«Школьные годы чудесные»…
Из песни.
1964 год, начало правления страной Леонидом Ильичём Брежневым. Мы с Наташей Василенко учились в восьмом классе, в Солнечногорской средней школе №2, ей - четырнадцать, мне – пятнадцать, тот возраст, когда наступают первые влюблённости. Худенькая, небольшого роста, девчонка, с косичками и карими глазами. Она жила в городе, а я за городом, поэтому виделись и общались мы только в школе. Не знаю, как она, но из девочек в классе Наташа была для меня самая близкая по духу.
Страна жила хоккеем. Наташа знала, что я болею за «Динамо», и тоже стала болеть за эту команду. Занятия у нас проводились не только в классе, но и в кабинетах: химии, физики, географии. Как-то Наташа подошла ко мне на перемене и говорит:
- Вить, в кабинете физики на первом столе кто-то написал: «Локтев, Альметов, Александров – лучшая тройка в мире»*.
- Я видел.
- А я дописала: «Их надо перевести в «Динамо».
В классе я сидел за одной партой с Валерой Ярославцевым, и он в начале учебного года предложил мне заняться рисованием, чтобы потом поступать в художественное училище. Он рассказал мне: как надо делать наброски карандашом, чтобы обрести навык. «Падает человек с пятого этажа, а ты должен успеть его зафиксировать»,- говорил мне он. Видимо, с кем-то советовался. Мы купили альбомы и приступили к делу. Естественно, на уроках: химии, истории, литературы, географии. Меня хватило на пару месяцев, а Валера занятие не бросил. Регина Львовна, учитель химии, она же классный руководитель, во время уроков у него отобрала два альбома с рисунками.
Потом был выпускной вечер, и школьный вальс, который я танцевать не умел, как и большинство мальчишек. Я отошёл к запасному выходу, где меня нашла Наташа. Она протянула мне свою фотографию, такую же, как в комсомольском билете, и попросила фото у меня. А у меня его с собой не оказалось, для меня такое внимание было неожиданным.
- Давай поступать вместе в техникум, он находится в Химках -
предложила мне Наташа, когда мы, по стечению обстоятельств, вместе пришли в школу за документами.
- Давай,- согласился я.
«Олух царя небесного! Ты договорись, возьми её адрес, узнай: что, где, когда?» Но не спросил, не проводил, ничего. Почему в том возрасте не задумываешься, что прощаешься навсегда! А потом задаёшься вопросом: куда уходит детство?
Но дело было ещё в том, что она-то сама забрала документы из школы, а меня забрать аттестат о восьмилетнем образовании попросила лично директор школы, Поляринова Алевтина Владимировна. Мой классный руководитель написала на меня характеристику следующего содержания: «Астанин Виктор – способный ученик, но не дисциплинированный. На уроках не внимателен, постоянно отвлекается, и занимается посторонними делами. Замечания учителей не признаёт. Увлекается спортом, к общественным поручениям относится добросовестно». Ну, куда меня примут с такой характеристикой.
В аттестате у меня стояло: две четвёртки, - по алгебре и по русскому языку,- остальные тройки, не считая физкультуры. Физкультура – это было то положительное у меня, от которого я испытывал чувство собственного удовлетворения. На прыжках в высоту я был первым в классе. Весь мир восхищался Валерием Брумелем, олимпийским чемпионом, рекордсменом мира, взявший высоту: 2 м 28 см, которому Владимир Высоцкий посвятил стихотворение. Прыгать «перекатом», как Брумель, я не умел, мы все прыгали «ножницами». Анатолий Александрович, учитель физкультуры, ставил начальную высоту 1 метр, все перепрыгивали планку, включая девочек. На высоте метр тридцать нас оставалось трое ребят, а потом только я перепрыгивал 1 м 40 см. Не бог весть, какая высота, но, ведь, я был Брумель в своём классе.
Наш, класс 8-й «д», занял 1 место по волейболу на школьных соревнованиях, обыграв все классы: пять восьмых, три девятых, и два десятых. В команде участвовали: я, Валерка Ярославцев, Володька Петров, Юрка Антонов, Вовка Новожилов. Кстати, о Петрове. На уроке литературы, когда мы проходили Николая Васильевича Гоголя, учительница, Алова Евгения Фроловна, попросила его пересказать отрывок из рассказа «Тарас Бульба». И Петров выдал: «И сказал Тарас Бульба Андрею: «Чем я тебя породил, тем я тебя и убью». Я тоже однажды развеселил класс. Я же домашние задания делал только письменные, и вот Евгения Фроловна вызвала меня к доске, попросила пересказать сказку из народного творчества. На уроке-то я слушал тему в пол-уха, и вместо фразы: «И стал он
жить, как сыр в масле купаться», я сказал: «И стал он жить, как блин на сковородке».
Характеристику мне переписали, вмешался мой дядя, Анатолий Иванович, он работал в нашей школе завхозом. Я пошёл в новую школу, имени Блока, открывшую двери в этом году, и переехавшая с улицы Почтовой в посёлок Матросова. Зачислили меня в 9 «Б» класс, в котором учились ребята вместе восемь лет, и я как-то выпадал из общей массы, хотя со всеми у меня были хорошие отношения. Таню Петровскую я знал раньше, наши родители были в дружеских отношениях. Отёц её был санитарный врач. Один раз я был у них с мамой в гостях, в доме на Советской улице, рядом с вокзалом, нам было лет по десять. И тогда же мы с Таней отдыхали в пионерском лагере «Мир», где работали и жили моя мама и отчим. Но она этого не помнила. А может и помнила.
Однажды, придя на урок с перемены, я в своей тетради обнаружил запись: «Витя, в классе есть девушка, которая тебя любит». Я не заинтересовался: кто явился автором строки, и моя анонимная почитательница ничем себя больше не проявила. Мне нравилась Женя Козина,- и не только мне, думаю, - но не более того. Её отец был директором завода «Гидропроект». У многих в классе родители занимали руководящие должности. Я не придавал особого значения: кто у кого, какие родители, как и все из нас. Никто в классе этим не кичился, все были равные.
Как-то, после занятий, Женя предложила мне пойти из школы в центр города пешком, где она жила. Мне было приятно провожать её, - а мне надо было в противоположную сторону ехать на автобусе, - и два километра я шёл рядом с ней, и был этим горд. Она мне рассказывала, что её родители приехали из Сирии, оттуда привезли магнитофон. Мне хвалиться было нечем, мы радиолу «Ригонда» не сразу купили. У Жени были большие, серые глаза, и стройная фигура.
9 мая 1965 года, впервые после 1945 года, в Москве состоялся военный парад. При Никите Хрущёве о войне не вспоминали. В Солнечногорске был заложен парк в знак Победы над фашистской Германией, около 63 км Ленинградского шоссе, и ученики школ сажали там деревья. Нашему классу была доверена честь посадки деревьев в парке имени Крупской, между стадионом «Металлург» и озером Сенеж.
У меня не сложились отношения с учительницей математики, в результате чего за полугодие я получил три двойки по этому предмету: по алгебре, по геометрии и по тригонометрии. Только она и я знаю: почему так, но не из-за знаний. Она меня ни одного раза не вызвала к доске, а по контрольным работам ставила двойки. Пробовал списывать: соседке по парте три, мне два, ошибки похожие. После Нового года положение не изменилось, к тому же я нахватал двоек по английскому, и мне было предложено покинуть школу.
- Я пойду работать, - заявил я маме.
- Работай, но учиться ты всё равно будешь, - сказала она, как отрезала. А я и не отказывался.
Мы были послевоенные дети, и в 16 лет нас принимали
на работу, потому что Правительство понимало: сколько осталось вдов и сирот в разрушенной войной стране. Много было женщин, воспитывающих детей в одиночку. Материально жили плохо, но счастливо. Когда мне в военкомате выдали приписное свидетельство, то в графе: «Что имеется в хозяйстве»? – записали: «Коза». Остальное у нас в семье было всё казённое.
В июне дядя Володя Суворов отвёл меня на стекольный завод, к начальнику энергоцеха, и в отделе кадров меня оформили учеником электромонтёра. Работать мне очень понравилось, прежде всего, от осознания того, что вступил во взрослую жизнь, и что, встав в ряды рабочего класса, я делал что-то полезное. У проходной завода висел плакат со словами Владимира Маяковского: «Радуюсь я. Это мой труд вливается в труд моей республики»! С первой получки я купил отчиму «чекушку» водки, и поставил перед ним на стол. Сам же хотел уйти.
- Ты куда? – остановил меня Фёдор Дмитриевич, – выпей со мной.
Я выпил рюмку, мы с ребятами иногда пили портвейн.
- Спасибо, что помогаешь, - сказал он мне.
Осенью я пошёл в 9 класс, в школу рабочей молодёжи, их было два объединённых, и два 10-х. 60 человек сидели в одном классе, по трое за одним столом. В массе своей, это были мои ровесники со всех школ, которые так же, как и я, пошли трудиться. Здесь было иное отношение к учёбе, и учителя были отличные. Было весело.
Распорядок дня у меня был такой: в 7.10 сажусь на автобусной остановке «74км» на рейсовый автобус - к 8 часам на работу. До 17 часов на заводе, а к 18 часам иду через город в школу, которая была рядом с 1-ой проходной высших офицерских курсов «Выстрел». До этого успевал зайти к тёте Вале Суворовой пообедать, они с дядей Володей жили рядом с заводом, через забор.
- Тёть Валь, я больше не хочу, - просил я тётушку.
- Ешь, у нас поросят нет, - говорила мне тётя Валя.
Приходилось доедать. А по окончании занятий, в 22.10 по расписанию, на автобусе я ехал домой. Дома только ночевал, и так каждый день. Занятия не пропускал. По средам у нас был оплачиваемый выходной день. Надо сказать, что суббота была общесоюзным рабочим днём.
В 1966 году, в честь разгрома фашистско-немецких захватчиков под Москвой, на 23 км Ленинградского шоссе, был открыт памятник «Ежи». В 1941 году здесь проходила вторая линия обороны, первая была на 41 км. На открытие были приглашены трудящиеся от организаций и предприятий. Я попал в делегацию от стекольного завода, которую возглавил секретарь комсомольской организации, Владимир Цыплёнков.
В том же году, ученики средних школ, после окончания 10-го класса, получили аттестаты о среднем образовании, а у моих ровесников, которые пошли в школы годом раньше, была одиннадцатилетняя программа, и они получили аттестаты тоже в этом же году. Получился двойной выпуск, и поступить в институт было труднее из-за большого конкурса на место.Под эту программу попали мои одногодки, братья-близнецы: Иван и Виктор Захаровы, из 1-ой школы, которых было не различить. Близнецы всегда в центре внимания. И вот Иван, как и я, тоже пришёл работать на стекольный завод, в машинно-ванный цех, не прошёл в МАДИ по конкурсу, а Виктор поступил в институт геологии.
В 1967 году в городе я встретил Николая Кузнецова, и он мне сказал, что будет вечер выпускников в нашей школе.
- Приходи, наш класс собирается.
С Колей я дружил, бывал у него дома, и мы вместе ходили на секцию бокса в дом культуры имени Лепсе. Нас туда позвал одноклассник, Вовка Чистяков, который ходил туда второй год. Правда, позанимались недолго, до Нового года, тренер ушёл. Мои бывшие одноклассники уже получили среднее образование, а мне надо было ещё заканчивать 11 класс ШРМ.
Был рабочий день, суббота, и я пошёл на встречу прямо с завода. Она сразу не задалась. Сначала на пороге школы меня встретил директор, Пётр Ефимович, - а я-то не выпускник, - и именно он, вызвав мою мать, сказал ей, чтобы меня она забирала из школы. Затем, Колька Кузнецов на встречу не пришёл, и я почувствовал себя одиноко. И, самое, неприятное: ещё не начался вечер, который организовали в спортзале, как Корункова мне высказала:
- Ты что, не мог одеться приличней?
Вроде, куда ты «в калашный ряд». Я просто хотел их видеть, а не подумал, что в повседневной одежде, в которой ходил на работу, я буду выглядеть, как «гадкий утёнок» на фоне ребят в костюмах. Я пошёл к выходу. "Кто я? Что я? Только что мечтатель..."**
Моя младшая сестра, Галина, училась на одни пятёрки, вплоть до восьмого класса. Ей от школы за это дали путёвку в пионерский лагерь «Орлёнок», на Чёрное море. Мама мне рассказала, как на родительском собрании Пётр Ефимович её спросил: «Наталья Егоровна, расскажите, пожалуйста, как вы воспитываете свою дочь? Это такой ребёнок»! Я пожала плечами, и не стала говорить, что не только Пахалина Галя моя дочь, но есть у меня и сын, Астанин Витя».
Летом, в обеденный перерыв на заводе, я попросил Володю Вдовина,из одного со мной цеха, прокатиться на его велосипеде. Велосипед спортивный, десяток скоростей, я на таком ещё не катался. Проехав железнодорожный переезд и Ленинградское шоссе, я прокатился по городскому парку, потом выехал на Советскую улицу в сторону вокзала. Мне навстречу вывалилась толпа людей, сошедшая с электрички, и я тихо лавировал между пешеходами. Меня окликнули по имени:
«Вить».
Я остановился, но не видел того, кто назвал моё имя. Правда, передо мной
стояла красивая, молодая девушка в лёгком платье, и смотрела на меня. Я в
ней не сразу узнал Наташу Василенко.
- Ну, здравствуй – обратилась она ко мне.
А я не мог рот открыть, только смотрел на неё, как на чудесное явление. Народ обтекал нас с двух сторон, людей я не замечал, утопая в карих глазах Наташи.
- Проводи меня, - попросила она.
Шёл я с ней по улице Советской, в полном смятении, так она меня поразила, ведя в руке велосипед, который меня стеснял. Наташа что-то рассказывала, я отвечал односложно. Она остановилась перед Ленинградским шоссе, которое ей надо было переходить, напротив памятника павшим воинам, где стоял стенд кинотеатра «Сенеж». Мимо нас пронесли афишу на кинокартину: «Неуловимые мстители».
- Хороший фильм, - заметила Наташа.
Пока я собирался с мыслями, которых у меня не было совсем, она со мной неожиданно попрощалась. А я не решился предложить проводить её дальше, до дома, как предполагал. Третья инициатива исходила от неё, а я вёл себя, как лопух.
Этим же летом, днём, я шёл от бабушки с хутора Живага, и, подходя к пруду, у пионерлагеря «Солнечный», увидел улыбающуюся Женю Козину, идущую мне навстречу.
- Здравствуй, ты, как сюда, в наши края? – спросил я.
- Здравствуй, с родителями приехала покупаться.
Она показала на противоположный берег, где стоял «Москвич-403». Пионерлагерь был от московского института «Гидроэнергопроект», а её отец был директором завода «Гидэп» в Солнечногорске от этого института. Мы прошли с ней к легковушке, чуть поговорили.
- Вить, мы скоро уезжаем, а мне надо ещё машину мыть.
Она уходила лёгкой походкой, и я засмотрелся ей в след, как когда-то в спортзале, на уроке физкультуры, где на ней также была одета футболка и спортивные трусы. Я не заметил, что рядом со мной стояли двое молодых мужчин, и один из них произнёс: «Красивая девчонка»
- Кто такая?- обратился он ко мне.
- Одноклассница, - буркнул я, почему-то рассердившись, и поспешил уйти.
Ну, что особенного было в этих встречах, а именно они запоминаются на всю жизнь. Может потому, что имел возможность осуществить желания, но не сумел. Правильно говорят: «Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал». Конечно, в 18 лет встречается так много хороших девушек, что глаза разбегаются, только, как к ним подходить? Вдруг откажут. А ещё страшнее, если наоборот, согласятся, а у тебя нет тех чувств, которые хотел бы испытывать. И если свой сдерживающий центр игнорировать, то можно не удержаться, а что потом? Я так никого и не выбрал, смелости не хватало, а
на кого хватало, в них я не видел ту, единственную. А мама мне сказала:
- Ты как хочешь, но чтобы девчонка перед армией у тебя была.
О чём она думала?
Была у меня ещё одна встреча этим же летом с одноклассницей из школы рабочей молодёжи, которая вызывала у меня симпатию. Собрался я съездить на футбольный матч: «Динамо» - «Нефтчи» Баку, и у станции «Подсолнечной», на железнодорожном надземном переходе, мне встретилась Ольга Торжкова. Она в вечерней школе сидела со мной за одним столом: я с краю, она посередине, а у стены - другая девушка. Один раз, на уроке, я правой рукой взялся за крышку стола, и почувствовал, как к тыльной стороне ладони прижалась девичья грудь. Я не видел: случайно это было или нет, боялся повернуть голову, и не осмелился убирать руку. Отстранилась Оля не сразу, когда уже оставаться в таком положении было не прилично.
- Здравствуй, далеко собрался? – спросила меня Ольга.
- На электричку, в Москву еду. На стадионе «Динамо», футбол.
- Меня с собой возьми.
- Поехали,- согласился я.
Возвращались мы поздно. Я заранее договорился с тётей Валей у неё
переночевать, и она мне в пристройке приготовила постель. Оля тоже жила рядом со стекольным заводом, недалеко от Суворовых. Она терпеливо просмотрела со мной рядовой, безрезультативный матч на первенство СССР, спокойно ехала в полуночной электричке в пустом вагоне, в темноте шла с километр по улицам уснувшего города, а я всё мучительно думал: как мне до неё дотронуться, взять за руку. Я слышал: будто бы она встречалась со знакомым мне парнем. До конца пути не придумал, рассчитывал, что придумает что-нибудь она. Остановились у моей калитки.
- Подожди, я посмотрю: не висит ли замок на пристройке, - сказал я.
Замок не висел, я вернулся к ней. Как назло, у её подъезда висел уличный фонарь, и дорога туда замечательно освещалась.
- Спасибо, я тут дойду. До свидания, - попрощалась Ольга.
Спустя 10 лет я встретился с ней на улице города. При расставании она меня укорила:
- А ты меня тогда даже не поцеловал.
Встречи, встречи. Ещё об одной такой встрече стоит упомянуть. У меня в Москве жил друг, Валера Жердев, ещё наши матери дружили. Они водили нас с Валерой в детский сад, на «Курской». Тогда я и мама жили на Таганке. Потом, после развода с моим отцом, она привезла меня сюда, в Солнечногорский район, к своей маме на Живагу. У бабушки Нюши я жил до школы. Я часто гостил у Жердевых в Москве, а они приезжали к нам. Валера жил с мамой в коммунальной квартире, на «Электрозаводской». Год назад, брат моей мамы, дядя Серёжа, приехал к нам в пионерлагерь «Мир» с женой. И тётя Зина сказала мне:
- Вить, иди к бабушке, там приехали мои племянницы погостить, иди, помни им титьки.
Вот так, прямым текстом. Титьки я ещё никому не мял, но к бабушке сходил. Две девчонки, Галя и Наташа, встретили меня, как старого знакомого. Когда нам было лет по двенадцать-тринадцать, мы с ними виделись в Москве на праздновании взрослыми какого - то дня рождения. Тогда мы с ними гуляли в районе Курского вокзала. Сейчас это были невесты, Наташа на год моложе меня, а Галя на два. Наташа была разбитная девчонка, сначала кокетничала со мной, потом к ней стали приходить женихи с соседних деревень, и я устранился. Галя окончила 9 класс, очень скромная, всё время проводила с книгой, что на пляже, что, загорая, на травке за сараем. Уезжая, она оставила мне номер домашнего телефона.
Летом, я был в Москве у Жердевых, мы с Валеркой не знали чем заняться. Я вспомнил Галю, и позвонил ей в Медведково. У неё оказалась и её двоюродная сестра, Наташа. Они нас с Валерой пригласили в гости, и мы поехали туда на метро. А пока мы ехали, к девушкам пришли ещё двое парней. Получилось немного неловко, но Наташа сразу предложила пойти нам всем погулять на ВДНХ. Это было недалеко, и мы компанией отправились туда пешком. Свернули перед главным входом налево к аттракционам и остановились у карусели.
Карусель представляла собой высокое сооружение с круглой крышей наверху, с которой на длинных цепях свисали сиденья. Я предложил прокатиться, но никто не согласился. Купив билет, я прошёл к свободному креслу, уселся на него, и пристегнулся ремнём. Солнце уже село, начинало темнеть, под растущими деревьями и кустами сгустились сумерки, но небо было ещё светлое. Ответственное лицо проверял у каждого посетителя аттракциона надёжность крепления, а люди, сидя на индивидуальных качелях, стали сбиваться в кучу, и ухватываться руками за спинки сидений впереди сидящих. Я на этом аттракционе был впервые, и поступил также, взявшись руками за спинку сиденья, на котором оказалась молодая девушка. Сзади моё кресло тоже кто-то подхватил.
Когда карусель раскрутилась, то все начали по очереди выталкивать ногой впереди сидящего человека вперёд, придавая ускорение летящим качелям, что сделал и я. Моя девушка взмыла вверх, затем вытолкнули меня, и на втором кругу я, по инерции, догнал девушку. Я поймал её за кресло, и в точности повторив процедуру, снова послал девушку в небо. После этого она уже, опускаясь, оборачивалась ко мне в пол-оборота, и протягивала руку. Я ловил её ладонь своей, потом обеими руками брался за сплошную спинку сиденья, и ногой отправлял девушку обратно вверх, как катапульту. Так несколько раз она улетала в «космос», стартуя от меня, а я снизу наблюдал, как развиваются её волосы на фоне тускнеющего неба, и снова ловил её руками. Нас было только двое в этом космосе, и, видя счастливую улыбку на её лице, мне было радостно, что полёт доставляет девушке удовольствие.
Сеанс подошёл к концу, карусель остановилась, люди пошли к выходу. Я замешкался, расстёгивая ремень, и спускался по ступеням последним. А внизу меня ждала она. Теперь я мог её рассмотреть. Симпатичное, милое лицо в обрамлении светлых волос. Я остановился. Она поблагодарила меня за полёты наяву, и явно желала со мной познакомиться, не торопясь от меня отходить. Мы прошли с ней до калитки. Хорошая девчонка, а у меня же Валерка. Как же я оставлю его одного в незнакомой компании, в которой меня уже ждали на выходе. И неудобно оставлять своих спутниц. С большим сожалением я девушке сказал: «До свидания», понимая, что его никогда не будет.
Эти маленькие отрезки жизни показывают, что всё зависит от человека, и никак иначе. Он сам делает свой выбор, сам строит свою судьбу. Как в сказке: «направо пойдёшь…». А затем, в июле, Алексей Глазунов уговорил меня сходить в деревню Муравьёво на танцы. Идти я не хотел, мне и так в моём пионерлагере было весело, там приехали ребята и девчата, с которыми я дружил, ещё находясь в отряде.
- Пойдём, - настаивал Лёнька (мы его так звали), - там девчонки приедут из Москвы.
В клуб мы пришли первыми, там уже крутили пластинки, и вскоре зашли те самые девчонки, среди которых выделялась блондинка с удивительно белыми волосами, с простой причёской: спереди чёлка, сзади «хвост». Она была в синем простом платье, но в белых туфлях, что в условиях деревенского клуба впечатляло.
- Вить, эта такая девчонка! Она со мной не пойдёт, она меня знает. Она как раз для тебя, - зашептал мне в ухо Лёнька, обращая моё внимание именно на эту девушку.
Откуда он знал, что для меня. Надо сказать, что я не разделял его восторга. Он зазвал меня «разбить» танцующую пару девушек, и моей партнёршей оказалась Люба, та самая блондинка. После танца Лёнька мне сообщил:
- Всё в порядке.
- Что в порядке? - спросил я.
- Я Вере сказал, что ты влюбился в Любу.
Это было не так. А когда, после танцев, мы девчонок провожали до Орлова, где они жили, то вся компания постаралась отстать от нас с Любой, чтобы оставить одних. Свои туфли девушки несли в руках, переобувшись в резиновую обувь. Люба мне рассказала, что окончив 8 классов, она поступила учиться в медицинское училище, и проживать во время учёбы будет в Москве. О новых встречах мы не договаривались, и через месяц я написал ей письмо, в котором признался, что она мне нравится. Она мне ответила просто. У меня с Любой было всего три короткие встречи в Орлове, что в 6 километрах от моего дома. Мы обменялись письмами, и мой выбор был сделан.
С 1-го сентября я начал снова посещать школу рабочей молодёжи, получив отсрочку на год в военкомате, чтобы закончить 11 класс и получить аттестат о среднем образовании. По дороге в школу я встретился с бывшими одноклассниками из 2-ой школы: Юрой Антоновым и Валерой Ярославцевым. Валерка поступил в художественное училище, как хотел, и в тот момент направлялся в военный городок «Выстрел», где потом проходил срочную службу. Художники везде нужны. Мы с Юрой шли на занятия.
- Вы знаете, как Наташа Василенко расцвела, давай её навестим, -предложил, вдруг, Ярославцев.
- А ты знаешь, где она живёт? – спросил я.
- Знаю дом, а там спросим.
Первой, кого мы увидели у пятиэтажного дома Наташи, была девочка лет десяти.
- Девочка, ты не знаешь, где Наташа Василенко живёт? - спросил Валера.
- Знаю, я её сестра, но её дома нет.
С Ярославцевым я больше не виделся, а одному идти к Наташе я не решился. «А я боюсь услышать нет…»*** , - пел Валерий Ободзинский о любви. Вот и я боялся.
Ну и, пожалуй, последнее из этой серии. Друзей моих из Дулепово ещё в августе призвали в армию, стало грустно и одиноко. По прежнему в Муравьёвском клубе по воскресеньям крутили кино, и я туда ходил, от нечего делать, с ребятами моложе меня, а в будни - работа, учёба. И вот, в выходной день,в 19 часов, подходим мы с Серёжкой Коптевым к первым домам Муравьёво, и натыкаемся на девчат, которых можно было узнать только по голосам, так как тогда деревни не имели уличного освещения. Это приехали студенты на уборку картофеля, и они тоже шли в клуб. С девушками один на один я робел, а в компаниях-то я был бойкий, тем более в темноте, поэтому завязал со студентками разговор. Рядом со мной оказалась девушка с белыми волосами, их можно было различить в ночи. Мы так вместе и вошли в клуб, а там был полумрак, и под музыку двигались пары. Мы, не сговариваясь со спутницей, шагнули друг к другу навстречу, и примкнули к танцующим. Познакомились, её звали Валя. Когда свет включили, она оказалась очень симпатичной девушкой, с короткой причёской, и ладной фигурой. Я до окончания вечера только с ней и танцевал, разойтись в тесноте было невозможно, да, и кроме неё, я никого не замечал.
В следующее воскресенье Серёжка меня уже ждал, и мы пошли в Муравьёво пораньше. Танцев не было, народу тоже, но в клубе меня ждала Валя, и она предложила прогуляться. Был тёплый вечер, Коптев увязался за нами, и шёл от нас в 5 - 6 метрах сзади. Когда мы останавливались, он ждал нас также на удалённом расстоянии. Он влюбился в эту девушку, чего я себе позволить не мог. Когда мы поднялись в гору к молочной ферме, и остановились, я смотрел в сторону Орлово, где жила, пусть ещё не моя, Люба, и думал о ней. Серёжка, конечно, нам мешал, но я его не прогонял. Это позволило мне держаться от девушки на пионерском расстоянии. Я понимал пятнадцатилетнего товарища, Валя своим обликом напоминала Наташу Варлей, игравшую роль героини в фильме: «Кавказская пленница». Также одета, такая же прическа - короткое каре, только волосы окрашены под блондинку. Наконец, она действительно: «студентка, комсомолка, и просто, красавица»,**** и ей 18 лет. Она рассказала о себе. Жила в Москве, рядом со стадионом «Динамо», и отец с малолетства брал её с собой на футбол, где она быстро научилась нехорошим словам. Училась она на 1-м курсе пищевого института. Я поймал себя на мысли,что,по сути, у меня впервые было настоящее свидание с девушкой,и кто знает: как бы развивались события, если
бы не Коптев.
Через неделю Серёжа мне сказал, что студенты уехали.
- Я ходил на поле, где они трудились. Валя работала на картофелеуборочной машине, и я ей помогал сортировать картошку. Она меня расспрашивала о тебе,- доложил он мне.
Я промолчал. Что можно было обо мне рассказать? Простой, деревенский парень, шалопай. А она уже училась в институте, москвичка, к тому же, я, может быть, уйду в Армию,тогда ещё призывали на 3 года.
Октябрь. Я написал Любе письмо, и указал, что буду ждать её на верху берёзовой аллеи. Она на короткое свидание пришла с Джульбарсом. Я и так не мог приблизиться к ней, - да она бы этого и не позволила, - а при собаке ощущал себя, как под пистолетом.
- Как ты думаешь: мне доучиться, и на следующий год пойти в армию, или сейчас отслужить?
- Раньше уйдёшь, раньше придёшь, - был её ответ, который отличался от мнений других.
Меня отговаривал Фёдор Дмитриевич:
- Чего ты спешишь? Может нам вдвоём придётся идти на фронт.
В его словах был резон: продолжалась война во Вьетнаме, вспыхнула арабо-израильская война , неспокойно было на советско-китайской границе,в Греции произошёл государственный переворот, но своего решения я не поменял. Мама и учителя считали, что мне надо доучиться, но я пошёл в райвоенкомат и написал заявление, чтобы меня призвали в Армию.
- Матюха противный,- по пеняла мне мама, видимо, вспоминая моего отца.
И в октябре же вышел Приказ министра обороны о сроках службы в Вооружённых Силах СССР, в соответствии с ним должен был служить 2 года.
На мои проводы я пригласил девчат, посещавшие танцы в Муравьёво, через Любу, и она приехала с подругами. Её посадили рядом со мной, как невесту, и утром, перед отправкой, при народе, состоялся наш единственный поцелуй, у стадиона «Металлург», в Солнечногорске. Я ушёл служить вместе с Иваном Захаровым и его одноклассником, Михаилом Козловым из совхоза «Солнечный»
*- игроки хоккейной команды ЦСКА
**- С.Есенин
***- «Восточная песня», Музыка: Д. Тухманова, Слова: О. Гаджикасимова
****- из кинофильма "Кавказская пленница"