя Лора уже пошла разливаться из берегов:
- И что ж тебе там намазано так? Ведь все ж люди смеются! И ладно бы еще на деньги играл, а то ведь на интерес! Ну, нет, чтобы делом заняться, ай… - махнула рукой в отчаянье.
- Да, нет, Лорик, что ты? – начал потихоньку оправдываться дядя Миша, - не был я на Соборке. Я на Привоз ездил. Вот, карасиков купил.
Дядя Миша показал свой пакет с добычей. Тетя Лора, глянув на него, только всплеснула руками.
- Ой, же ж говорила мне моя тетка Лида еще до того, как я за тебя замуж вышла: у твоего Мойше ума много, а толку от него мало! И как это я еще умудрилась с тобой детей вырастить?
Дядя Миша присел на трехногую табуретку, привычно слушая в пол-уха обязательную нотацию, а сам все глядел на свою Лору и удивлялся: как это так вышло, что они уже и жизнь прожили, и детей вырастили, а она все такая же красивая, как в молодости была?
Жена, перевела дыхание, отерла ладонью лоб.
- Ох, горе ты мое луковое! – подошла к мужу, чмокнула в редеющую макушку, - иди уже, чисти своих карасиков. Будем жарить - что делать?
И дядя Миша покорно отправился в летнюю кухню. Крошечная дощатая пристройка с умывальником была сплошь залита солнечным светом. Дядя Миша на мгновение зажмурился.
А в следующее мгновение услышал откуда-то издалека:
- Я как увидела, что он на Куликовом поле с карасями садится, так сразу и поняла, что опять поедет на 16-ю станцию. Вот и позвонила тебе, Гала.
- Спасибо вам большое, тетя Света. Пааап!
Дядя Миша открыл глаза и увидел над собой лицо дочери. Удивился на миг, как сильно она постарела – лицо осунулось, серые глаза глядят тревожно.
- Пап, ну ты чего?
- Я ничего, доченька, я только… вот, - показал на пакет с рыбешками.
- Опять, карасики, пап? - с укором произнесла дочь.
Старая кондукторша тетя Света смотрела из дверей кабины на отца с дочерью, не скрывая слёз. А дядя Миша в ответ только смущенно опустил глаза.
- Ну, ладно, пап, идем домой. Будем жарить.
- Никто не сделает так вкусно, как Лорочка, - еле слышно пожаловался дядя Миша и съежился, как сдувшийся шарик.
- Да, пап, никто так не сделает – это правда. Но мы будем учиться - что делать? Будем учиться…