Глава пятнадцатая ЖИТИЕ МНОГОЖЁНЦА - Ну как, Михаил, не сообщил ещё Юрию Лужкову о месте захоронения библиотеки Ивана Грозного? – насмешливо поинтересовалась у меня супруга однажды вечером, чтобы хоть как-то оторвать меня от кучи сторической литературы на письманном столе. - Нет, Светалана, не сообщил. – ответил я виновато. – Не могу, понимаешь, найти яркого и убедительного доказаиельства того, что стольный град Опричного удела был в Переславле-Залесском. Нет главной улики, как в том телесериале «Следствие ведут знатоки». А без неё письмо коротким не получается. Не посылать же ему целое повествование о моих поисках и предположениях. - А та вонючая доска на балконе, якобы, от тёплой кареты помещиков Самсоновых, не может быть главной уликой? Её нельзя продать предводителю Московского дворянства Герману Стерлигову за 20-30 тысяч «долларей»? - продолжала насмешничать жена в надежде, что я от отчаяния разрешу ей выбросить на улицу сомнительную реликвию. – Ладно, ладно, ты только не злись, пожалуйста, но я, как врач-диагност, вот что тебе скажу: не те книжки ты читаешь, кладоискатель. Да-да-да… И не смотри так строго на меня. Ты всё про военные дела царей, про их государственные заботы себе голову забиваешь. А ты найди книги про быт его: что он кушал и сколько раз? у какого портного шил одежду и где? сколько раз женился и где? Делай как мы, врачи, когда определяем болезнь по анализам крови, мочи и кала… - Н-ну, Светлана Валентиновна, ты мыслишь как майор Кибрик, эксперт из телекино про «Знатоков». – искренне похвалил я собеседницу. – Жаль, что в моём случае подозреваемый оказался жестоким многожёнцем, эдаким Синей Бородой из Московии… - Тем легче тебе, следопыту-недотёпе, будет узнать о его свадебных путешествиях, о местах его преступлений, о месте и времени захоронений каждой из его жён. В других книгах наверняка написано и про еду на царском столе: - дичь, рыбу, птицу и молокопродукты,- в каком году и в какой дворец отправляли её поставщики его величества… - В те годы не было ещё понятия «Его Величества». – зачем-то поправил я сообразительную супругу. - Хорошо, не было – так не было! Ты извини, Михаил, но твоё замечание весьма похоже на радость двоечника, увидеашего в тетради отличника досадную описку. Я права? Мне ничего не осталось делать, как сговорчиво промолчать и признать этим самым её превосходство надо мной в логическом мышлении. Тем более, что она, можно сказать, походя подсказала новое направление в поисках. И что я за тугодум? Мог бы и сам догадаться. В самом деле, из других книг следовало, что греховодник Иона враждовал с Владыкой Афанасием не столько за крепость и чистоту православной веры в Третьем Риме, сколько за досрочное и не заслуженное им снятие с него схимы. И Сатана весьма помогал мятежному монаху в его замыслах, но святитель был непреклонен в выполнении церковных канонов. В году 1566 мая 19 дня митрополит Московский и всея Руси Афанасий после двух лет пребывания на кафедре добровольно снял с себя митру да удалился простым старцем в Чудов монастырь. Упрямец недолго там прожил под гнётом архимандрита Левкия, потатчика грехам Ионы, отдал Богу душу, но грешника не расстриг. Духовный собор высших иерархов Московского государства на место Афанасия избрал архиепископа Казанского, пресвященного Германа, но и сей пастырь был изгнан из митрополичьих палат через два месяца за нежеление снять с царя-монаха все иноческие обеты. В месяце май 25 дня отцы Русской Православной церкви сотворили поставление митрополитом Московским и всея Руси иегумена Соловецкого монастыря Филиппа (Колычева), но после того лишь , как между будущим Владыкою и царицей Марией был составлен письменный договор о невмешательстве вновьизбранного архипастыря в дела и быт православных христиан в пределах её вдовьего, Опричного удела, об оставлении их в воле её управляющего. Простодушный митрополит Филипп мало того, что не согласился расстригать царя-монаха, так он ещё запретил самозванному игумену Ионе оправлять церковные службы в Успенском соборе Кремля. Мудрено ли, что несговорчивый предстатель Русской Православной церкви, высокопреосвященный Филипп в году 1568 ноября 8 дня был низложен с митрополичьей кафедры, брошен в монастырскую темницу, где через год заточения собственноручно был удушен Малютою Скуратовым в келье Тверского монастыря как раз перед губительным походом схимника Ионы на Новгород Великий. К месту сказать, что в 6 день сего месяца царский палач отрубил топором главу предыдущему упрямцу, бывшему архиепископу Казанскому Герману. Знать боялся-таки душегуб Иона своего обличения заточённых в узилище святителей в том, что изувер лишён всех мирских и церковных прав, а уж судить и казнить православных христиан - тем паче! В 11-й день ноября, сиречь, три дня после низложения Филиппа (Колычева), митрополитом Московским и всея Руси был поставлен Архирейским собором архимандрит Троицкий Кирилл. Этот слуга Божиий был сговорчивее своего предшественника с Соловецких островов, поэтому он через три года после своего избрания благословил в году 1571 октября 28 день ныне в д о в о г о схимника Иону на его т р е т ь е венчание с целомудренной Марфой Собакиной, а после угасания несчастной девицы отпустил ему и этот грех. Его высокопреосвященство Кирилл преставился перед Всевышним в начале следующего года в феврале месяце 8 дня и схимы с царя не успел снять. В году 1572 месяца мая митрополичьи покои в Москве занял по пригвору сонма иерархов архимандрит Полоцкий Антоний, самый большой потатчик греховодника на царском троне. Прежде всего, небогобоязненный архипастырь р а с с т р и г схимника Иону и отменил ссылку самодержца в родовом Александровом монастыре в Переславской епархии! Вестимо, что орден «русских доминикансев» перекочевал в Москву и отныне стал называться «Государевым двором». За употребление московитом прежних слов «Опричнина», «опричник» либо «кромешник» – виновный подвергался жестокому наказанию. В этом же году троекратный вдовец, похоронивший Анастасию Захарьину, Марию Темрюковну и Марфу Собакину, с разрешения митрополита повёл под венец к церковному алтарю дочь одного из придворных вельмож Анну Колтовскую. Очередная царица взяла в ежовые рукавицы и распутного супруга, и его сотоварищей из бывших опричников. Но не прошло и одного года, как суровая хозяйка Кремля по ложному навету была пострижена в монахини Тихвинской женской обители. В году 1574 неугомонный жених надел брачный венец на княжну Марию Долгорукую, но и этот богопротивный союз, пятый по счёту, оказался роковым: изверг-молодожён после первой же брачной ночи утром вывез несчастную в Александровскую Слободу (читай: в Александровский монастырь!), уложил связанную, но живую, в пароконную карету и у т о п и л вместе с упряжкой в большой полынье обширного водоёма, переполненного рыбой для царского стола… Знать, и Мария Долгорукова, подобно Марфе Собакиной, не отдала своего «девства» отпетому попами упокойнику! Не подумайте обо мне, как о моральном садисте, заядлом любителе читать или смотреть «ужастики», но в описании жестокой казни несчастной княжны меня больше всего зантересовали, каюсь, вот такие слова: « …в большой полынье обширного водоёма переполненного рыбой для царского стола»… Женская логика моей супруги, Светланы Валентиновны, дала первый зрелый плод, ибо сведения поставках рыбы к царскому столу укажут на место нахождения рыбной ловли. После недолгих поисков я уверился в том, что речь идёт о нашем Плещеевом озере и о «царской рыбе ряпушке». Иоанн Грозный и Василий Шуйский при искоренении следов пребывания опричников на Александровой Горе и в Никитском монастыре они забыли про ловцов из Рыбной Слободы. А напрасно, ибо достаточно посмотреть описи обозов с переславской сельдью по адресам получателей за период с 1565 года, как выясняется точное место пребывания мятежного монаха. – Кстати, о ловцах рыбы? – вспомнил я. - Куда это я задевал чертёж Васки-рыбака с отметкой места потопления «настоящего Синего Камня»? Завтра надо обязательно найти тот листок. Интересно же знать далеко ли от Александровой Горы он лежит на дне озера? «После одного года очередного жениховства царя, - читаю я в «житиях многожёёнца». - супружницкий трон в Кремле заняла юница Анна Васильчикова, но даже покорный царю митрополит Антоний не переступил воли Духовного собора и не признал сей брак. В семейной чете с Васильчиковой сластолюбивый многожёнец прожил всего три месяца, после чего семнадцатилетняя юница таинственно скончалась. Тело умкршей «от грудной болезни» ш е с т о й супруги расстриги было вывезено тайком, глубокой ночью из Москвы и отвезено на скорбных дрогах В Суздальский девичий монастырь для погребения на кладбище обители. Погубитель девы даже не проводил прах Анны до могилы. После известия о похоронах царь-аспид был вельми весел. Несмотря на отмену ссылки, Иоанн Васильевич не взлюбил Москву и почти всё время проводил в стольном граде Опичнины. В Александровом монастыре он часто страдал душевным недугом, грешника посещали обличительные видения. Однажды во время всенощной службы душегуб узрел воочио, что на позолоченном куполе соборной церкви Никитского монастыря лежит в срамной позе голая утопленница в полынье Мария Долгорукая. Видение было вполне явным, хотя на улице стояла глухая ночь. Поутру перепуганный аспид повелел провести по купулу храма чёрные полосы. В другой раз расстрига узрел, что на церковной паперти стоит князь Афанасий Вяземский, царём замученный до смерти опричник. Полубезумный Государь указал поставить вокруг паперти железную ограду, «чтобы не повадно было ходить туда кому не след». Покойную Анну Васильчакову сменила в сердце многожёнца красавица Василиса Мелентьева. Ради обладания ея телом сластолюбец отравил, по преданию, прежнего супруга Никиту. Через два дня после похорон своего мужа распутная вдова появилась в царском дворце и вскоре сумела очаровать одряхлевшего от излишеств в непотребстве Государя до того, что тот беспрекословно исполнял всё её желания. Даже обвенчался с ней в шестой раз, но не в Успенском соборе, а в домашней церкви, даже вернулся на жительство в Москву. Очередная царица властвовала в кремлёвских палатах два года, пока немощный супруг не застал в её опочивальне полюбовника, князя Ивана Девтелева. По свидетельствам летописцев царский посох мгновенно оборвал жизнь красивого и молодого соперника, а сама неверная Василиса в тот день осталась жива лишь благодаря внезапному припадку падучей болезни у ревнивца. На следующий день после сего конфуза в стольном граде Опричнины проходили богомерзкие похороны. На краю кладбища была вырыта широкая могила н а д в а г р о б а! Но совершавший обряд отпевания священник не ведал, кто лежит в них. От имени недужного царя владелец переславской вотчины Елизарово, опричник Басманов велел батюшке упоминать в молитвах «усопших рабов Господних» без имени… Во время сей неправедной требы кроме священника в церкви был лишь молодой Басмнов, внебрачный сын Ивана Грозного, говорят. Перепуганному слуге Божьему несколько раз послышаля из одного гроба слышен лёгкий шорох, но поп-батюшка не отважился ни полюбопытствовать, ни слова молвить, прости Господи! После отпевания безымянный упокойников, гробы вынесли из церкви и зарыли в двойной могиле молчаливые спутники опричников Басмановых. По распоряжению младшего из Басмановых, Фёдора, могилу не оправили по-православному обряду, остаили лишь ровное место. Никому не надо было знать, что в одном из двух гробов покоился убитый царёи Иван Девлетев, а в другом… живая Василиса, вся обвязанная верёвками и с кляпом в устах. Случилост сие злодейство в году 1577-м! В кремлёвских палатах снова учинился вертеп времён Марии Темрюковны, а за кремлёвскими станами опять начались многочислннные казни. В первый черёд на плахе окончили свою жизнь сородичи Ивана Девлетева, затем наступила роковая пора для сродственников Василисы Мелентьевой. Но неутомимого жениха и в это время не оставляла мысль о новой царице. И он выбрал по сердцу себе на смотринах царских невест юницу Наталью Коростову, боярыню из Новгорода Великого. Но против очередной «женитвы схимника» воспротивился дядя Наталии, архиепископ Новогородский Леонид, знаток государственного секрета об оплошном пострижении царя Московского и всея Руси в схиму двадцать четыре лета назад. За сей смелый поступок честный пастырь был зашит в медвежью шкуру и брошен на растерзание огромным псам. Несчастная племянница архиепископа Леонида с великой неохотой пошла в царскую опочивальню с нелюбимым супругом, где стала добычей блудодея, но не царицей. Через некоторое время несчастная юница пропала из Кремля безследно. Исчезновение Натальи Коростовой совпало с появлением в Москве в году 1579 боярина Фёдора Нагого, у которого была дочь Мария. В сентябре следующего, 1580-го года, когда на Святую Русь надвигались полчища польского короля Стефана Батория, вечный жених в девятый раз обвенчался с Марией Нагой, которая через два года стала матерью знаменитого царевича Димитрия, в погибшего в городе Угличе при Борисе Годунове в возрасте 11 годов. Но и при живой-то супруге, при Марии Нагой, расстрига в году 1581 задумал вдруг жениться на английской принцессе Марии Гастингс, дочери лорда Гонтингтон. Бабка невесты приходилась королеве Елизавете двоюродной сестрой. Иоан Грозный предвидел, что правительница Англии может возразить даже против сватовства потому, как жених… женат, Но сват царя, боярин Фёдор Писемский, должен был объявить Елизавете, что нынешний брак Иоанна недействителен, ибо не признан архипастырями греческой (православной) церкви. В особом наказе свату, жених велел боярину: «И сказать ея королевскому величеству, что Мария Нагая не царица, и будет пострижена в монастырь». Иоанн требовал, чтобы леди Гастингс и вся её свита приняли греческую веру, за что детям будущей царицы он обещал «особые уделы, как издревле велось на Руси». Но заморская невеста не хотела и слышать о браке с русским царём, жестокости которого были хорошо известны в Англии от купцов. Поэтому боярину Писемскому королева показала под личиной Марии Гастингс какую-то рябую, кривобокую девицу почтённого возраста.Тому ничего не оставалось другого, как покинуть Лондон, чтобы сообщить жениху, что его обманули и что выбранная им невеста похожа на чудище безобразное. За хитрость Елизаветы должен был расплатиться лейб-медик Московского царя, англичанин Робертс, который первым сообщил жениху о красоте заморской невесты. Робертса замучили до смерти в застенке. А чего другого можно ждать от душегуба, коль злобный расстрига в году 1581 ноября 16 дня ударил в висок своим иегуменским остроконечным посохом 27-летнего наследника Ивана за то, что царевич в пылу ссоры угрожал отцу закрыть его в глухой монастырский затвор, как того требуют цековные каноны. А ссора возгорелась потому, что храбрый и опытный отрок попросил у родителя царского благословения на встречный поход супротив Стефана Батория во главе русских войск, как того желают все ратники, от боярина и до рядового стрельца. Трусливый Государь, боясь за свою власть не разрешил сыне главного воеводства над арсией московитов.
Даже накануне своей смерти в году 1584 марта 17 дня расстрига решил отправить в Швецию другого свата, боярина Шуйского. Жениху сообщили, что у шведского короля есть дальняя родственница отличающаяся удивительной красотой, и он решил посвататься за шведскую принцессу. Взамен московит предлагал шведу тесный союз и всяческие льготы. Но Шуйскому не суждено было покинуть пределы Руси. На другой день после отъзда из Первопрестольной столицы свата догнал курьер с вестью о земной кончине схимника Ионы. «Верить ли ещё сказанию ужаснейшему? – вопршает Н.М.Карамзин. – Невестка, супруга Феодорова, пришла к болящему (16 дня) с нежными утешениями и бежала с омерзением от его любострастного бесстыдства!.. Каялся ли грешник? Жумал ли о близком грозном Суде Всевышнего? Уже силы недужного исчезали; мысли омрачились: лёжа на одре в беспамятстве, Иопнн громко звал к себе убитого сына Иоанна, видел его в воображении, говорил с ним ласково… (Утром) 17 марта ему стало лучше от действия тёплой ванны… (Вечером) для больного снова изготовили ванну: он пробыл с ней около трёх часов, лёг на кровать, встал, спросил шахматную доску и, сидя в халате на постеле, сам расставил шашки; хотел играть с Бельским… вдруг упал и закрыл глаза навеки, между тем как врачи тёрли его крепительными жидкостями, а м и т р о п о л и т (Дионисий) – исполняя, вероятно, давно известную волю Иоаннову - читал молитвы пострижени над издыхающим, названным в монашестве Ионою…» - Проговорились-таки вы Николай Михайлович! – обратился я вслух к памяти автора «Истории Государства Российского». - Митрополиту Дионисию было известно об несправимой оплошности митрополита Макария, поэтому он не боясь греха во второй молитвы пострижения в схиму… у с о п ш е г о схимника Иону! Теперь посмотрим, что вы, угодник династии Романовых, ещё написали про жестокосердного эконома вдовьего, удела царицы Марии Темрюковны? Об этом может прочесть каждый: «На третий день совершилось погребение великолепное в храме святого Михаила Архангела; текли слёзы; на лицах изображалась горесть, и земля тихо приняла в свои недра Труп Иоаннов! Безмолствовал суд человеческий пред Божественным – и для современников опустилась на феатр завеса: пямять и гробы остались для потомства!» Вот краткий пересказ Жития Благоверного и Христолюбивого Царя и Великого князя Иоанна Васильевича, всея Великия России и многих Государств Государя и Самодержца. Нет, я не иронизирую. Приведённый мною титул помещён на церковной иконе душегуби и многожёнца, святотатца и двойного сыноубийцы из Грановитой палаты Московского Кремля, 1882 года, Палехской школы иконописцев!