Глава 4.
Шум. Тихий, далёкий, до боли знакомый. Навевающий покой и умиротворение. Мозг находился в некой заторможенной прострации, не было не мыслей, ни каких либо соображений. Фиксировались только ощущения, и первые - слуховые. Глаза открыть не мог, не чувствовал тела. Но вот появился ветер, правильнее сказать потоки тёплого воздуха. Они обволакивали меня со всех сторон, и я вдруг представил себя пушинкой парящей по воздуху. Пришло осознание, шум – это шелест листвы на ветру. Почему-то вспомнилось детство, время, когда деревья были большими, когда окружающий мир воспринимался живо и остро. Лица коснулись яркие солнечные лучи - глаза оживали. Превозмогая слепящий свет, я едва приоткрыл глаза и тут же зажмурился. Алое марево растеклось под сомкнутыми веками. Я повернул голову в сторону. Ага, тело есть и оно подчиняется рефлексам. Рука вскинулась к глазам и прикрыла их ладонью. Теперь к шуму листвы добавился новый звук – где-то вдалеке звучал не то голос, кто-то пел, не то игра музыкального инструмента. Эта мелодия, то исчезала, стихая, то появлялась вновь, словно волны морского прибоя, и действительно вызывала в воображении картины безмятежно синего горизонта. Вдруг тень упала на лицо, почувствовав лёгкую влагу и прохладу, я открыл глаза.
Белая пелена – первое, что увидел. Я замахал руками, совершенно не понимая, что я и где я. Бессознательно пытался разогнать клубы тумана, ибо было именно это влажное марево. Я уже полностью чувствовал своё тело, ноги мои шевелись где-то в белых клубах, но вот туман стал редеть. Лёгкий порыв тёплого ветра, волной унёс остатки белёсой дымки. Я видел дерево. Огромный древесный исполин уходил высоко в небо, и, казалось, касался золотистых облаков. Лучи закатного солнца очертили их контуры в розовый цвет. «Странно» - подумал я – « сколько прошло времени с того момента, как меня слепило солнце, если теперь закат?». Тут я увидел ноги, свои ноги. Неправильным было то, что они босые, находились надо мной, на фоне неба и кроны дерева. Не понимая, как такое, возможно, я запрокинул голову и посмотрел вниз. Опоры подомной не было. Несколько секунд я переваривал своё подвешенное положение, пытаясь найти объяснение или оправдание неестественности происходящего. Не получилось. Ни малейшей зацепки. Справа от меня располагалась роща неизвестных деревьев. Вероятно, только американские секвойи могут отчасти потягаться размерами с этими исполинами. А по левую сторону простиралась зелёная холмистая долина, уходящая в море. По всей долине,
8
разноцветными шапками, пестрели кустарники. По структуре листвы и веток, было видно, что это совершенно разные растения. Закатное солнце опускалось в море, цвета ртути. Ало-рыжие блики оживляли водную гладь, и море пульсировало словно живое. Всё выше описанное, было, как будто, в пределах нормы, но я видел и то, что ввело меня в некий ступор. Облака. Те, которые плыли в небе, золотисто-рыжие, вопросов не вызывали, а вот те, что безмятежно огибали холмы и плыли над землёй на одной высоте, примерно до десяти метров, заставляли глубоко «задуматься». И все же основной вопрос был к моему подвешенному положению. Какая сила удерживала меня в воздухе на одном месте? Я прикинул, и понял, что завис на высоте не менее тридцати метров. Если убрать невидимую опору, то я непременно разобьюсь о землю – печальная перспектива. Только теперь я осознал весь ужас положения, и прекратил все свои телодвижения. Возможно, со стороны я выглядел смешно – застывшим, перевёрнутым пугалом, но мне было не до смеха. Мурашки гурьбой пробежались от пяток к голове, сконцентрирова-лись под скальпом, и дружно зашевелили волосами. От меня до ближайшего ствола дерева было несколько метров. Ветви начинались надомной, а внизу свободное пространство и милая каменистая полянка покрытая мхами и цветами. Мне так захотелось опуститься на это прекрасное место без трагических последствий … Я представил себя пёрышком, которое, ведомое лёгким ветерком, опускается к земле. И вдруг почувствовал движение. Тело моё приняло горизонтальное положение, каждую секунду я опускался ниже и ниже, всё говорило о том, что приземление моё будет нежным и удивительным. Двадцать, пятнадцать, десять, пять метров. Я опускался точно на рыжий булыжник, мысль дёрнулась во мне – « не удариться бы!». «Не о том подумал» - это было следующее соображение, и камень молчаливо и стойко выдержал мой удар. Я тут же вскочил, потирая ушибленное место, и заходил кругами. Как только боль уступила место лёгкому недомоганию, я замер, меня охватило бессилие и слегка потемнело в глазах.
9
- Фу-у-у-у, - произнёс я на выдохе, переводя дух, и вдруг ощутил, как безумно колотится моё сердце. – И где я? И кто я? – Я огляделся кругом.
Только теперь память начала возвращаться ко мне, словно постепенно просыпалась и подкидывала порционно разрозненные данные. В течение нескольких минут я вспомнил своё имя и что со мной произошло. Я помнил встречу со стариком, его рассказ, но как ни старался, не мог вспомнить лица нового знакомого, забыл и его имя. Всё это было весьма волнительно. Желая успокоиться, я сел на бархатную траву под деревом и облокотился спиной о ствол.
- Интересно, поможет медитация в данном случае? Фу-у-у, - выдохнул я, пытаясь расслабиться, - видимо, это всё дедулины штучки! И что дальше?
Снова донёсся не то голос, не то музыка. Я попытался определить, откуда он доносится. Судя по ветру, то со стороны моря. Я напряг слух, да это был голос, голос девы, или ребёнка. Я посмотрел в сторону цветущих холмов, и с мучительным томлением ощутил желание оказаться там, среди цветов и нежных ароматов. В следующее мгновение меня тряхнуло, словно от удара током, в глазах блеснуло слепящим серебром …