К свету в домах у меня особое отношение основанное на наблюдении. Как-то остановился около одного дома и выпал из машины сонливость прогнать после долгой поездки, кости размять, руками йогу сделать, пальчиками воздух поскрести, ногами подрыгать. А сам на окно освещённое посматриваю в самом центре дома, равноудалённое ото всех углов, и подумал: «Какой-то заботливый геометр с линейкой ползал по вертикальным стенам, как паук, вычисляя в каком окне свет на ночь в доме оставить, чтобы меня порадовать симметрией темноты».
И вдруг окно погасло, стемнело наглухо, боязно стало и зябко. Но другое окно в этом доме зажглось, разгорелось, темень развеялась, подобрела и душе теплее стало.
И знаете, что я понял, вспоминая свою боязнь недавнюю, — дома тоже боятся темноты, они шизики все до одного! Не хочется им умереть, стоя в кромешной тьме, не дождавшись рассвета, пугаясь, что их покинули все жильцы или в летаргический сон впали, ужасаясь, что ни одна дверь не хлопнет, ни один туалет воду не спустит, исполняя весело вскипающую сонату очищения.
Вот они и делают так, чтобы хоть один жилец жил, ходил, матерился, мучился от бессонницы, а им забава, говорят же, что у стен есть уши.
А когда он устанет и будет засыпать на ходу, то они к другому сказочнику подбираются, который слова позаковыристей знает, толкнут тихонько в плечико спящего мужичка, будто жена, он повернётся, а они ему бомбу — самого ершистого домового в постель под бочок подложат, навалится он на мину неминучую, и всё — сон пропал!
И опять начинается концерт, второе отделение — «цыганочка» с выходом из постели с трёхэтажным вступлением. Так дома и веселятся всю ночь.