Надо мной было только черное небо с фиолетовыми проплешинами. И снег. Такого мелкого и частого мне никогда раньше не приходилось видеть. Десятки, сотни, миллионы тысяч снежинок, больше, чем я могла сосчитать. Они кружились вверху в каком-то невообразимом танце, в диком вихре, сверкая в неясном призрачном свете своими серебряными, рубиновыми, изумрудными, сапфировыми боками. Опускались мне на лицо, обдавая холодным чистым дыханием ночи и вечно морозными поцелуями зимы. Ветра не было, а то бы и он добавил свои упругие объятия к этим освежающим ласкам. Но на самом деле было совсем не холодно. Снег, толстое мокрое одеяло, прибившее мир сверху, надежно защищал своих подопечных от стужи. Я всегда обожала такие ночи, ближе к концу зимы. Такие ночи никогда не доставляют неприятных сюрпризов: под утро они не ударяют внезапным холодом, не огорошивают жалкой волглой оттепелью. В таких ночах заключен сам дух зимы – такой же холодный, серебряный и терпеливый…Как же мне повезло, что сегодня именно такая ночь. Умереть в такую ночь – высший дар от духа зимы. Я бы, конечно, предпочла вообще бы не умирать при иных обстоятельствах, но да к чему и жить? Это теперь все равно…
Интересно, как это будет? Больно?...Нога и сейчас болит, но да это терпимо…В нашей степи ни волки, ни другие звери отродясь не водились. Так что боль от их укусов мне точно не грозит…Снег не настолько густой, чтобы засыпать меня с головой…Значит, от холода…Да, действительно, не холодно, но только если идти. А если лежать неподвижно, то смерть придет очень быстро...Перед глазами мелькнули воспоминания: горячий сладкий чай, разломленная пополам лепешка с солоноватым вкусом, робкая и вместе с тем смелая улыбка. Его улыбка…Это всё осталось в прошлом и в невозможном…Но спать она не будет. Ночь слишком красива…По чёрному небу плыли крохотные точечки снежинок-звезд…
***
Первое, что я почувствовала, это тишина. По меркам всех классиков, она была просто удивительна. От зимней ночи всегда ожидаешь чего-то жуткого, необычного, например, далекий таинственный вой, хруст под ногами неведомого злодея, гул черно-мрачных проезжающих по дороге машин. Сейчас этого не было и в помине. Было тихо, мирно, спокойно, душевно, уединенно, тайно. Подходящая погодка для одинокого мечтателя. В такие ночи всегда пронзает ощущение чего-то волшебного, нездешнего, доброго и великолепного.
Мелкий снегопад продолжался второй день. Был конец февраля, и люди, уже обнадеженные ярким полуденным солнцем, совершенно не хотели принимать это чудо. Я тоже поначалу не хотела. Днём эти мелкие мухи на фоне коричнево-мокрых деревьев казались абсолютно жалкими. Новый год прошел давно, Святки тоже. Зачем же снег? Робко набухающие в тёплый день почки были куда более соблазнительной перспективой. Но вчерашней ночью всё изменилось. Все улеглись спать, меня никто не беспокоил. На улице сыпала серебряная крошка. Но стекло было таким непрозрачным, грязным, основательным. А снег всё летел, причем не вниз, а куда-то налево и вверх, будто желая возвратиться туда, откуда он и пришел. Укутавшись в плед, я поддалась внезапному желанию и распахнула окно настежь.
Зимняя ночь обступила меня, вся черная, серебряная и фиолетовая, пустая и притихшая… Но тишина не была абсолютно полной. Вокруг стоял какой-то неясный, еле различимый шорох. Можно было подумать, что это ветер где-то вдали играет кронами деревьев, но воздух не шелохнулся. Это был шум от сотен тысяч снежинок, этих маленьких алмазных крупинок, которые одновременно опускались на землю, покрывая ее слой за слоем мягкой подушкой.
Снежинки – вот что было самым красивым. Таких мелких и таких частых мне еще не приходилось видеть. Днем они были лишь белой пылью, но теперь фонарь напротив моего окна подсвечивал каждую из них как маленькую звездочку. Я была уверена, что каждая из них переливалась разными цветами, краем глаза я даже видела это, но полет этих крошек общего снегового пирога был настолько быстр, что законы преломления света не успевали исполняться и я видела лишь холодное платиновое свечение. Многие из них залетали в окно прямо к моему лицу. Они добирались до глаз, ярко-ярко вспыхивая, ослепляя, а потом растворялись в полутьме, затопившей комнату и улицу; то ли таяли, то ли просто исчезали. Они напоминали падающие звезды. Не те раскалённые булыжники-метеориты, что валятся с неба, устраивая конец света, а потом так интересуют ученых. Нет. Лишь прекрасные обобщённые точки на небе, светящиеся и исчезающие в темноте.
Каждая снежинка блестящей искоркой летела по выбранному пути. Яркие драгоценные камни, алмазная крошка, россыпь серебра, невиданные зимние сокровища, всё норовящие растаять в тёплой тишине ночи и в моей подставленной ладони. Мне вспомнилась сказка «Серебряное копытце». Мороз легонько щиплет за щёки, снег вокруг сверкает при свете луны (или фонаря – это не столь важно), а сказочные богатства сыплются как из рога изобилия. Сказка, одним словом. Всегда любила эти сказочные зимние вечера и ночи. Для снега не подходит яркий безапелляционный солнечный свет. Снег выгоднее смотрится при неверном, дрожащем серебряном свечении, таком волшебном, таинственном. Когда идёт снег, мелкий и будто прозрачный, а откуда-то льётся этот необыкновенный мягкий свет, то всё вокруг уже не кажется мрачным или тёмным.
В такие ночи, столь подходящие мечтателям, или детям, или кому-то еще, на земле словно появляется сама надежда, воплощённая ангелом, быть может, похожим на человека… В такие ночи случается чудо… Вчера я явственно слышала музыку, негромкую, ненавязчивую. И пусть ее могли включить в какой угодно квартире, так хочется верить, что эта музыка, быть может, вытекает из самой зимы, из самой ночи. Так хочется в верить в чудо… Но, впрочем, разве то, что я всё это смогла увидеть, услышать, почувствовать, не чудо?!...Не главное…Понять это – вот где начинаются чудеса…
Я грустно усмехнулась себе. Часы показывали два часа ночи. Спать совсем не хотелось. Вдруг показалось очень дурацким сидеть на стуле у окна в скрюченной, неудобной позе, замотавшись в плед и шарф…Да и какая разница? Вокруг тишина и спокойствие, со мной ничего не случится.
Привычным движением натянула джинсы и свитер, впрыгнула в сапоги и, прихватив с собой ключи и полную зимнюю экипировку, тихонько проскользнула на лестничную клетку. Закрыв дверь, я одевалась уже снаружи, чтобы не разбудить маму случайным шорохом.
На улице и вправду царили тишина и пустота. Ни одно окно пятиэтажки или любого другого из соседних домов не светилось – поселок мирно спал. Я медленным шагом направилась вокруг дома. Мир как будто раздался в ширину, стал больше и глубже, а снег, сыпавший и сыпавший, безуспешно пытался это скрыть. Пространство пьянило.
Я обычно не охотник гулять по ночам, хотя после двенадцати у нас всё затихает и даже группы тинейджеров не нарушают ночного спокойствия… Но сегодня я знала, что можно. Сегодня никто меня не увидит и не тронет, потому что сегодня эта зима – моя и только моя.
От края дома, докуда я уже дошла, открывался вид на асфальтовую дорогу, уходившую мимо двух низеньких домиков, окаймлявших ее с двух сторон, вперед, в степь…Интересно, каково смотреть на снегопад с такого огромного пространства? Можно бы и посмотреть, раз я здесь…Я только зайду за дома и посмотрю, а потом назад…
Это было великолепно. Немного похоже на туман, но еще больше на какую-то белую тьму. Там впереди не было ничего, кроме пары-тройки заброшенных домов да дороги. То есть и света не было никакого. Но снег, скрупулезно отражая весь свет поселка, в том числе свет самого последнего фонаря, раскинувший над моей головой свою белую лампу, рельефно выражался на фоне темно-фиолетовой глубины неба. И снежинки. Все падают и падают… Так красиво…
Может, можно пройти чуть дальше в это царство безмолвия? Никого! Когда еще удастся почувствовать себя совсем одной в целом мире? Сто шагов – и сразу назад, на этот раз точно.
Я решительно направилась вперед, старательно считая шаги. Было так здорово идти по свежевыпавшему снегу. Он был мягкий и фиолетово-бело-блестящий. Снег совсем не лип, не таял, не смерзался. Ногой можно было превратить аккуратненькие сугробики в текучие барханы, что я и делала. Это был не снег, не мука, даже не песок – это была невесомая пыль, взвесь, пудра…Что за чудеса!
Семьдесят три, семьдесят четыре…Следы отпечатываются так четко. Я не отрываясь глядела на свои ноги, от прикосновения которых пудра снега податливо рассыпалась в стороны…Вдруг я уперлась во что-то и услышала сдавленный вздох.
Резко отпрянула. Передо мной стоял парень в черной зимней куртке. На его лице была написана растерянность…Вот блин!...Нагулялась, одиночка?... Я попятилась и собралась уже кинуться домой бегом, как вдруг услышала:
- Подожди!...Не бойся! – в голосе явственно слышалось смущение. – Я просто иду домой…
Я смерила его недоверчиво-испуганным взглядом. Обычный парень, на лице лишь следы растерянности и доброй грусти. Никакой враждебности…А с другой стороны, степь, ночь, снегопад…Вокруг никого…Согласись, страшновато?...
Я настороженно замерла. Парень между тем продолжал:
- Иди спокойно своей дорогой. А я пойду своей, - словно в доказательство он сдвинулся с места, направляясь вперед, в голое снежное поле.
Очарование вечера было безнадежно испорчено. Я не шевелилась, мучимая стыдом и страхом одновременно. Черт, может это маньяк?...Ну почему же обязательно маньяк. Маньяк бы не предоставил своей жертве шанса спастись. А он просто ушел. Значит, не маньяк…Своим страхом я его обидела, это было видно…В моей голове роились сомнения. Может, извиниться?...Да и куда это он пошел?!...Сказал, домой, а сам в степь?...Он нормальный вообще?...Может, ему помощь нужна?...А если он неадекватный, больной или пьяный, перепутал что-то и идёт вперед, а потом возьмет и свалится посреди поля?...Утром найдут только хладный труп…
Всё это промелькнуло в три секунды. Парень не успел отойти от меня и на семь шагов. Не думая больше ни о чем, я окликнула его:
- Стой!...Подожди!...- я перевела дух. – Извини, пожалуйста…Я не хотела тебя обидеть…Совсем нет…Просто ночь, вокруг ни одного человека, снег, степь…Да ты, наверное, и сам понимаешь…- я продолжала лопотать какую-то чушь в том же духе, сама удивляясь своему сиюминутному красноречию.
Прерывая этот мой словесный поток, он остановился и полуобернулся ко мне. Лицо его было освещено легкой улыбкой.
- Ничего, я не в обиде. Всё нормально.
И он снова продолжил путь. Тогда я, всё-таки желая удостовериться, не бросаю ли я этого человека на произвол судьбы, воскликнула:
- Нет, подожди!...Ээаамм…А где твой дом?! – уже без ухищрений, по-простому.
На этот раз он не только развернулся, но и сделал пару-тройку шагов назад.
- Ты, наверное, решила, что я невменяемый, - искорки веселости промелькнули у него в глазах. – Иду среди ночи по степи неведомо откуда неведомо куда, да еще и говорю, что мой дом где-то поблизости. Звучит, конечно, дико, но это правда…А мой дом – вон, - он указал на крайнюю правую постройку, самую ближнюю к посёлку.
- … – с округлившимися глазами и ртом молчала я. – Это ж сто лет как заброшка!...Высокий забор и никаких признаков жизни.
- А вот и нет, - несколько обиженно ответил он. – Не заброшка. Просто там давно не жили. А так дом, как дом…Родственники купили его, а пока попросили меня присмотреть, чтобы не случилось чего. Живу потихоньку…- он испытующе посмотрел на меня. - А ты?
- Что – я?
- Что ты делаешь одна ночью среди степи и снега?
Я смешалась и не нашлась с ответом. А спустя несколько минут подвешенного молчания приняла решение - не думать ни о чем, а тем более о последствиях, и высказать все до капли.
-Я... Я не смогла усидеть дома, - с неким вызовом взглянула ему в лицо. И, уже смущённо, отвела взгляд в сторону. - Слишком красива зима... А вскоре её уже не будет...
Снег, снег, снег без слов заполнял паузу между фразами...
-Будут же другие? - с непонятной, удивившей меня интонацией спросил он.
Почему он это сказал?...Не надо думать над ответом.
Тишина, нарушаемая лишь шумом падающих снежинок.
- Да, другие будут, - все также в сторону, словно обращаясь к степи, ночи, полю, но только не к человеку, проронила я. - Но... Они и будут другие, чужие... А эта - моя, и она единственная такая... И скоро она уйдёт, а я не смогу её вернуть... Ни этих крошек-снежинок, ни фиолетового неба, ни гор серебра, рассыпанных кругом... Всё растает, испарится, а я, кажется, только успела это все полюбить...
В своём голосе я услышала поразившую меня саму горячность... Я смогла разобраться с этими странными, сентиментальными порывами, обуревавшими меня последнюю неделю, только выразив их словами. Глупо...
-Это и вправду удивительно, - неожиданно он прервал с готовностью обступившее нас безмолвие. - Ерунда, конечно... Но я тоже не смог в доме... Возвращался с гостей, шёл через эту холодную тишину, через этот белый покой... Зашёл в дом, а там воздух такой спертый, тесный, тёплый... Дышать аж трудно... Вывалился на улицу, решил пройтись, продышаться этой свежестью... Знаешь, я тоже думаю, что она, зима то есть, уходит уже, и на прощание нам последний подарок делает. Более удивительный, чем снег в Новый год, более прекрасный, чем морозные узоры на стёклах... То, что сейчас, это как будто тайна... И раскрыть эту тайну, получить-таки заветный зимний подарок удаётся лишь немногим... Понадеялся, что я среди них... - снова слова остановились и с крупными снежинками упали на землю. Снова ночь укутала тишиной. - Блин... Извини, пожалуйста... Я тут уже запутался в попытках говорить красиво…
- Ничего, - я улыбнулась и осмелевшим взглядом обвела его и всё, происходившее вокруг. – Сегодняшний вечер достоин красивых фраз…Да и я первая начала…
- Да уж, - заулыбался он в ответ. – Какое-то собрание поэтов-любителей…
- Мне простительно, - с легким ироничным смешком заявила я. - Профессиональный рефлекс, так сказать…
Он еще раз внимательно взглянул на меня.
- Ты поэт? – с неподдельным изумлением.
- Нет, нет, - замахала руками я и, продолжая слегка улыбаться, сказала. – Переводчица я. Пересказываю книжки с иностранных языков на русский.
- Ого, - удивился он. – Здорово. Знаешь,… а я не встречал раньше настоящих переводчиков ...Ну а как это технически? Мне казалось, надо жить в Москве или Питере, напрямую сотрудничать с издательствами.
- Да не обязательно, - пожала плечами я. – Есть же Интернет…К тому же у меня знакомая в издательстве работает. В общем-то, благодаря ей мою работу приняли в первый раз. А потом уже так повелось. Я оказалась…подходящим сотрудником. Может еще, фишка в том, что я специализируюсь не на английском, а на романских языках – испанский, французский, итальянский…
Подумав с секунду, я добавила:
- Ну а вообще это на любителя… Некоторые скажут, скучно, сложно. Но мне очень даже нравится такой темп жизни… - посмотрела ему в лицо. - А ты чем занимаешься?
Он отвернулся и стал смотреть в степь, а потом с улыбкой сказал:
- В общем-то, я – архитектор.
- Правда? – изумилась я. – Честно говоря, никогда не видела живого архитектора.
Немного обоюдного смеха.
- Ну, вот и я в таком случае, - еще улыбка и взгляд – смесь решительности с надеждой. – На самом деле это не так романтично и творчески, как все думают. Расчеты, чертежи…Но мне тоже нравится.
- А ты уже создавал какие-то…ну…такие объекты, которыми по-настоящему можешь… не знаю…гордиться? Что-то красивое, или необычное, или сложное?
- Хм…Не знаю даже…Хотя…Я проектировал недавно один мост небольшой в нашем областном центре, через узенькую речку в исторической части города…Вышло очень даже ничего. Он не нарушает исторического ансамбля, и скульптуры, которые выполнили по моим рисункам, очень соответствуют…А всяких других работ полным-полно было…Правда, в данный момент я сижу без дела.
- А что такое? – брови вверх, хоть и не видно под шапкой.
Он поморщился.
- Под горячую руку попал. Помнишь, наверное, эту историю о реставрации особняка в центре города? Того, где раньше долго музыкальная школа была?
Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, а потом воскликнула:
- Боже!...Ты был там замешан?
- Да конечно!...Делать больше нечего! Я был там младшим звеном, рядовым по сути…Кто же меня поставит в известность об их махинациях с мэром?...Главный архитектор та еще рожа, наворовал денег…Тьфу…Говорить о них не хочу…Но в итоге, этот случай хуже, чем волчий билет.
- Мда, - протянула я.
Снова зимняя ночь начала вязко обволакивать всё вокруг. Сонный покой…
Я пыталась не размышлять, но тщетно…Чего я жду?...Стою с незнакомым парнем посреди степи и молчу. Очень интересно…Почему он не уходит? И не говорит ничего?...
- Выходит, ты архитектор, - сказала я, чтобы что-то сказать и прояснить ситуацию, хотя, конечно, стоять среди снегопада, тишины и красоты (парень здесь не при чем!) мне очень даже нравилось.
- Да, - немедленно откликнулся он. – Ну а ты – переводчица.
- Вот и познакомились блин, - с невразумительным смешком вырвалось у меня.
Однако это улучшило ситуацию, и какая-то дурацкая волна то ли смущения, то ли недоумения растворилась, не успев даже оформиться. Вместо нее я натолкнулась на живой, веселый, участливый взгляд и легкую улыбку.
- Блин…Черт…- стукнул вдруг он себя по лбу и стал стягивать с себя рюкзак, который всё это время висел у него за спиной. – У меня чай в термосе есть…
- Ммм…стратегические запасы, - проговорила я.
- Смейся сколько хочешь, - заявил он. – Но здесь на самом деле опасное место. Отойдешь шагов на 200 от поселка – а он ведь в низине – и никаких тебе ориентиров кругом, пока утро не придёт и машины по дорогам не поедут. А я ходить люблю. Один раз я уже здесь заблукал в мороз – хватило. Теперь чай в термосе ношу с собой, хоть согреться можно.
Продолжая говорить, он, отказавшись от помощи, деловито хозяйничал – налил чай в две чашки и достал из рюкзака еще что-то.
- Вот, - произнес он, подходя ко мне. У нас в руках теперь было по чашке чая, синенькой, пластмассовой, от которой энергично валил пар. У него кроме того был тот самый предмет из рюкзака, при ближайшем рассмотрении оказавшийся чем-то вроде лепешки.
- Что это? – спросила я, указывая на хлебобулочное изделие.
- Настоящая среднеазиатская лепешка, - с улыбкой ответил он. – Свежая. Друзья угостили… Попробуй, она вкусная.
Я протянула руку.
- Хотя нет, - добавил вдруг он и посмотрел прямо мне в лицо. Глаза у него оказались теплые, карие. – Нельзя делить хлеб с незнакомым человеком.
Я несколько смущенно отвернулась и с улыбкой сказала:
- Лиза.
Он тоже улыбнулся и ответил:
- Паша, - и скомандовал. – Можно теперь.
Я ухватилась за мягкое холодное тесто. Потянув лепешку в разные стороны, мы разорвали ее напополам…Она действительно оказалась очень вкусной и пришлась весьма кстати (голод давал о себе знать), а чай, сладкий и ароматный, пронизывал до последней клеточки, согревая.
- Спасибо большое, - сказала я, завершив этот импровизированный пикник. – Теперь поняла: в этой холодной снежной пустыне чай – самое то… Надо бы чашку помыть…
- Да пофиг, - отмахнулся он. – Так в рюкзак засуну. Давай ее сюда.
Передавая чашку, я случайно дотронулась до его пальцев и, не удержавшись, воскликнула:
- Какие теплые руки!...У меня всё время мерзнут…
Паша, спрятав чашку и надев рюкзак, стоял рядом. Он стал отвечать:
- Да ничего… Щас мой фирменный чай подействует, согреешься до самых кончиков пальцев…- он вдруг замолчал, похоже, осознав, что несет чепуху. А потом нацепил свою, уже известную мне легкую улыбку, в которой сейчас сквозило твердое решение и вместе с тем какая-то неуверенность. Глаза блеснули по-новому. – А вообще…знаешь…давай руку. Поделюсь излишками тепла…Да и вообще… Может…пойдем вместе по снегу?…Недалеко, не переживай…Что стоять на одном месте…
У меня хватило реакции протянуть руку и пискнуть что-то утвердительное в ответ. Может, дело было в горячем чае, может, в морозе, а может в чем-то более очевидном, но щеки и шея горели от жара…Но потом чисто физическое успокоение от согревающихся в живом контакте этих вечно мерзнущих пальцев заслонило для меня все чувства…Я не успела даже начать осознавать что-то - мы начали тихо, неспешно разговаривать. Задавались вопросы, к ним подбирались ответы. Затрагивалось и что-то важное, глубоко личное, определяющее судьбу, и общие положения, без которых в нашей жизни никуда, и откровенный информационный хлам. Но это уже так, анализ постфактум. В тот же момент, когда я шла по пустому полю в сторону неба, мне это казалось лучшей частью моей жизни и лучшей, самой занимательной беседой на всем белом свете. Мы обоюдно обсуждали своё детство, учение в университете, школы, друзей, увлечения, путешествия, интересы, убеждения и много-много-много еще чего. И, разумеется, природу, с которой мы и начали; природу, бывшую такой красочной и невообразимой декорацией, что она отвлекала на себя внимание от того главного действия, что разворачивалось на ее фоне. Снег падал, шуршал, сверкал. Но было в этом блеске что-то нездоровое, слегка лихорадочное, немного грустно-неестественное, навевавшее воспоминание о бабьем лете. Чувствовалось, что зиме уже скоро конец, и сейчас она (лишь бы успеть! лишь бы успеть!) стремится вдоволь навластвоваться, накрасоваться перед своими скромными зрителями. Но и это получалось у нее не без внутреннего смирения, не без философской задумчивости, не без грустной терпеливой улыбки.
Всю нашу прогулку, всё это время, несмотря на отсутствие отчуждения и общение в мирном русле, я чувствовала волнение. Сердце билось чаще, кровь чувствительно отдавалась в виски, во рту пересохло, по спине время от времени пробегала дрожь, а в животе было такое ощущение пустоты и легкости, словно я падала в пропасть…Иногда мне казалось, что эта ночь существует вечность и всё, существовавшее до нее, лишь дымка воображения, которая скоро развеется. А потом я понимала, что хожу здесь по полям и степям кругами уже битый час и скоро придёт утро. Тогда я осознавала, что время пролетело незаметно.
- О чем ты мечтаешь? – вдруг спросил он, бросив на середине предыдущую тему.
Я даже остановилась.
- В смысле? Что ты имеешь в виду?
- Ну…Что тебе больше всего хочется совершить в жизни?...Такого стоящего?...Что для тебя самое важное?...
Я ненадолго задумалась, но ответ всегда неотступно преследовал меня в мыслях.
- Книгу хочу написать… Хорошую, правдивую… О жизни…
Немного снежной серебристой тишины.
- А ты пишешь сама?...
- Пытаюсь…Но как-то не очень выходит…- молчу чуть-чуть и спрашиваю. – А твоя мечта?
Поймала его усмешку.
- У меня целый комплекс…Так просто не объяснишь…Это скорее не результат, а процесс…Знаешь, кто такой Бетанкур?
- Нет.
- В общем, был такой инженер-архитектор в 19 веке. Испанец по происхождению. Ко многим самым известным архитектурным сооружениям Питера он приложил руку. Создавал леса для постройки Исакия, придумал механизм поднятия Александровской колонны, проектировал фонтаны, мосты, набережные…Разносторонний был человек…Я хочу как он быть – не просто архитектор, но еще и инженер, чтобы создавать объекты от начала и до конца…Тем более нужные знания у меня есть…Обычным архитектором мне не очень по душе работать – рисуй себе картинки, делай планы и проекты, а потом сиди и жди в фирме, пока они осуществятся. Могут ведь и десятки лет пройти…А вот сделать сразу что-то новое, вещественное да ещё и полезное – это совсем другое дело, - в его голосе звучало воодушевление. – Или эстакады, или мосты (особенно мосты!), или еще что-нибудь - вот это я бы хотел создавать.
- Впечатляет эта установочка, - усмехнулась я. С трудом удерживалась, чтобы снова не скатиться в анализ и размышления…Частично меня от этого спасал недавно набежавший в голову сонливый туман, требовавший сна и домашнего покоя… Даже прелесть зимы, вытащившая меня из дома посреди ночи, не могла противостоять этому чисто физическому влечению человеческой усталости.
К тому моменту, нарезав несколько кругов по окрестным полям, мы вернулись приблизительно в то же место, откуда начали. Видны были три заброшки, а с другой стороны темным массивным призраком нависал над окраиной силуэт родной пятиэтажки. Среди накатившего вдруг молчания стал слышен шелест тершихся друг о друга снежинок.
- Знаешь, мне тут вдруг вспомнилось…Не суди строго, - неожиданно сказал он и пропел:
Я знаю точно, растает лёд,
В тиши полночной
Иволга запоёт.
И рыжею девчонкой,
Теплою ото сна,
В озябший мир придёт весна,
В озябший мир придёт весна…
Я заулыбалась и начала подпевать, но когда он остановился, сказала:
- Не пой больше эту песню, пожалуйста.
- Почему? – вопросил он, улыбаясь. – Неужели всё настолько плохо?
- Нет…Просто не надо дразнить зиму. Она и так знает, что проиграла…Давай другую песню споем.
А снег идет…, снег идет…
По щекам мне бьет, бьет.
Болею очень, температура.
Стою и жду тебя, как дура.
Снежинки ртом ловила.
Очень мило.
Клёвый вечер, делать нечего –
Там, где нет тебя…
А снег идёт…
- Лучше уж вообще без песен, - сказал он. – А то как-то невесело…
- Да нет, - начала говорить я и уже не выдержала – зевнула. – Ничего не невесело…А очень даже здорово…Никогда не приходилось петь песни ночью, в поле, среди снега…Вот и попробовала,и мне очень даже нравится…Только вот спать хочется…
- Уже совсем поздно…Заболтались совсем…Пойдём, провожу тебя…
Я внезапно поняла, что почему-то не хочу этого.
- Не надо…Я сама дойду, мне буквально два дома…Иди к себе…
Он отмахнулся и, глядя мне в лицо, сказал:
- Лиза…Приходи завтра…то есть уже сегодня…снова сюда…Ты сможешь?
Я замерла в замешательстве.
- Да, да, конечно, я приду…- спустя пару минут опомнилась я.
- Ты успеешь в одиннадцать? Это удобно?...
- Да, это нормально.
- Ну хорошо тогда…Но я всё равно провожу тебя!
Я уже собралась заспорить, но тут в пустом воздухе неожиданно громко разнесся звон разбитого стекла.
- Это от моего дома! – воскликнул он. – Быстрее!...Я должен выяснить!...Бежим со мной!...Или хотя бы не уходи никуда!...Черт! Неужели воры?
Он сорвался с места, но через пару десятков шагов сделал знак руками, чтобы я двигалась за ним. Я сначала не хотела, но он терпеливо ждал. Тогда я медленно зашагала в ту же сторону.
Дождавшись пока он отбежит на достаточное расстояние, я развернулась и кинулась бегом к поселку…Я не знаю, что за иррациональное чувство мной тогда владело, но я не могла позволить, чтобы он проводил меня. Мне казалось, что стоит этому произойти, стоит этому странному зимнему видению, столь уместному в степном снегопаде, появиться в столь неподходящей для него рутине привычных улиц и домов, как все чары этой волшебной ночи рассеются, красота растворится, а Паша окажется миражом…Глупость конечно, но кто не бывает подвержен глупостям в иные моменты, тем более на дурную, мечтательно-сонливую голову?
Вот поэтому я и побежала стремглав домой. Сейчас – спать, ибо как говорится, утро вечера мудренее. Ну а завтра – вернее, сегодня – в одиннадцать часов вечера я вернусь и проверю, повторится ли волшебство снова или оно безвозвратно развеялось при свете дня.
Часы на стене показывали половину пятого.
***
Я проснулась с тяжелой головой в десять утра. Первая холодящая мысль: неужели сон?...Кинулась к одежде. Куртка, свитер, джинсы – всё лежало как обычно, ничем не выдавая ночного приключения. Я остановилась и потрясла головой. Конечно, это не сон. Во сне не бывает таких подробностей. Заставила себе сосредоточиться на обычной утренней рутине и не думать ни о чем.
Спустя час, завершив все дела, я села в любимый уголок перед окном и, глубоко вдохнув, спросила себя: что это было?!...Начался сеанс самокопания, самоанализа и мечтательности, длиною в день.
Я пыталась приступить к работе, но не могла сконцентрироваться – всё валилось из рук. Я то сидела перед окном (где продолжал сыпать снег!), нервно покусывая ногти, то вскакивала, измученная странной дрожью, пробегающей по спине, то снова садилась, чувствуя ватность в ногах и пустотную лёгкость в животе, то начинала судорожно мельтешить по комнате, пытаясь согреть оледеневшие пальцы на руках и ногах. Едва я начинала думать о том, что может быть дальше, меня всю передергивало… Нет, у меня, конечно, были парни. Но таких странных эмоций я еще не испытывала. Может, дело было во вчерашнем антураже?...Наверняка.
Я с нетерпением подгоняла время. В три часа я приняла душ и тщательно вымыла голову. В четыре я решительно не представляла, что буду делать оставшиеся часы до встречи. Пыталась смотреть телик – еще тошнотворней, чем обычно.
- Ну что ты маешься? – заметила моё состояние мама.
- Всё нормально, - угрюмо огрызнулась я, а потом добавила. – Мам… Я, наверное, сегодня поздно вернусь от подруги. Не жди меня, ложись спать.
- А к кому пойдешь?
- К Машке-то, - отозвалась я. Машка, предупрежденная эсэмэской, прикроет. Не стоит волновать маму моими полуночными прогулками.
Солнце село. С каждой минутой струна волнения во мне начинала дрожать всё сильнее. Мысли стали какие-то обрывочные…
Что за бред!...Тащусь на свидание посреди ночи, в снегопад!...Ё-моё…Дура какая-то…
С определённым облегчением я отметила наступление 9 часов и необходимости идти. Дошла до ближайшей кафешки, полупустой в это время, и стала попивать чай, отрешившись уже от всего и с интересом первооткрывателя наблюдая всё сыпавший, сыпавший и сыпавший за окном снег.
В без двадцати одиннадцать я вышла на улицу и медленным, размеренным шагом двинулась по дороге к вчерашнему месту посреди поля. Ровно в 11 я стояла и ждала его. Минуты падали также, как и снежинки – тихо, неспешно, затейливо кружась и обманывая. В 11:05 я уже чувствовала себя донельзя глупо, в 11:10 скрестила руки на груди и приняла гордый вид высокомерного негодования, в 11:15 я уже откровенно злилась, не теряя впрочем надежды, в 11:20 я сорвалась с места и, снедаемая жаждой действия, желанием совершить что-нибудь, что изменит неизбежное, кинулась вперед. Ну, где дом этого?
Я подбежала к указанному им дому, крайнему справа, к самому близкому к посёлку и остолбенела в первый момент. Дом был необитаем и навряд ли когда-либо еще будет обитаем. Это была типичная заброшка с высоким, но полуразвалившимся забором, сквозь который легко можно было увидеть заваленный мусором двор. Из самого дома на меня пристально смотрели черные провалы окон-глазниц. Крыша была ржавой и полуснятой. Очень печальное зрелище.
Я попятилась и, развернувшись, медленно побрела, загребая сапогами мягкий снег. Теперь уже не было нужды сдерживать размышления. Они накинулись на меня, стремительные, зубастые, мучительные…Что это было? Обман?... Дурацкая шутка?...Может, сон?...Уж лучше верить, что это был сон. Тогда можно с чистой совестью поблагодарить своё подсознание за детализацию и приятную мечту…Но это был не сон!...Горечь, тяжесть, тоска, непреодолимые, убивающие, поглотили меня…Даже уже и мыслей не осталось, только тупое безразличие… А вокруг зима продолжала свою последнюю пляску, красуясь, будто с издевкой, в свете фонаря своим глубинно-фиолетовым платьем неба и блестящим на нем узором снежинок. Подумать только, вчера это меня чуть ли не до слёз трогало…Какой бред…Он, наверное, смеётся сейчас надо мной…Сволочь проклятая!...Да я сама не лучше…Повелась, как последняя дура!...Идеализм, мечтания, романтика – всё это слишком опасный, слишком болезненный, слишком несовместимый с жизнью бред…Его надо выдирать с корнем…Везде обман, боль и проза…
Оформив в голове эту последнюю мысль, я вдруг испытала такое отчаяние, такой страдальческий протест!…Губы задрожали, глазам стало жарко, боль собралась в жесткий клубок на лбу, и по моим щекам потекли слёзы. Я судорожно зарыдала, громко всхлипывая, выливая в этих вскриках все терзания и глупости, не дававшие мне покоя. Всё равно степь, никто не услышит!...
Спустя пару минут мне уже было легче. Некоторое время я еще побродила вокруг, успокаиваясь. Смирение тихо-тихо проникало в мою душу и приказывало спокойно жить дальше. В какой-то момент я поняла, что уже готова ему повиноваться. Тогда я остановилась и, с грустной улыбкой глядя на падающие снежинки, решительно пропела:
Знаешь, всё ещё будет!...
Южный ветер ещё подует
И весну ещё наколдует...
Южный ветер…
А потом тихонько побрела домой. В полпервого я легла спать, но еще очень, очень, очень долго ворочалась под тяжелым одеялом, перебирая, переживая, анализируя каждую крупинку, будто это могло помочь мне найти ответ на вечно терзающие меня вопросы.
***
Утро было как утро. Я, даже не прилагая усилий, не думала о вчерашнем и позавчерашнем дне. Вместо этого я начала заниматься работой. Переводила очень страстный французский роман, где у главной героини на личном фронте все складывалось прекрасно. У меня он вызывал иронию, и я переживала, чтобы это не отразилось в моем переводе. Не без труда я одолела запланированную часть работы. Было уже полчетвертого. Пошла на кухню, решив, что пора обедать, но поняла, что есть не хочу и ароматный мамин суп вызывает только тошноту.
Вернулась к себе в комнату и уселась перед окном. Снег сегодня утром не шел, и выглянувшее солнце даже растопило частично ледяные корки на лужах и порадовало озябшие сердца людей. Но к вечеру снова похолодало. Солнце спряталось за непрозрачную кисею облаков, а потом и туч. Редкие крошки снега падали, оброненные великанами с их роскошного заоблачного пиршества. Похоже, зима не собирается сдаваться и к вечеру снова разыграется снегопад.
Я вернулась мыслью к своим полуночным похождениям, но как-то лениво. Теперь, при свете дня, под воздействием успокаивающей монотонности рутины, я уже стала подвергать серьезному сомнению реальность всего произошедшего. Мне и раньше снились очень красочные, детализированные сны, которые я могла бы перепутать с жизнью, если бы не их невероятное содержание…Почему бы мне не может присниться правдоподобный сон?...Да даже если и это реальность, то она ничем не отличается ото сна. Также растаяла дымкой и не оставила после себя никаких следов…
Грустно сидела перед окном и попивала горький черный чай, вслушиваясь в мелодию снегопада, весьма органично переплетающейся со звоном моей утекающей в пустоту жизни…Неудивительно, что мне снятся такие сны…Или что я с такой готовностью хватаюсь за любую возможность создать что-то. Ведь еще несколько лет – по сути, обещающих промелькнуть также быстро, как пару-тройку раз моргнуть глазом – и стукнет тридцатник. А у меня ничего нет. Ни книги, ни жизненного опыта для ее создания, ни семьи, ни парня…Куда я иду?...Кажется, что я иду так уже целую вечность, и, похоже, буду идти еще целую вечность, но куда я приду? Что получу в итоге?... Бесцельность, бессмысленность существования – и ничего не может подарить мне ориентир, к которому я могла бы двигаться…Ватная, мягкая пелена отчаявшегося равнодушия окутала меня с головы до ног.
Что дальше?...Что дальше?...Как дальше?...
Вечные, тяжелые, философские вопросы без ответа. Где найти спасение от них?...В бесплодных попытках их разрешить пролетело время до позднего вечера. Мама давно легла спать, потушила в квартире свет. Я решительно не знала, что делать. Нужно ложиться, но я не смогу уснуть. Бессонные ворочанья в сто раз хуже.
А потом я поняла, что обязана выйти на улицу и пройтись. Во-первых, мне от прогулок легче всегда. Ну, а во-вторых, эта история должна закончиться так же, как и началась – иррационально, на улице.
Снова падал снег. Я не знала, то ли радоваться, то ли плакать. Хотела сначала пойти в центр, но потом твердо заявила себе, что нужно посмотреть причине моих страданий прямо в лицо – то есть вернуться в поля и побродить там до такого умопомрачения, чтобы вытравить все глупости из собственной головы.
Степь встретила меня ласковым молчанием и безветренным покоем. Мне вдруг подумалось, что точно такой же пейзаж был здесь и сто, и двести, и пятьсот лет назад, да он и будет таким, наверное, еще долгое время. Снег, степь, зима, небо – неизменны и с высоты вечности мерят бурлящий на их фоне мелкий океан бесконечных людских страстишек и их коротких жизней – буря в стакане воды, в самом деле! – слегка презрительным, недоумевающим взглядом. Что мы им?... А ведь мне больно…
Снова какое-то подозрение на слёзы заскреблось в уголках глаз, но я быстро взяла себя в руки и зашагала вперед, глядя себе под ноги и снова взбивая ногами снежную пену. Нет, всё-таки люблю зиму! Особенная она какая-то…
Я улыбнулась себе, как делала всегда, и подняла взгляд. Остолбенела и тихо выдохнула:
- Значит, всё-таки не сон.
Вдоль линии домов и фонарей шли двое: Паша и девушка. Девушка была определенно восточной наружности. Удлиненные темные глаза, матовая смуглая кожа, мелкие аккуратные черты лица, длиннющие угольно-черные волосы, свободно разметавшиеся по плечам и окутывавшие ее всю. Тоненькое серое пальто позволяло увидеть тонкость, миниатюрность и хрупкость ее фигуры. Во всех ее движениях чувствовалась притягательная энергия жизни, грация, изящность – одним словом то, что принято считать настоящей красотой. Он шел рядом, улыбаясь, и его мягкие карие глаза лучились тёплым светом. Было очевидно, что они вместе. Они вели разговор, и оживление отражалось на их лицах.
К счастью, меня, стоящую под забором, откуда я не успела уйти, они не заметили и, не доходя, повернули на улицу поселка и направились в сторону центра. Я больше не могла стоять. Я сорвалась с места и побежала вперед не разбирая дороги…
Значит, всё-таки обман…А как бы было здорово поверить, что это сон!...Ну зачем, зачем, зачем это вообще со мной произошло!!!...Мне и одной хорошо было!...
Я неслась и неслась, разворачивая сугробы и разбрызгивая снег в разные стороны. Впереди всё было безнадёжно-фиолетовым, только разных оттенков…Куда я бегу, чёрт возьми?!... Куда?!.. Вдруг я зацепилась ногой за что-то, за камень что ли, и полетела вперед, даже немного прокатившись кубарем по земле…Ну ё-мое…Чёрт…Собака, сволочь, тварь!...Ещё падений мне не хватало!...Отряхнув руки от снега, я начала вставать, но правую ногу вдруг пронзило резкой, нетерпимой болью. Я зашипела, и оставила попытки.
Злые слёзы навернулись на глаза. В тот момент я ненавидела весь мир…Я была одна среди степи и снега, с травмированной ногой и не могла пошевелиться…Приступ рыданий заставил меня распластаться на земле… Прошло некоторое время. Я успокоилась и решила до поры до времени отчаяться... Перевернулась на спину и, глядя вверх, принялась ловить красоту и анализировать всё произошедшее новыми способами.
Надо мной было только черное небо с фиолетовыми проплешинами. И снег. Такого мелкого и частого мне никогда раньше не приходилось видеть. Десятки, сотни, миллионы тысяч снежинок, больше, чем я могла сосчитать. Они кружились вверху в каком-то невообразимом танце, в диком вихре, сверкая в неясном призрачном свете своими серебряными, рубиновыми, изумрудными, сапфировыми боками. Опускались мне на лицо, обдавая холодным чистым дыханием ночи и вечно морозными поцелуями зимы. Ветра не было, а то бы и он добавил свои упругие объятия к этим освежающим ласкам. Но на самом деле было совсем не холодно. Снег, толстое мокрое одеяло, прибившее мир сверху, надежно защищал своих подопечных от стужи. Я всегда обожала такие ночи, ближе к концу зимы. Такие ночи никогда не доставляют неприятных сюрпризов: под утро они не ударяют внезапным холодом, не огорошивают жалкой волглой оттепелью. В таких ночах заключен сам дух зимы – такой же холодный, серебряный и терпеливый…Как же мне повезло, что сегодня именно такая ночь. Умереть в такую ночь – высший дар от духа зимы. Я бы, конечно, предпочла вообще бы не умирать при иных обстоятельствах, но да к чему и жить? Это теперь все равно…
Интересно, как это будет? Больно?...Нога и сейчас болит, но да это терпимо…В нашей степи ни волки, ни другие звери отродясь не водились. Так что боль от их укусов мне точно не грозит…Снег не настолько густой, чтобы засыпать меня с головой…Значит, от холода…Да, действительно, не холодно, но только если идти. А если лежать неподвижно, то смерть придет очень быстро...Перед глазами мелькнули воспоминания: горячий сладкий чай, разломленная пополам лепешка с солоноватым вкусом, робкая и вместе с тем смелая улыбка. Его улыбка…Это всё осталось в прошлом и в невозможном…Но спать она не будет. Ночь слишком красива…По чёрному небу плыли крохотные точечки снежинок-звезд…
Почему бы и не погибнуть? По крайней мере, порочный круг бессмысленных, бесцельных страданий будет прерван. Тоже хорошо…Маму только жалко…Но это ведь не самоубийство, а просто неудачное стечение обстоятельств…В жизни и не такое бывает…Слабая отговорка…Но ведь я и в самом деле не могу встать!...
Чтобы успокоить свою совесть, я села на снегу и, облокотившись на одну ногу, принялась вставать. Обрела шаткое равновесие. Но только попыталась перенести чуть-чуть веса на раненую правую ногу, как снова свалилась на землю от боли… Ползти, что ли?... Но даже ползком я бы не смогла вернуться домой. Теперь, когда я отбежала на какое-то расстояние от поселка, вокруг расстилалась только неизменная белая равнина. В темноте следов не видать, да их уже и засыпало, пока она тут придавалась отчаянью…Нет, это судьба!...Смирись и прими смерть как дар, как милость!...К тому же такую лёгкую!...
Но я вдруг поняла, что не хочу умирать…В голове крутились мысли, полные житейских забот, желаний и веселых радостей. Я неожиданно вспомнила, что так и не побывала в Питере, хотя всегда хотела…Теперь уже и не успею!...Жаль…А ведь и тот архитектор, с которого Паша берет пример, Бетанкур, кажется, в Питере творил…Глупость какая-то...Почему всё всегда взаимосвязано?...Или это мне только кажется?!...
Бездна неба с темно-блестящими точками. Снегопад. Зима…Ты всё уже это видела… Если это конец, то… Наверное, надо осознать свою жизнь, да? Оценить ее?...Ну окей, попробуем…
От рождения и до сей минуты – одна боль и страдание, которые терпеливо переносились в надежде на лучшие времена, не наступающие никогда. Все добрые, радостные, счастливые моменты – не более чем искусный самообман. Все цели, мечты, упования – прах и всё…Хороший след оставила, не правда ли?!...Перевела под сотню дрянных книжонок, из которых едва ли десяток можно назвать интересными. Теорий не создавала, добро не проповедовала, себя в жертву не приносила. Но, с другой стороны, и такого, чего могла бы стыдиться, не совершала. Имела в жизни не более пяти робких влюбленностей. Друзей не предавала, мать не обворовывала. Скучно, одним словом. Ни гений, ни злодей…Пустота, обычный средний человек. Ах, да. Буйное воображение – единственный дар и единственное сокровище – изредка даровало утешение. Но вскоре идеализированные картины разбились о нашу угловатую реальность, и оказалось, что фантазия – отнюдь не лучший способ заработать себе то, к чему мы все стремимся – простое человеческое счастье. Да. И даже счастье, по сути, та некая удовлетворенность, благодаря которой многие уходят в мир иной успокоенные, мне не дано…Грустно…
Но что-то меня совсем в дебри понесло…Я ведь, в основном, спрашиваю про недавние события, которым, наконец, надо взглянуть в лицо. Где твоя исповедь?...Ну-ка, ну-ка разберем, рассмотрим с разных сторон эту ситуацию.
Итак… Я, глупая, наивная идеалистка с забитой мечтательным сором головой, но очень пустой и скучной жизнью, встречаю парня… Да как встречаю!... В прекрасную зимнюю ночь, под влиянием случая, блажи и настроения. Думаю: определённо, это судьба! Понимая, с кем имеет дело, этот парень решает принять игру и вволю потешить мои надежды (зачем только? Посмеяться? Впитать влюблённый трепет глаз, а потом с презрением бросить?...Надо подумать…). Я же с готовностью принимаю всё за чистую монету, а если что меня и смущает, так сама и додумываю!... Окрылённая смесью из совпадений, своей перегорающей впустую молодости, красивых глаз и пары участливых слов, я радостно устремляюсь в бездну собственной влюблённости…А потом, когда бесстыжий, бессовестный обман открывается, я не могу поверить. Горечь, разочарование, боль от разбитой последней надежды захлестывают, грозят утопить…Но когда я примиряюсь с неизбежным, приложив усилия и переворотив душу до дна, он насмешливым призраком мелькает впереди, бередя и так не зажившую толком рану…
Любовь ли это была?...Нет…Ещё нет. Но если бы сложилось так, что мы бы встретились еще хотя пару раз, это бы стало такое чувство, какое я еще никогда раньше не испытывала!... Сильное, невыразимое, неподвластное никому… Еще пара свиданий, и, кажется, я бы жизнь за него отдала!... Может, и хорошо, что обман сейчас раскрылся…Если бы я узнала потом, у меня бы сердце разорвалось…
Да что это за бред опять у меня в голове!...Снова романтические штампы, снова идеалистические клише!...Тьфу ты, провались!...Ну влюбилась, ну бросили тебя – обыденное, житейское дело, с кем такого не бывает?!...А ты трагедию раздуваешь…
Но всё-таки тяжело…Интересно, с этой девочкой он также обойдётся?...Наверное, нет…Уж очень гармонично они разговаривали…А может, эта девушка – тот самый друг, что угостил его лепешкой?...Восточная девушка, восточная лепешка – всё сходится…Но тогда получается, что он с обеими роман крутил?...Да нет, постой…Может, здесь ответ?...Да, похоже…Позавчера вечером он, наверное, тоже плененный зимним очарованием и атмосферой таинственности от встречи с незнакомкой Лизой, хотел продолжить это странное знакомство. Но утром, при свете дня как здравомыслящий человек сказал себе: зачем я буду бегать по полям ночью? у меня же уже есть прекрасная девушка (та самая брюнетка)!...И он просто не пришёл.
Вот и простое, жизненное объяснение. Ни тебе ни жертвы, ни злодея. Обыденно, прозаично…Даже жаль погибать из-за такой ерунды…
Я захотела встать, но медлительность, сонливость накатили на мои мышцы, сделав их вялыми и ленивыми. Глаза слипались…Долгая неподвижность давала себя знать…Холода не было – только клонило в объятья Морфея…Да к черту! Всё равно не знаю, куда идти, всё равно на ногу не обопрёшься…Всё равно…Я прикрыла глаза…Странный, безразличный покой сковал мои мысли. Пусть Паша катиться…И любовь к нему тоже…И зима…Так хорошо в пустоте, в тишине, в темноте…
Вдруг сквозь эту темноту забрезжило что-то светлое…Питер…Нева…Мойка…Фонтанка…Вряд ли они даже все вместе шире нашей Волги…Но всё равно интересно…Было бы…Говорят, разводные мосты – одно из самых красивых зрелищ северной столицы…Мосты…Паше нравятся мосты…И Бетанкур ему нравится…Мосты…Бетанкур…Чёрт!...Я ведь и до Паши что-то об этом слышала!...Вспомнить бы…
Снова тишина, темнота, холод…Вдруг я даже открыла глаза. Меня распирало от негромкого истерического смеха.
- Ё-моё!...Вспомнила блин!...Мост Бетанкура!...В Питере недавно открыли вантовый мост, названный в честь этого архитектора!...Мне же еще полгода назад Машка об этом вещала после своего путешествия по Петербургу!...Мост Бетанкура!...Высший класс!...
После этой вспышки энергии ночь стала казаться еще более пустой, темной и мрачной. Тоска по жизни, по лету, по солнцу с небывалой силой сжала ком в горле…Ну не хочу я умирать!...
Но это уже неизбежно… Руки-ноги затекли, не встать…На помощь не позвать – вокруг никого. Ну да ладно…Я достаточно взрослая и опытная, чтобы принять конец с гордостью…Ведь в концов (упс, тавтология!), я ухожу в лучший мир без страданий и боли…
А может, там ничего нет? И вокруг такая же черно-белая глубокая пустота, что и сейчас? А мы обречены вечно думать и анализировать прожитую жизнь?...
А может, я уже умерла?...
Всё равно…Надоело…Но как же тут хорошо, спокойно, тихо…Можно впасть в мечтательную дремоту…Прощайте, сволочи!...
Снег и тьма, снег и тьма…Без конца, во веки веков…
Резкий, больный шлепок по щеке привёл меня в чувство.
- Дура! – этот методический возглас, очевидно, служил той же воскрешающей цели. Снова, на этот раз на другую щеку, мне достался шлепок, и снова вслед ему раздался воспитательный возглас. – Дура!
- Да хорош!
Передо мной, опустившись на колени, стоял Паша.
- Ну и что это ты выдумала? Фигли поперлась в степь?...
Он хотел продолжать, но я, преодолев уже свой столбняк изумления, вклинилась в паузу и поспешила вылить всё, что накопилось у меня в душе:
- Ах ты, мерзавец! Да какое тебе до меня дело?...Бросил меня, понимаете ли, не пришёл на назначенную встречу!...И плевать, что со мной там происходит!...У тебя ведь она есть, восточная красавица!...Какое тебе дело до дуры, запутавшейся в своих глупых мечтах?!...
Я тоже хотела продолжать, но слёзы комом встали в горле и перехватили дыхание. Тогда вклинился он:
- Ах это я не пришёл?! А ты, этакая несносная кокетка, разве не ты сбежала, не сказав ни адреса, ни телефона?! И разве не ты не пришла в назначенный час?! – некоторое время мы молчали, глядя друг на друга полными возмущения глазами. А потом он слегка прищурился и спросил. – Ну, так во сколько ты, говоришь, пришла?!
- В одиннадцать вечера, как мы и договаривались, - чувствуя подвох, я не переставала хмуриться.
Он же усмехнулся, расслабился и, чуть откинувшись назад, сказал:
- А я в одиннадцать утра.
Пару секунд до меня доходило.
- Что?...Ты не врешь?...
Он только покачал головой.
- Значит, ты пришел утром, а я – вечером?!...
Его улыбка всё ширилась и ширилась, пока, наконец, он не разразился добрым смехом. Я не могла не подхватить. Было так приятно выливать все те ложные, не имеющие под собой оснований страдания и терзания в этом смехе…Неужели…Всё еще будет?!...
- А она?...Та, с кем ты сегодня шёл?
- Это Камилла… Младшая сестра моего друга… Она яркая девушка… Правда, ей всего девятнадцать… - он смеющимся-серьезным взглядом посмотрел на меня. – И она абсолютно равнодушна к мостам…В отличие от некоторых…Не думай, я слышал, как ты кричала про мост Бетанкура…
Я не выдержала и улыбнулась. Взглянула на него…а потом позорно разревелась, воскликнув:
- Это ты дурак! – привалилась лбом к его плечу и начала методично колотить по руке. – Сволочь проклятая!...Ненавижу!...Из-за тебя я едва не замерзла насмерть!...Насмерть!...
Я кричала и бранилась, при этом прозвучало еще много слов о чьем-то наглом донжуанстве, вставленных в уши бананах, неработающих мозгах, равнодушии и прочее-прочее-прочее…Скажу честно, что раньше и впоследствии я никогда так не ругалась и по этому поводу я время от времени мучаюсь угрызениями совести…
Когда я остановилась, не в силах продолжать из-за отсутствия дыхания, он сказал одну фразу:
- Знаешь, тебе в твоей теплой шубе, шапке и шарфе, чтобы замерзнуть насмерть, потребовался бы мороз по крайней мере на пятнадцать градусов ниже…
Я замерла, не зная, что возразить, хотя, быть может, это была и ложь.
- А нога?...- нашлась, наконец, я.
- Что нога?
- Я...Знаешь…Стала спасаться бегством от проблем, если можно так выразиться…И свалилась. Кажется, подвернула ногу…
- Попробуй встать, - скомандовал он и протянул руку. На удивление, мне легко удалось это сделать. Нога побаливала, но опираться на нее можно было вполне. – Вот видишь. Наверное, это был просто сильный ушиб. Они всегда сначала болят адски, но потом быстро проходят.
- Значит так, да?...
- Да. Никакого трагизма. Больше похоже на комедию.
- Ах, на комедию?! – я взяла и запустила в него пригоршню снега. От обилия чувств, от высоких идеализированных страданий, так чудесно обернувшихся обычным жизненным фарсом, хотелось то ли провалиться сквозь землю от стыда, то ли прыгать от радости и творить глупости.
- Война!...Ну тогда получай!
Размашисто-пушистые комья снега разлетались в разные стороны. Смех и задорные крики ненамного разорвали чинно-холодный покой степи. Словом, прекрасная, жизненно-обоснованная разрядка после воображаемых страданий и смерти.
Да. В эту же ночь еще много чего случилось…
Мы снова много-много говорили. Оказалось, все препятствия, всё непонимание объяснялись довольно просто: совпадениями или недоразумениями… Будто бы случай специально всё время разворачивался так, чтобы до мельчайшей детали создать впечатление предательства или глупой шутки, причём как с одной стороны, так и с другой… Например, когда я зачем-то (ну теперь-то понятно: это чёрт меня дёрнул) убежала от него, толком не договорившись. Или когда он указывал мне дом, где живёт, конкретно всё перепутав из-за того, что привык выходить с другой стороны посёлка…А теперь еще эта Камилла. Если бы я не увидела их вдвоём, то я бы не убежала от обилия высоких моральных терзаний и мне бы не пришлось валяться в снегу, рискуя подхватить простуду… Впрочем, эту же самую Камиллу можно было благодарить за счастливую концовку. Как Паша говорил, именно она поволокла его по степям бродить допоздна. Если бы не это, он бы пошел домой, мы бы не встретились и не поговорили, и т.д… Видите, как всё взаимосвязано?... Не стоит недооценивать силу случая.
Но вся эта ситуация действительно была больше похожа на комедию, и я не могла не улыбаться каждому из этих моментов. По-моему, великолепный, хорошо разыгранный, тонкий фарс судьбы…Смешно… А при воспоминании о надуманных страданиях и о том, как я «умирала», мне становилось еще смешнее…
Потом он показал мне дом, где жил, и я убедилась, что это вправду не заброшка, а вполне аккуратненький крепкий домик и даже с пластиковыми окнами… Всё сошлось и сложилось. В невероятной истории совпадений и недоразумений не осталось белых пятен, и я искренне была этому рада.
Можно было бы, конечно, рассказать о том, как было невероятно с ним болтать ни о чем, говорить о важном, молчать и просто смотреть вокруг, каждый раз с трепетом открывая в моем зимнее-полуночном знакомом родственную душу, но, во-первых, это слишком личное. Я, даже наедине с собой перебирая эти воспоминания, не могу дать точную оценку тем или иным действиям, моментам и т.д. Что уж говорить про написать!...Ну, а во-вторых, откройте любой хороший классический роман с любовной линией. Там вы прочтёте ровно всё то же самое, что творилось со мной, только написанное куда как лучше…Если уж строго говорить, это, конечно, не то же самое,…но та уникальность, самоценность, что черпала из происходящего я, не будет понятна стороннему зрителю, как красочно и грамотно ее не описывай.
Он всё-таки довёл меня до дома и даже выяснил номер квартиры. На прощание мы обменялись телефонами…Дома на часах было почти четыре утра…
Я неожиданно для себя самой открыла окно… Снова тишина, снова снег, снова фиолетовая глубина неба…Да, зима умирала. Последние великолепные снегопады окончательно подточили ее силы, и она устало прислонилась к домам, готовая уйти и сдаться, как только солнце и тепло – главные весенние союзники – пойдут на нее достаточно сильным штурмом…Все вокруг только этого и ждали…Но я поняла, что не могу так просто с ней расстаться. Зима, и только зима, подарила мне волшебную сказку, которую я могла бы ждать еще долгие годы… Мне внезапно показалось, что я чувствую ее тоску, такую живую и совсем не холодную тоску о уходящей жизни…Она ведь такая красивая, так нас радует…А мы сжигаем ее чучело, оскорбляем в стихах и книгах…
- Спасибо, спасибо, спасибо, - зашептала я горячим шепотом (лишь бы успеть! лишь бы успеть!). – О, Зима 201* года, никто, никто и никогда не будет так тебя любить, не будет так тебе благодарен!...
В воздухе раздался еле слышный гул, похожий на грустный вздох. Как будто бы я была услышана… Мне показалось, что зимний бело-прозрачный призрак взметнулся из снега и вытянулся во весь свой рост перед углом дома, блестя снежинками в свете фонаря. Зима медленно обернулась и устремила на меня последний, прощальный взгляд своих голубых, льдисто-жгучих, но всё-таки теплых…и очень печальных глаз. А потом, сделав несколько могучих шагов в стороны степи, растворилась в фиолетовизне горизонта, оставив после себя лишь мощный порыв холодного ветра…
Я очнулась. Я стояла перед открытым окном, из которого лился холод. Разумеется, никаких призраков видно не было… Я посмотрела на неизменную красоту и, улыбнувшись, закрыла окно.
***
- Может, прогуляемся до моста Бетанкура? – спросила я. – Всё-таки это было бы несколько сакрально… Да и, говорят, сооружение впечатляющее.
- Не стоит… Там совсем неинтересно. Высоченный забор и шестиполосная скоростная магистраль… А на счёт всяких сакральностей, клятв и совпадений ты знаешь – я в это не верю… Лучше без всяких ухищрений смотреть на старые добрые архитектурные ансамбли, - он протянул руку, указывая вперед.
Прошло несколько недель с нашей встречи. Я и Паша стояли в Санкт-Петербурге, у места слияния Мойки с Фонтанкой, и смотрели на Михайловский замок.
- Он мне так нравится, - заявила я. – Какой-то сказочный…И суровый вместе с тем…
- Замок он и есть замок, - отозвался он. – Не чета традиционным дворцам русских императоров… Он особенный…Знаешь, что он внутри восьмиугольный?...
Не так давно мы решили осуществить нашу общую мечту – отправиться в северную столицу. Да, погода не очень подходящая. Холодно, снег лежит, частично слякоть, речки замерзшие… Но более менее солнечно и мир явно поворачивает на весну… Просто мы решили не рисковать. Пока есть свободное время, но вскоре его может и не быть. Мой архитектор завязался с какой-то фирмой, вроде бы он им подходит, и условия работы ему нравятся. Вырисовывается некое обоюдное согласие, и теперь нужно лишь время, чтобы уладить ряд формальностей.
Да, я говорю – мы. В наших отношениях всё идет на лад, и никаких размолвок, к счастью, не предвидится. Ну, да к чему темнить. Я чувствую себя очень счастливой, и не скрываю этого.
Я взглянула внимательно на открывавшуюся перспективу. Высокое голубое небо, великолепное архитектурное сооружение розового оттенка, его глубоко-темные глаза чуть левее. Всё так ярко, так пронзительно, так чётко… Совсем иначе, чем в первый день…
- Знаешь, мне вспомнились те наши первые дни в феврале, когда мы только встретились. Снег еще тогда шел не переставая, - сказала я, продолжая ловить целостность всей картины. – Знаешь, что я решила в один из дней, во время этой путаницы?... Я подумала, что ты мне приснился.
Он улыбнулся и тоже посмотрел в сторону, куда-то вверх и вдаль.
- И мне так показалось. Слишком уж всё было необычно…- он помолчал, а потом добавил. – А, вот еще что вспомнилось…Ты говорила, что это была последняя твоя зима…До сих пор так думаешь?...
- Да… - я улыбнулась, не зная, как высказать всё, что накипело на душе по этой теме. – Она была моя… особенная… И я знаю… чувствую… что она была…специально для меня, ни для кого другого… И скоро ей конец…Очень жалко…
Я запуталась и замолчала. Тогда он подошел ко мне еще ближе, вытащил из карманов мои руки и взял в свои, холодные.
- Может, твоя зима и кончается. Но не смей жалеть. Смотри: даже здесь, на севере, холод уходит. Весна идёт… И эта весна будет наша, общая…
Да, холод уходил, не в силах устоять под лучистым натиском солнца. Снег утекал ручейками, расплавленный теплым дыханием будущего. Старый замок красовался четкостью линий в прозрачном воздухе. Небо с одинаковой любовью обнимало всё вокруг своей голубизной. А в центре всего этого великолепия расцветала юная, скреплённая поцелуем, наша общая, одна на двоих весна…