А приходилось ли вам держать в квартире певчих чижиков? Сидят эти две милые птички, похожие друг на друга, как две капли воды; зернышки клюют, водичку пьют, перышки свои чистят, жизни радуются. Потом сядет уже чистенький чижик на жердочку, головку верх запрокинет и запоет красивое соло от избытка чувств к своей чижихе. Хорошо так поёт – заслушаешься: "Чижик - пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил. Выпил рюмку, выпил две. Зашумело в голове..."
Самочка рада – радёхонька слушать трели своего "хмельного" поклонника, а вот сама никогда не поет, ввиду отсутствия голоса. Потому и ценится чижик в два раза дороже своей подруги. Среди людей, конечно же, не так! И мужчины поют и женщины стараются, даже гораздо лучше нежнее и красивее мужчин у них это получается. А вот по логике вещей, не только к птицам это имя по праву принадлежит, а и совсем не оскорбительное прозвище «Чижик» мужчинам иногда достается. Вот теперь и подошли мы к главному. В далекой юности свела меня судьба с таким певчим «Чижиком» встретиться.
Случилась эта история в середине шестидесятых годов прошлого столетия. Уезжал наш Донецкий комсомольско – молодежный десант из парней и девчат в количестве сорока пяти человек на комсомольскую стройку. Линию электропередач от Усть – Илимской ГЭС тянуть, которая еще не была до конца построена, не говоря уже о городе. Кто не помнит легендарные для того времени комсомольские ударные стройки - куда ехала молодежь со всей страны. Романтизм тогда очень поощрялся : бросить город, удобства, родных, все, – и уехать по зову Партии на стройки века.
Уверен, старшее поколение еще не забыло песню Александры Пахмутовой и Николая Добронравова: «Усть – Илим на далекой таежной реке. Усть - Илим от огней городских вдалеке. Пахнут хвоей зеленые звезды тайги. И вполголоса сосны читают стихи…» ( здесь и далее, взяты куплеты из песен советских композиторов той поры). Естественно, если комсомольско - молодежный десант, то и все должны быть комсомольцами. Но затесался среди нас один добровольцем - беспартийный «несознательный» элемент.
Пришлось Обкому комсомола, добрым и внимательным к постановлению партии, принимать его в свои ряды в «пожарном» порядке, буквально в день отъезда. Здесь уже не до справок и характеристик было. Поезд дальнего следования ждать не будет, уже дана была команда - на старт! Но если бы комсомольским функционерам попалась на глаза характеристика этого претендента на высокое звание комсомольца, они бы его и на пушечный выстрел к отряду не подпустили.
В тот жаркий майский день собрались на перроне все - кому вручили путевки на ударную стройку века, провожающие официальные лица и родные. Напутственные речи, комсомольские песни: «Сердце мое стучать не устанет. Комсомольское сердце в груди. Старость меня дома не застанет. Я в дороге, я в пути…» Отовсюду молодой задорный смех, слезы родителей – все перемешалось в невообразимом шуме.
Наконец, под бравурный марш «Прощание славянки» «И если в поход страна позовет, За край наш родной мы все пойдем в священный бой!...» поезд отошел от перрона в неведомые дали. Километр за километром, все дальше и дальше от дома, через всю страну, через день и непроглядную тьму, уносил в ожидающую тайгу молодежь, которая была с романтикой знакома лишь по книгам да кинофильмам: «Заботится сердце, сердце волнуется. Почтовый пакуется груз… Мой адрес не дом и не улица. Мой адрес – Советский Союз…»
В специально выделенном для нас вагоне давно уже все перезнакомились и распределились по интересам. И вот вдруг под гитару на весь вагон из нашего купе понеслась залихватская крамольная песня «Чижик – пыжик". Это Ваня, наш в последний момент сорок пятый стройотрядовец, на семиструнной свою короную песню выдавал. Сопровождающий комсорг лишь за голову хватался.
Под звуки гитары неслись такие не комсомольские песни, что мы их никогда и не слышали. Это и не удивительно, детдомовский мальчишка, когда - то покинутый родителями вместе с младшей сестрой на произвол судьбы, за свою короткую жизнь такое прошел и такому научился, что нам и не снилось.
Сегодня нас «подкованных» такими песнями не удивишь, а тогда расстроенный комсорг пытался навести порядок в наших комсомольских рядах – стыдил Ваню и просил не порочить имя Советского комсомольца. И что он не должен подаваться, и других разлагать, песнями с блатным душком, навязанных нам загнивающим Западом! Но это были лишь цветочки, ягодки понеслись без остановки потом.
Каждый вечер в наше купе набивалось полно народу и все требовали от Вани еще и еще новых неведомых песен. И стоило ему только в руки взять гитару, сразу преображался. Слушать его – душа тает. Сегодня многие барды (мы и слова такого не знали) и казаки исполняют похожую песню и ничего слушаем с удовольствием. «Чижык – пыжик после пьянки похмелился из Фонтанки. Откачали эту птицу только в Боткинской больнице...» Даже памятник этой птице в Питере стоит.
А тогда неслыханные, только набирающие силу и популярность, песни Высоцкого (уловили мы сразу в грубоватых словах, суть того, что трогает сердца и душу) для нас стали полным откровением: «Ах, время как махорочка, - все тянешь, тянешь, Жорочка!.. А помнишь – кепка, челочка, Да кабаки до трех?...» "Шаланды полные кефали в Одессу Костя привозил. И все биндюжники вставали, когда в пивную он входил..." Даже не из школьной программы «вульгарные» стихи Есенина в его песенном репертуаре были:"Я не знал, что любовь - зараза.Я не знал, что любовь - чума. Подошла и прищуренным глазом. Хулигана свела с ума..."
А вагоны все стучат и стучат на рельсовых стыках, качаются, дрожат от напряжения. Бескрайние сибирские леса проносятся за окном. Зеленые вагоны с зеленым тепловозом, как маленькая букашка, разрезают тайгу пополам. Прибыли на новое место и потекли рабочие будни среди тайги. Были и такие, которые не выдержав первых трудностей сбежали назад к мамам под юбку спрятавшись, их имена мы быстро забывали. "Я там, где ребята толковые, Я там, где плакаты "Вперед!", Где песни рабочие, новые Страна трудовая поет..."
В юности мы о своем благополучии не думали. Мы измеряли свою жизнь общими пятилетками. Поначалу жили в неуютной палатке, с успехом сожженную нами в сильные морозы, перебрались потом в вагончики. Так мы с «Чижиком» (прозвище за ним сразу же закрепилось раз и навсегда) оказались вновь в одном вагончике.
И он с честью оправдывал свое новое имя, обладая приятным голосом и природным музыкальным слухом. При разговоре, правда, чуть - чуть заикался, и поэтому больше пел нам без устали каждый вечер новые и старые песни в тех ностальгически незабытых местах: «Завтра снова дорога. Путь нелегкий с утра. Хорошо хоть немного посидеть у костра. Но волной набегая. Тронул вальс берега. А вокруг голубая, голубая тайга…»
Недалеко от нас в тайге был заброшенный лагерь ГУЛАГА пятидесятых годов для заключенных. Наш «Чижик» добросовестно весь лагерь обследовал и списал со стен бараков с полсотню талантливых стихов, подобрав к ним музыку на слух. Не только работа, но и праздники со знаменитыми комсомольскими концертами были на нашей улице. И не только знаменитости к нам приезжали, а и свои доморощенные с успехом выступали.
Естественно, с обязательном присутствием руководства стройки. Со сцены звучали задорные патриотические песни. "Комсомол - это гордость моя! Это юность моя, это гордость моя. С ним так много дорог я прошел. Это вера моя, это память моя - Комсомол, комсомол, комсомол!" Естественно, вышестоящие массовики - затейники концертов, Ваню и близко на подмостки сцены старались не подпускать. Они выражали полное восхищение его творческими успехами на посиделках у костра. А на сцену? Увольте - с глаз долой.
Только прокуренный импровизированный палаточный зал знал своих кумиров, неистово орал – «Чижика!» Давай "Чижика!" В тайге среди заматеревшего народа свои законы были. И стихал лишь тогда, когда он появлялся на деревянной импровизированной сцене: «Голуби летят над нашей зоной. Голубям преграды нет. Как бы мне хотелось с голубями. На свободу вольным улететь…»
Не одна скупая слеза была пролита суровыми монтажниками от его не совсем радужных грустных песен. Сила жажды жизни, страдание, разлуки, несправедливости судьбы, любви – все было в этих списанных зековских лагерных талантливых подобранных под гитару «Чижиком» песнях.
Да не только песнями он своими славился. Ох и ловким бесшабашным пареньком был! На высоте в сорок метров по опорам да проводам спускался и лазил – как мартышка. Выговоров от мастера с бригадиром, за свое «геройство» нахватался – как Дамка блох. Меня тоже определили в монтажники. После кратких курсов полез наверх. Боже - светы, страшно - то как! Думал привыкну, а потом понял - не мое. Спустился к земле поближе, в службу обеспечения. Тоже не мышей ловили, провода раскатывали.
Сегодня молодежь другими временами и понятиями живет. «Хакеры», «Матрица», «Я, робот" – ее любимые фильмы. А для нас киноха - «Карьера Димы Горина» был самым любимым и жизненным фильмом: «А снег идет, а снег идет, И все вокруг чего – то ждет. Под этот снег, под тихий снег, хочу сказать при всех…».
Конечно, нынешнее поколение молодых, не познавшее комсомольской жизни, будет вспоминать о своей юности со своей теплотой. Мы же – комсомольцы шестидесятых тоже помним наше время. "В бой нас водил Корчагин. В космос Гагарин вел. Усть - Илим, Самотлор и Магнитка - все это комсомол".
Мы были романтиками. А вы в юности ими не были?.. Сил и веры в себя невпроворот! Пока суровая действительность не отрезвила нас... Грязь, холодные палатки, незапланированные авралы. Мы где - то и переоценивали свои силы. И все же, своим бескорыстным молодецким посильным, скромным трудом вложили тоже к былым ударным стройкам ушедших корчагинских поколений свою лепту. И сегодняшний вековой Юбилей Ленинского комсомола для нас не проходная дата: « А в тайге горизонты чистые, ЛЭП – 500 – Не простая линия. И пускай тот, кто не был в ЛЭПии. Завидует нам!..». И лежневку в тайге делали, и под опоры бетон заливали, и провода натягивали, и мошкару своей кровью поили, и в палатке покатом согреваясь прижавшись друг к другу спали – все было!…
Пришла суровая зима, со своими морозами за сорок градусов. Однажды послали нашу бригаду на лесовозах за двадцать километров на железнодорожную станцию за лесом - кругляком. Вокруг тайга, леса навалом пилой «Дружбой» лежневку под завязку завалили, а нам два вагона пригнали нежданно - негаданно. Разнарядка какая – то вмешалась или неразбериха снабженцев с накладными бумажками: Лесорубы! Привычны руки к топорам. Только сердце непослушно докторам. Лесорубы!..» – дуб горелый!
Только нужно «подарочек» срочно выгружать, без простоя вагонов. «Чижик» с другой бригадой должен был ехать на рассвете на трассу в тайгу, к опорам ЛЭП провода натягивать. Да от судьбы разве уйдешь. Проспал у комсомолки, неизвестно в каком вагончике затерявшись. Поехал с нами, лишние руки не помешают. Как сейчас помню тот печальный день Было тихое очень морозное утро. Яркое холодное солнце над головой и ни одного облачка.Вдыхаешь холодный бодрящий свежий воздух и во всем теле разливается такая бодрость.
Лихо подскочили к вагонам, подрубили крайние стойки, а верх и не думает падать. Не успели и головы почесать в раздумье, как уже Ваня - "Чижик" – верхолаз подобрался с веревкой к средней стойке. Но набросить не успел, она сама обломилась. Троим на снегу слегка досталось, спрятались за лесовозом, а вот Ваню бревна перемололи, как через мясорубку, похоронив под собою. Такое не забудешь никогда. Всю жизнь этот кошмар меня сопровождает и теперь уже до конца жизни не оставит.
В жестокий февральский мороз занесли мы на руках тело «Чижика» на сопку среди высоких елей возле нового кладбища в строящемся Илимске. Принимай "новосела" комсомольский город романтиков. Сестренка с детдома вместе с воспитательницей на похороны брата прилетела. И пили обе вместе с нами питьевой спирт, чтобы как – то согреться на жестоком морозе под 50 градусов: « Прости! Судьба иная, на долю выпала мою. Ни семьи, ни дома, ни родных, ни близких. Только крышка гроба, да земля сырая. Вот и все! Прощай! Я ухожу…»
Ребята сварили скромный обелиск со звездочкой на вершине. Вместо калитки скрипичный ключ, а на оградке красовались с четырех сторон гитары из металла в натуральную величину. Опустел наш лагерь. Не стало среди нас «Чижика». Ушли вместе с ним его песни. Осталась только незабываемая горькая - светлая память о нем: « Печальна ночь, с морозом день. Уже без слез рассвета тень. Возьми гитару и продолжай. Я ухожу! Не провожай…»
К большому сожалению, беда не приходит одна. Через четыре месяца рядом с Ваней еще один комсомольский холмик появился. Впрочем, это уже другая история.