Мы оставили князя Хольге, Белого царя, вместе с его небольшим отрядом, когда он спешил на встречу со своим прославленным среди греков и ромеев сыном – Хейне. Если вы помните, мне представилось, как он проснулся ночью и вышел во двор.
Его приветствовала верная стража, прошедшая с ним буквально и через Крым, и через Рим. Хольге не спалось. Он всматривался в даль, но ночь была черна, светили только звезды, было новолуние. Хольге прислушался к тишине. И ему показалось, что он услышал стук копыт. Вот и воины его тоже услышали и засуетились.
- Тише! – скомандовал он им, и прильнул ухом к земле. Его сердце теперь билось так же быстро, как копыта приближающегося к стану скакуна. Скакал один человек. Один конь. Но какой! Уже по топоту копыт опытное ухо Хольге могло определить, что на таких скакунах под стать кататься лишь царям и князьям.
Но не будем томить отца ожиданиями и предчувствиями, даже сладкими. А то ведь и читатель наш всегда куда-то спешит, скачет, как тот всадник. Да, это был сын князя Хольге, его блудный сын Хейна, которого отец не видел с того дня, как сын с горсткой отважных товарищей отправился на поиски славы и приключений.
Не буду утомлять читателя и сценой – хотя и очень радостной и приятной – встречи отца и сына той ночью. Ведь все это – «художественный вымысел». Но, думаю, были подобные встречи, и не одна – много. Почему бы и возлюбленному мной Хейне не иметь такой радости в жизни? Всех этих объятий, и слез радости, и пира, и первых объяснений. Да, все это было, все это оставим Хейне и его отцу. Дадим им побыть вместе, насладиться встречей. А потом уже – послушаем их разговор, который состоялся под утро. В этом разговоре Хейна немного рассказал отцу о своих новых приключениях. О них вы можете почитать во многих книгах по истории. Но вот краткая суть того, что сын должен был рассказать сын отцу тем утром.
Хейна рассказал отцу о той блестящей партии, которую он разыграл для того, чтобы взять под контроль как Царьград, так и императора, да и всю власть в империи ромеев. Он заключил тайный союз со своим соотечественником — римский тысяченачальник (хилиарх) Требигильд, командовавшим по указу императора скифскими войсками, стоявшими во Фригии. Трибигильд покинул Константинополь, пришел во Фригию, и сделал то, что должен был сделать скифский князь и воин – он освободил всех славянских рабов и распустил невольничьи рынки. Он наказывал виновных в работорговле, восстанавливал права своих сограждан, и двигался далее, от города к городу. Трибигильд прошел через Лидию, и по дороге его войско многократно выросло, потому что к нему примыкали многие из освобожденных славянских рабов. Он собрал огромное войско и вся Азия оказалась фактически в его руках. И это в то время, как Европа находилась (по крайней мере в военном плане) в руках Хейны.
Когда в Империи назрела критическая ситуация, произошло то, что верно предвидел, просчитал Хейна. Инфантильный, не вылезающий из своего гарема император Аркадий передал контроль над всем государством Евтропию, а последний назначил Хейну и Льва полководцами. Лев отправился в Азию, чтобы напасть на войско Требегильда, а войско Гайны (он же Хейна) должно было встретить врагов во Фракии и на Геллеспонте. Лев не имел военного опыта, а был лишь ставленником Евтропия. Его разбили и с позором отпустили домой.
Хейна со своим войском делал вид, что он гоняется за армией Требигильда; но на самом деле Гайна помогал Требигильду, каждый раз спасая его армию от разгрома. Хейна постоянно хвалился своими успехами перед императором, и пугал его и сенат тем, что Трибигильд скоро их всех захватит – что было, кстати, очень даже реальной угрозой. Хейна требовал, чтобы он сделался единственным главнокомандующим и взял в руки всю полноту власти.
Находясь в действующей армии, он посылает к императору письмо, в котором пишет о том, что он не может победить сильного противника Требигильда из-за того, что ему мешает Евтропий — виновник всех бедствий. Так оно, по сути, и было. Император арестовывает Евтропия и ссылает его. Хейна нанес свой щелчок гордому евнуху. Отныне он напрямую решает все вопросы с императором. Именно он, Хейна, решает все. Все.
В итоге славянские готы получают свободу действий и начинают рейд по Империи двумя корпусами — Хейна на Вифинию, Требигильд — на Геллеспонт. Два генерала прошли всю Восточную часть империи, освобождая на пути всех славянских рабов. Это был один из величайших исходов славян из рабства. И хотя им не пришлось двигаться куда-то далеко, но рабами они уже не были. Хейна и Требигильд позаботились об этом.
После того как Хейна взял Халкидон, а Трибигильд — окрестности Лампсака, Константинополь и вся Восточная Римская империя естественно тоже оказались в их руках. Хейна вызывает к себе императора для переговоров. Император Аркадий решил заключить политический и военный союз с Хейной, и изъявил свою готовность служить Хейне словом и делом. Хейна потребовал в заложники двух первейших сенаторов, облеченных в консульское достоинство, Сатурнина и Аврелиана. Император сделал так, как ему было сказано. В Халкидоне Аркадий и Хейна встречаются, идут вместе в церковь, где лежат мощи великомученицы Евфимии, и в храме дают друг другу клятву, что не будут злоумышлять один против другого. В Халкидоне василевс и Хейна договорились о том, что Хейна и Трибигильд и другие славянские князья со своими дружинами встретятся на Совет в Царьграде, а затем разъедутся по своим княжествам. Хейна обещал, что он и его скифские братья не останутся в Царьграде, поскольку это против их обычаев – захватывать и удерживать города. Они лишь заботятся о свободе и благе своих сограждан, своих общин, которые столетиями уже населяли земли Великой Скифии.
Император обещал, в свою очередь, что не будет чинить препятствий их встрече и Совету, и что не будет преследовать никого из пришедших, когда они отправятся домой. Хейна, который не верил (и как окажется – справедливо) обещаниям императора вступает со своими воинами в Константинополь, и в столице берет все под свой контроль, так что в городе не было даже дворцовой охраны.
Везде, где ступала нога Хейне, славянские рабы получали свободу. Хейна позаботился о том, чтобы и после ухода его дружины все не возвращалось на круги своя, чтобы освобожденных рабов вновь не порабощали. И, конечно, он порой был крут и беспощаден. Но результатом его многочисленных походов, как и походов других славянских князей, патрулировавших просторы Скифии, явился порядок, защита от набегов гуннов, и гарант исхода рабов на свободу. Те скифы, которых похитили и сделали рабами (а таких были десятки и сотни тысяч в греческих колониях), освободившись от своих оков в скором времени делались влиятельными людьми. Одно поколение сменило другое, и мы уже отчетливо видим, как славяне, обитающие во Фригии, на Балканах, на Черноморском побережье обретают в торговле, в социальном и экономическом положении, а где-то и демографически, положение ни в чем не уступающее грекам и ромеям, поселившимся здесь в то или иное время. И многочисленные походы русских князей на Византию объясняются не захватническими амбициями этих самых князей, а их традиционным откликом на притеснения, которым могли подвергаться славянские народы в том или ином городе.
Ко времени князя Владимира, крестителя Руси, ситуация в целом мало изменилась – огромные регионы, на которые временами претендовали греки, были населены и целиком контролировались славянами. К примеру, приход князя Владимира в Корсунь (Херсонес) был обусловлен тем, что город, в котором была большая славянская община, исконно обитавшая в тех местах, захватил восставший греческий генерал Варда Фока. Владимир освободил город. И, кстати, никаких подарков он Византийскому императору не делал – Херсонеса Владимир Византие не дарил, хотя сказание так утверждает. И правильно делает, что утверждает – в этом сказании слышится отголосок правды: князь Владимир действительно «владел» Херсонесом. Правда, он его никому не отдавал, и лишь в 1039 году, с приходом в Киев первого греческого митрополита, Херсонес наконец «отдали» Византии.
Но, кстати, и такое понятие как «владел» будет не точным – не в духе скифо-славянских традиций. Славянские князья видели себя в качестве слуг своего христианского народа, такого многочисленного, такого распространенного по земле, окруженного разными племенами и народами, и иногда теснимого ими. Очень долгое время территориальный вопрос вообще не стоял среди скифов. Вся земля была перед ними. Они не отжимали, не захватывали ее – они селились и жили на земле. И они знали, что находятся под защитой скифских дружин, и другие племена и народы, которые там жили или кочевали, тоже должны были это понимать. А если когда-то они это забывали, то им напоминали.
Фактически, каждый, называющий себя христианином, обретал статус «гражданина» этой буквально бескрайней Скифской «империи». И эти традиции перейдут позднее в традиции официально крещеного при Владимире княжества, и дотянутся до самого конца 19-го века. Не уходите далеко, друзья. Самое важное и интересное – еще впереди.