Дядюшка не обидится, говорю я.
Не обидится, говорит Чиеса.
Пьем чай.
Прислушиваемся к завыванию непогоды за окнами.
Добавляем тепла.
Дядюшка умер вчера, - говорю я.
Вчера, добавляет Чиеса.
Ужинаем.
Непогода усиливается.
Добавляем еще тепла.
Надо отнести дядюшку в склеп, говорю я.
Надо, добавляет Чиеса.
Не сейчас, говорю я, не в такую непогоду.
Не сейчас, соглашается Чиеса.
Стелим постель, устраиваемся на перинах, я раскрываю книгу…
…гаснет свет.
Оглядываю дом, спрашиваю себя, что делать, когда гаснет свет.
Не знаю.
Дядюшка никогда не говорил об этом.
Выглядываю в окно, смотрю на темный городок, сердце сжимает холод.
Холод.
Только сейчас понимаю, что тепло уходит.
И об этом дядюшка тоже не говорил…
Чиеса прижимается ко мне, маленькая, теплая, живая…
Мы прогневали дядюшку, говорит Чиеса.
Суеверный страх сжимает грудь, только сейчас начинаю понимать, что мы натворили, что не отнесли дядюшку в склеп.
А ты в склеп кого относила, спрашиваю у Чиесы.
Нет, не доводилось, а тебе?
И мне не доводилось. Понимаю, что не знаем, что будет, если не отнести в склеп, да что мы вообще знаем, нам говорили только одно – отнести в склеп.
Иду к комнате, которая была дядюшкиной, смотрю на тусклое мерцание из-за двери. Я не хочу заходить туда. Не хочу. Но у меня нет выбора.
Распахиваю дверь.
Жмурюсь от неожиданного света. Смотрю на то, что осталось от моего родственника, истлевшие кости, которые тускло мерцают, разгораясь все ярче.
- Дорогой дядюшка…
Думаю, слышит он меня или нет.
- Я… прошу прощения…
Понимаю, что он меня не слышит. Что он мертв. Спрашиваю себя, что бывает с людьми после смерти, не нахожу ответа…
Склеп…
Склеп…
Подхожу ближе, отскакиваю – как будто миллион иголок вонзаются в пальцы, понимаю, что дядюшка в гневе…
- Сейчас… сию минуту… все сделаем…
Подхватываю истлевшие кости, - иголки в пальцы вонзаются сильнее, мир пляшет и вертится перед глазами…
Чиеса смотрит на свет в комнате, что-то подсказывает ей, что где свет, там и тепло, она переступает порог…
- Мак!
Мак не отвечает, Мак лежит на ковре возле дядюшкиной постели, истлевший скелет на кровати ярко сияет, тело Мака начинает тускло мерцать…
- …а проклято там место, - говорят мне.
Смотрю на сияющий дом на холме, уже и сам понимаю, место проклято.
Туда сколько ходили, умирали все.
Киваю. И это тоже понимаю.
Надеваю доспехи, как учили, маску, шлем, перчатки. Люди смотрят на меня с восхищением, с завистью, не понимают, что завидовать нечему…
…поднимаюсь на холм.
Останавливаю тетрацикл, оглядываю мерцающие трупы смельчаков, которые пытались проникнуть в дом на холме.
Зачем, спрашиваю я себя, зачем.
Собираю умерших, одного, двух, трех, десять…
…вхожу в дом, сияние охватывает со всех сторон, мда-а-а, проклятое место…
Тела хозяев нахожу не сразу, наконец, вытаскиваю истлевшие скелеты, складываю в тетрацикл.
Кажется, всё.
Добираюсь до склепа уже ближе к рассвету, жму кнопку, свинцовая дверь открывается не сразу, нехотя.
Делаю, как учили.
БАТАРЕЯ ЗАРЯЖЕНА
Вспыхивают огни в домах.
Это только начало, говорю себе, только начало. Еще нужно обнести проклятый дом свинцовым оберегом, напомнить людям, чтобы хоронили в склепах, да все без толку, что в лоб, что по лбу, умирают раз в тысячу лет, забудут, все забудут…