Пятница – являлась для меня священной, мой день уединенности.
Я просыпался на рассвете и это был тот сладостный(mаgico) миг, когда пробуждение происходило под звуки природы. Я открывал окна, легкое дуновение ветра и солнечный свет врывался в мою маленькую комнатку в английском стиле, этакая респектабельная сдержанность. Помню, как тщательно все продумывал, каждый элемент декора. Я открывал окна и вдыхал аромат свежих цветов. Мне посчастливилось жить рядом с цветочной лавкой.
Mr. Maurice, был владельцем этого прекрасного магазина вот уже тридцать лет и радовал всех вокруг не только своими благородными запахами, но и благородством души. Ни одна, проходившая мимо женщина или девушка, не оставалась им незамеченной. В память о своей жене, он раздавал самые свежие в Каталонии «эустомы» синего цвета. Mr.Maurice был роддом из провинции Южной Голландии и знал лишь свой родной язык, однако, это не мешало ему на языке жестов выражать свою любовь и признательность окружающим. Каждое утро пятницы, я покупал у него в лавке несколько веточек лаванды, это была моя маленькая привычка и он охотно ее поддерживал. Ровно в семь часов, букет ждал меня и Mr. Maurice торжественно вручал его мне. В последнее время, он даже перестал брать с меня деньги, чтобы вызывало во мне: буйство, чувство стыдливости и неудобства.
Следующим моим маршрутом, была лавка-выпечки господина Стефано, нетрудно догадаться, что он являлся этническим итальянцем. В нашем маленьком, но уютном городе, он был новым жителем и за столь короткие два месяца, уже успел всем полюбиться. Стефано был роддом из Сицилии. Прежде, мне не удавалась общаться с итальянцами, но я был крайне удивлен, что наши взгляды были схожи, а темперамент просто выскакивал в каждом слове и жесте.
Стефано, являлся представителем той колоритной культуры, традиций, нравов о которых я читал только в книгах. Его булочки с марципаном и кокосовые рогалики, были настолько вкусными, что разлетались за несколько минут.
- Этого итальянца, поцеловал сам Бог, lo juro!- однажды сказал пожилой старик, мой сосед Валерио. Всю жизнь он презирал итальянцев и я не знал, чем была мотивирована его нелюбовь.
Несмотря на особый нрав и грозный вид Стефано, он был добр к людям и особенно к тем, чьи головы были покрыты сединами. На своей родине, он потерял отца, который сильно болел и впоследствии умер. Больше я не знал никаких подробностей его биографии, поскольку, тот плохо знал испанский и английский языки, да и, откровенно говоря, мне не хотелось лезть и тревожить без того его израненную душу. Каждый вечер, после шести часов, он раздавал специальную порцию для бездомных и был забавен тот факт, что о его душевных порывах прознали из соседних городов и с каждым днем, бездомных становилось все больше. Удивительно, но меня окружало благородство повсюду, оно витало в воздухе и я был горд, что знаю этих людей. По правде говоря, я утаил некие факты из их биографии, быть может, я когда-нибудь расскажу подробно, но иметь возможность общаться с ними, было честью для меня. Людей всегда видно.
Я покупал у Стефано выпечку два раза в неделю, в понедельник и пятницу. Обычно это были: две булочки с марципаном, кокосовый рогалик и батон с тмином в одном пакете. Боже, этот дивный аромат!
А второй пакет, я покупал для Mr. Maurice в знак благодарности его многогранной души. Он любил кокосовые рогалики и медовые палочки, и когда я их приносил, он постоянно целовал мне руки и жестами указывал на сердце.
Мне, непременно, хочется поведать обо всех жителях моего славного городка, об этих маленьких людях с большими сердцами.
Таким было мое раннее утро и оно оживлялось вместе со мной.
Я любил свой город в любою погоду и в любое время года. Любил его замысловатые переулки, многовековые постройки. Любил ребятню, что вечно докучала мясника Альберра, как когда-то делал и я, правда, Альберра был помоложе, сильнее и злее, сейчас он постарел и размяк. Он был нелюдим и никогда не улыбался, но все равно являлся частью города и дополнял его. Без его мясной лавки, квартал был бы не таким суетливым, я уверен. Каждый раз, проходя мимо него, я кивал ему и в голове возникала мысль, что мне было жаль мясника Альберра, и жаль того, что я раньше этого не понимал. Недавно, узнав его историю жизни, я проявил к нему сострадание и понял, что злой он не потому, что так захотел, а просто оступился, упал и никто не падал ему руки помощи в нужный момент, никто не подставил свое надежное, дружеское плечо. С тех пор, я гляжу на него по-новому, иначе, будто вижу в первый раз и уже не обижаюсь на его грубое обращение.
***
После обхода всех лавок, я возвращался домой. Выкидывал засохшие веточки лаванды, которые стояли в вазе на середине стола и заменял их свежими. Кухню заполнял дивный аромат лаванды. Я закрывал глаза и представлял, что мой дух переместился на лавандовые поля в Бриуэге, там сотни гектаров нежно-сиреневого пейзажа и витающий в воздухе неповторимый запах. Каждый год я посещал это необыкновенное место. У меня был свой «Прованс».
Пока я мечтал, заваривался мой особый, пятничный чай японского происхождения «Сэнтя» – сочетание сладковато-терпкого вкуса и древесного аромата.
Я убежден, что вся наша жизнь состоит из ароматов, каждое событие, каждый успех или неудача имеет свой аромат. Моя слабость к запахам обнаружилась в раннем детстве. Я едва научился ходить, но с легкостью определял, как пахнет корица или базилик. Я мог сразу же распознать, как пахнет благочестивый человек и как мерзавец. В какой-то момент, меня осенило, что я имею зависимость в исследовании запахов, особенно, остро я это осознал, когда перестал дышать.
Это было похоже на чью-то злую шутку, я словно ослеп и разучился слышать. Мне было семь лет, когда я сильно заболел и коллегиально врачи вынесли вердикт, что я-аллергик с какой-то особой стадией. То страшное название болезни, редкое и, захватившее в свои сети, именно меня. Я помню, как тогда плакал, жадно принюхивался к каждой вещице, к каждому человеку, а в ответ была тишина. Я заперся у себя в комнате и целых три дня ни ел, ни пил и не ходил в школу. Родители горевали и собирали деньги на дорогостоящую операцию, ведь было вероятность того, что я мог остаться таким навсегда.
Я четко помню те дни и свой распухший от слез нос, заплаканные глаза, которые были полны страха и отчаянья. В моей семье все были из рабочего класса, и никто их них не вел светских бесед о чем-то духовном и возвышенном. И никому даже в голову не приходило, чтобы поговорить со мной по душам, как это бывает в семейном кругу.
Мне было страшно и сложно, но я нашел в себе силы побороть свой страх.
Я понял, что без препятствий в жизни, я не смогу расти морально, духовно. Я выявил для себя формулу и осознал, что мое тело, мой организм должен работать на меня, а не против и, если чего-то сильно хочешь, надо упорно трудиться. В тот миг, маленький мальчик, принял вполне взрослое решение, быть может это был порыв до конца неосознанный, но я незамедлительно рассказал о нем родителям.
Они меня не поняли и даже не попытались. Был назначен день операции.
С того дня, моя жизнь кардинально изменилась. Я дисциплинировал себя во всем, и был убежден, что любое занятие начинается с дисциплины. Эти качества я прихватил с собой во взрослую жизнь и они во многом стали предопределяющими в моей судьбе, чему я несказанно рад. Я занимался упорно: бегом, плаванием, часами проводил в читальных залах и поглощал различные методики гимнастики, разучивал правильные дыхательные упражнения от лучших светил медицины. Бывало, что хотелось бросить все, день операции близился, а мне было страшно, но я верил, что Он увидит мои старания и жажду жизни, и, непременно, заберет эту странную болезнь.
В назначенный день, операции не было. Мне выдали маленькую бумажку с надписью – «Здоров». В тот день, было много: слез, улыбок, приятных слов, а я молчал. Я никому, ничего не объяснил, просто сбежал. В тот день, я поехал в Церковь и поблагодарил Его за милость. Я точно ощущал и знал, что Он наблюдает за мной.
С тех пор, я снова начал дышать. Мои упражнения продолжались, я полюбил их всей душой. За все года, я научился правильно слушать и слышать себя, мне открылись более глубокие способности в области ароматов и теперь, я мог распознать любой запах за километр.
***
Чайная церемония с булочками длилась примерно час. Никогда не любил спешить, особенно, в еде. Мне кажется, что эстетика окружает нас во всех ракурсах, будь то: живопись, кинематограф, театральная постановка, архитектура или обычный бутерброд. Тут, главный ингредиент - какой? Главное, то, как ты это делаешь.
О моей любви к белой посуде, можно говорить бесконечно и я, всегда, любил красиво вкушать пищу.
Вы, только представьте? Английский стиль, открытое окно и я сижу напротив, утро, легкий ветерок, ароматы лаванды и моего дивного японского чая, а еще булочки с марципаном, белая посуда и музыка. Да, музыка, всегда, играла одинаковая, во мне говорил консерватор. Монументальная музыка «Томазо Альбинони», венецианского композитора и скрипача эпохи барокко. Его музыка будоражила и оживляла мои самые потаённые уголки души.
После чайных посиделок, я отправлялся к своему стеллажу с книгами.
Моя, читающая сторона всегда была голодна, поэтому я постоянно находился в поисках качественной литературы. У меня был дневник с моими заметками и распорядком дня, я записывал все заранее, и мне не приходилось думать, чем занять себя или как провести выходной. Пятница — это всегда день французской поэзии и английской прозы, поэтому около 3,5 часов я провел в потрясающей компании с Готье и Джозефом Киплингом.
***
Так, медленно, приближался вечер.
Я надел свой лучший костюм темно-синего цвета с белой рубашкой и шляпой. Пиджак был двубортный, а брюки прямого кроя. Шляпы занимали особое место в моем гардеробе. Они были двух видов – Федора и Трилби. Мне импонировала эпоха: гангстеров двадцатых- тридцатых годов и старого Голливуда. Дух тех времён был, весьма, притягателен изысканностью.
Я был убежден, что в мужчине главное: ум, который есть красота и хороший костюм. Наверное, странно рассуждать мужчине о мужчинах? Отнюдь.
Умных мужчин хочется читать и слушать. Собственно, что я и делал.
Пятничный вечер заканчивался бокалом «Chateau» и пластинкой F.Sinatra.
(Виниловый проигрыватель мне достался по наследству от бабушки Аниты.)
Я устраивался удобно на диван и впитывал каждую ноту.
Джаз, свинг, - это все F., как состояние души. Пожалуй, мне не хватит эпитетов, чтобы выразить ту признательность, любовь и уважение к этому монументальному исполнителю, а его уникальная харизма в объективах кинолент, - это отдельный вид искусства. Элегантность Frankа и интеллигентность его голоса, всегда, завораживала меня. Помню, как мой сосед Руби Ролк, имел сотни пластинок Sinatra. Он слушал их все дни и ночи напролет и однажды, сказал мне: «Этот паренек из Нью-Джерси, будет жить вне времени и в будущем, дата его смерти,- это исчисление новой эры в мире музыки». Впоследствии, Руби подарил мне три пластинки и уехал в Индию, с тех пор, я его не видел. А в 1998 году, мне вспомнились очень точно его слова, от которых меня бросило в жар. Вспомнились, потому что, в одной местной газете на главной странице, мною была прочитана трагичная новость о смерти Frankа. Журналисты так и писали: “К чёрту календарь. День смерти Фрэнка Синатры — конец XX века». Я помню, что в тот день ощутил ту невосполнимую возможность оказаться на его концерте. Это была - моя пятница. Сейчас играла композиция «My way» и я предавался воспоминаниям...