4.
В сентябре мама Доброва, Валентина Ивановна отмечала семидесятилетний юбилей. Не приехать в такой день к матери он не мог. Иван Петрович не возражал, а Ольга Ивановна прямо сказала:
– Грешно в такой день к маме не поехать, езжай, Олег. Можно было бы и детей взять, но начало учебного года, нельзя. Ты один езжай. Обстановку хоть поменяешь.
Двадцатого он был дома. Три года Добров не был здесь. Многое изменилось за это время? На ничуть. Дом ещё крепок, батя строил. И внутри все, как и в прежние времена. А войдя в свою комнату, он понял, что и вовсе не уезжал отсюда. Те же знакомые с детства запахи. Та же обстановка. Даже стопочка журналов купленных в последний приезд аккуратно лежала на письменном столе. Мама на первый взгляд не изменилась. Но позднее, разговаривая с ней, Олег увидел: сдала мать. Руки чуть подрагивают, походка тяжёла, седину хоть она и подкрашивает, но видно, волосы поредели и не такие уже сильные. Что же, года. Семь десятков это немало. А если учесть что уж пятнадцать лет как не стало отца и она одна в доме, понимаешь, матери очень тяжело.
Но она бодрилась. Встретила сына улыбкой. Зная его беду, вопросов не задавала, она ждала, что он сам всё расскажет. И он рассказал ей всё. Всё что произошло за те годы, что его не было рядом. Она сидела, обняв его, как когда-то в детстве, гладила его руки и тихо плакала.
Юбилей как таковой не отмечали. Пришли две соседки-кумушки, Серёга заскочил, ровесник, некогда его товарищ по школе, собственно и всё. Посидели часика полтора, вино домашнее выпили, чай с пирогами. Олег спросил:
– Мама, мы с Сергеем по району пройдёмся, соскучился я по городу. Ты не обидишься?
Конечно, мама не возражала.
Друзья вышли за калитку. Улица совершенно не изменилась. Он как-то вчера и не заметил этого, прилетел ночью, некогда было разглядывать родные уголки и тропки. А теперь он увидел: ничего здесь не поменялось. Те же крашеные заборчики, вдоль них густо заросшие травой канавки, битая-перебитая дорога. Разве что деревья в палисадниках и дворах стали чуть солиднее.
Сергей посмотрел на приятеля.
– Что не узнаёшь родные края?
– Да нет, напротив, не вижу, что бы что-то изменилось.
– О! Тут ты не прав. Помнишь улицы Свердлова, Клары Цеткин, Жданова, Ворошилова? Помнишь? Так вот, нет этих улиц. Нет, нет, не снесли, конечно. Переименовали. Теперь они – Карасунская, Длинная, Базовская, Гимназическая. А Шаумяна так вообще Рашпилевской стала. Вот представь себе, живёшь ты, положим на Либкнехта и вся родня знает, где ты обитаешь, а поутру ты уже на Ставропольской находишься. И письма на Либкнехта уже и не доходят. Вот такая она «перестройка по-русски».
Олег рассмеялся.
– Таксёры-то знают эти изменения.
– А как же, знают. Знают, если ты дорогу покажешь. Тоже, кстати примета времени: все бомбилами заделались. Руку поднимешь, за ухом почесать, а тут как тут развалюха какая: «Что прикажете? Куда едем?» Тьфу, противно. А ещё центр ты не узнаешь. Весь центр города в рекламе. Все столбы и стены облеплены, живого места нет. Ладно бы, какая профессиональная реклама висела, а то: «Мы открылись!», «Мы первые!», вроде как ещё вторые есть. Все желают только первыми быть.
– Что, Олег, может машину взять, прокатимся?
– Да ты же выпил, нельзя.
– Нельзя так нельзя, хотя у нас всё можно. Ладно, давая тогда пёхом. На Строителей и к Кубани пройдём. Помнишь, как мы в детстве туда бегали. И расстояния нипочём были. Кстати и к школе заглянем.
Приятели побрели в сторону улицы Строителей.
В тот день Добров вечером Егору Земнову перезвонил. Тот обрадовался звонку, чувствовалось, не всё в бизнесе гладко идёт: конечно, сколько товара с пустячной наценкой Добров ему отправил – вот и радуется дружок. Ладно, пусть радуется.
Неделя, что Олег был у матери, прошла в трудах и заботах.
Внешне конечно их дом был хорош, но и он, как и хозяйка старел. Половицы рассохлись, пол неприятно скрипел. Щели пошли повсюду. Значит, брёвна конопатить надо, обшивку менять. Материалов нынче много стало появляться, можно и без доски справиться. Обои поползли, местами полопались. Надо и туалет в дом завести, и к уличной канализации, что район наконец-то начал делать следовало присоединиться. Что он мог сделать по дому, делал, а крупные перестройки в уме держал.
На будущее.
Об этом будущем он постоянно думал. Каждый прожитый у матери день всё больше давал оснований думать о переезде сюда, на родину, в Краснодар. Конечно не для того чтобы только домом заниматься. Отнюдь. Надо было как-то устраивать жизнь. Здесь в Краснодаре он всё знает. Есть жильё, друзья, он немного знаком с бизнесом земляков, а значит, войти в структуру бизнеса на Кубани он сможет достаточно быстро. А что на Урале? Там он на шее тестя. Там он только потребитель. Так дело не пойдёт. Этими мыслями он поделился с матерью, та конечно была за то, чтобы он переехал домой.
– Сынок, ты только всё достойно сделай, и главное подумай хорошенько, на сотню шагов вперёд всё осмысли. У тебя ведь дети, о них надо заботиться, да и Иван Петрович, Ольга Ивановна могут не понять. Хорошенько всё продумай.
В октябре Добров переехал в Краснодар.
Тесть долго противился этому решению. Аргументов против переезда было много, и все они, в общем-то, весомые. Скажем, дети: Володя в военном училище, всё у него ладится. Лена школу заканчивает, подружек, друзей масса, рисованием занимается, а главное получается у неё, учитель нахваливает, мол, талант у девочки, развивать надо. Иван Петрович, какую работу только не предлагал – и к другу в военкомат, и начальником отдела на железную дорогу, даже знакомого в администрации области напряг, тот нашёл Олегу место в кадрах области.
– Ну что тебе ещё надо? На работу хоть завтра выходи, люди рады будут. Ты пойми дети здесь, могилка жены и сына рядом. В конце концов, звёзды над городом ночью такие же, как и над Краснодаром. Что тебе ещё надо, что ты упёрся? Уйдёшь, а нас на кого оставишь?
Да. Все аргументы Ивана Петровича были убойными. Не согласится с ними, было просто невозможно. Но он гнул своё: «Хочу уехать и всё тут!»
Первой сломалась тёща.
– Ванечка, ладно, не трогай его. Пусть едет. Видимо насильно мил не будешь. И мама у него там, родной человек всё же. Однако имей в виду, Олег, детей я тебе не отдам. Нечего их срывать с места, и так всю свою малолетнюю жизнь по гарнизонам скитались. Не отдам. Здесь жить будут.
На том и остановились: дети останутся у стариков. Добров предполагал такое развитие ситуации, но думал после того как надёжно обоснуется в Краснодаре дочь забрать к себе. А Володька, что же, сын теперь человек подневольный, закончит учёбу куда направят, там и служить будет.
Пока он завершал дела на Урале, друг Серёга местечко подыскал.
– У нас в училище, в том, что ракетчиков готовило, парень трудится, Павлов Андрюша, да ты его должен хорошо помнить, из параллельного класса нашего выпуска он. Так вот, на кафедре у них вакансия есть. Ты же преподаватель, иди, поговори, может понравиться, устраивайся. Как-никак работа по специальности.
А почему бы нет?
Добров созвонился с Андреем, договорились встретиться у Триумфальной Арки. Олег сразу узнал Павлова, впрочем, не узнать его было трудно, он и в школе был приметен: высокий, в очках, светлые волосы. Даже школьная привычка постоянно поправлять очки сохранилась. Оправу, правда нынче он носил модную и изящную.
Обнялись.
– Олег, ты и не изменился, узнаю. И армейская выправка чувствуется. Полковник?
– Да нет, подполковником уволился, два года не дотянул.
– Экономику преподавал?
– Вроде так назывался курс. Впрочем, как не называй: политэкономия, просто экономика, экономика капитализма разницы нет, ты же понимаешь, с конца восьмидесятых все науки по боку пошли. Маркс, Энгельс не указ, Ленина долой, социализма нет, а что касается капитализма, так кроме книг Драйзера учебных пособий и не было. Это я про Украину говорю. А у вас как?
Андрей кивнул в сторону лавочки: «Присядем, тенёк вроде. Погода нынче хороша, осень, но тепло. Так вот. Наверно вначале, так же как и у вас было, но нынче кафедра название имеет, программы разработаны, а вот учебных пособий нет, трудно с этим. Что-то нарабатывается, что-то переводим с английского. Почему-то считается, что мы полста лет не о том говорили и нам не то преподавали: придумывали термины и сами их обосновывали. Вот как было, оказывается. Но ладно, суть то не в этом. Мы люди не глупые, методикам обучены, так что любой предмет осилим.
Дело в другом: как жить дальше? Отвлекусь от нашего разговора. У меня дочка девятый класс завершила, так вот, весной, организовали у них в школе конкурс на лучшее знание английского языка. Моя Катюха здорово его знает. Лопочет по-английски прекрасно. И я с ней занимался, и жена. Так вот. Моя Катя прибегает домой. Радостная, улыбается: «Папа, мама, я в конкурсе победила! Лучше меня язык никто в школе не знает! Ура!» Ну, хорошо, даже замечательно. И она продолжает: «Победитель принимает у себя ученицу из Англии, так что через две недели к нам приедет девочка, англичанка. У меня уже её адрес есть, надо письмо писать с личным приглашением. Без вас я это не могу делать, в школе так сказали». Хорошо, думаю, примем, куда мы денемся. А жена тихонько чтобы дочура не видела, рукой машет, мол, на кухню выйди. Уединились мы с супругой. И ты знаешь, что она мне говорит: «Ты в холодильник давно заглядывал? Там же кроме «каши из топора» ничего нет. А где гостья в нашей полуторке спать будет. А если она горячий шоколад потребует утром, где ты его возьмешь, а? Ты вообще слышал о таком блюде? Ты вообще, когда зарплату принесёшь. Три месяца на мои крохи от продажи овощей на рынке живём. Тебе деньги положены, или ты бесплатно работаешь?
Вот так, Олег».
Андрей потянулся к карману пиджака, достал сигарету, размял, закурил.
– Будешь? Ну и хорошо, а я вот всё курю. Так я и говорю, огорошили мы девчонку отказом. Жена ей, мол, бабушка приезжает, спать негде. Дочь в слёзы. Две недели с нами не разговаривала. Потом как будто очнулась. Пришла домой в слезах, и к матери. Оказывается, не у нас одних такая проблема нарисовалась, её лучшая подруга тоже отказалась принять гостью: к ней якобы с Камчатки родня на эти дни приезжает. Катюха говорит, враньё, никакой родни у них на Камчатке нет. Понимаешь, я к чему всё это говорю. Если у тебя есть желание жить на нищенское пособие преподавателя, бегать по подработкам, унижаться, учить сынков богатых людей по вечерам, я тебе помогу устроиться к нам. Но лучший вариант, прямо скажу: в бизнес иди. Ты уже там покрутился, шишек набил, но чему-то и научился. Так что тебе решать.
Олег был благодарен Андрею за честный разговор.
Что можно изменить за пару лет. Да ничего. Можно что-то начать выстраивать, но принципиально изменить экономическую ситуацию в государстве невозможно. И человек без образования это понимает, а уж он, с высшей подготовкой, да неоконченной диссертацией, хорошо понимал: хочешь жить достойно, ищи место под солнцем. Не встраивайся винтиком в систему, а своё место ищи, именно своё.
5.
Ещё недельку Добров потратил на домашние заботы. Нанял строителей поработать над утеплением дома. Сходил в паспортный стол, военкомат, одним словом узаконил своё пребывание в доме матери. В эту неделю он провёл много встреч с людьми. С друзьями по школе, знакомыми, ставшими предпринимателями, с сослуживцами, было таких человек пять в Краснодаре. Одним словом полезно время провёл. Но с чего начинать так и не решил, точнее, самостоятельно начинать заниматься бизнесом не рискнул, что-то его останавливало.
И он пошёл к Земнову. Тот, как ожидал его.
– Вот и молодец, я знал, придёшь. Всё же мы партнёры. Что, работать будем, да? В долю, я брат тебя взять не могу, учредители не разрешат, а вот менеджером по продажам, пожалуй, возьму. Но ты же понимаешь, от тебя хорошие сделки нужны. И желательно из ближнего зарубежья, я об Украине.
Что же тут не понимать: надо восстанавливать связи.
Добров сделал звонок Парицкому и выехал в Харьков.
В связи с приездом шефа, хоть и бывшего, но шефа, в офисе Парицких был объявлен выходной. Пока женщины накрывали стол, Анатолий Васильевич знакомил Доброва с переустройством офиса предприятия. Контора нынче разрослась, теперь в распоряжении сотрудников были не три комнатки, а этаж. Два входа, богатый холл, две переговорные, два кабинета руководителя. В своём Парицкий сделал ещё и комнату отдыха.
– А это зачем?
Васильевич смутился, покраснел.
– Ну, так, для всяких приватных дел.
– Светлана не настучит тебе по башке за эти приватные дела.
– Да ты что, Платоныч, ты же меня знаешь, это для секретных встреч.
– Хорош, проехали. А как гараж себя чувствует?
Анатолий Васильевич схватил ключи от машины со стола.
– Поехали, покажу.
–Да, ладно, позднее.
В этот день Добров и гараж посмотрел и с новыми людьми его бывшей фирмы познакомился. Гаражом, сооружение, что ему продемонстрировал Парицкий, назвать было сложно, ему представили добротный центр торговли легковым транспортом, а на прирезанной территории строились несколько боксов для обслуживания грузовиков. Показал Анатолий и свою гордость: новенький склад продукции.
Однако развернулся Парицкий, и неплохо развернулся, позавидовать можно. Но завидуя, Добров и гордился. В том, что фирма растёт и процветает, есть его заслуга: всё же главный толчок он, Добров сделал.
Светлана и Анатолий знали о смерти сына и Марины, старались эту тему не трогать. Но как её обойдёшь. Олег о сыне, дочери рассказывает, о Екатеринбурге, Краснодаре, а Света навзрыд: Маринку вспоминает. Тему эту не обойдешь, тяжело говорить, но говорить надо, рядом друзья, они поддержат.
– Вместе с младшим сыном я Маринку похоронил. А сам переехал в Краснодар, к матери. И сейчас о работе думаю. На госслужбу не пойду, в бизнесе предложения есть. Так что готов и с вами сотрудничать. У нас неплохо с краснодарскими партнёрами получалось в недалёкие времена. Хотел бы восстановить контакты. Ты, Толя если не занят, давай завтра хорошенько этот вопрос обмозгуем. Обсудим ваши возможности, мои пожелание. Не возражаешь?
Татьяны Чуприй на работе не было, заболела, дома лежала. Добров и о ней расспросил. Как, оказалось, поладили они со Светой, в паре неплохо у них получается. Светлана похвалила Татьяну.
– Вы знаете, Олег Платонович, я ведь думала, не сработаемся, но боялась зря. У Тани талант аналитика. И не важно, парфюмерия ли, обувь, подход у неё хороший, она везде систему выстраивает, умеет анализировать рынок. На новое нюх что надо. Боюсь только, украдут её у меня. Талант не спрячешь. Многие мои партнёры рады её заполучить в сотрудники.
Олег улыбнулся.
– Ты и береги её, она трудяга, и я рад, что у вас всё сложилось. Ну что друзья, с вашего позволения я откланяюсь, к Татьяне наведаюсь и в гостиницу, а завтра в офис.
Анатолий запротестовал.
– Никаких гостиниц, живёшь у меня. А по городу тебя водитель мой, Сашок будет возить. Точка!
Спорить было бессмысленно
Татьяна не ожидала его встретить.
– Олежек, дорогой, заходи. Как давно мы не виделись, ты бы хоть позвонил, я подготовилась, а то видишь, горло прихватило, болею – сквозняки на работе. Проходи, присаживайся. Ты как тогда летом уехал, так и исчез, ни слуху, ни духу. Рассказывай, как дела.
И здесь были слёзы. Что поделаешь. Татьяна любила Маринку, и для её детей она родной была. Так что слёзы были и здесь. Но молчать нельзя. И он вновь, как и у Парицких рассказывал всё: о болезни Маринки, о перенесённом ею инфаркте, о неудавшейся операции, смерти и похоронах. О стариках рассказал, о детишках. Татьяна сидела бледная, лицо окаменело и только по глазам, широко открытым её глазам было понятно, рассказ Доброва причинил ей боль и страдание.
Олег недолго побыл в семье Чуприя. Впереди предстояли встречи, переговоры, надо было передохнуть, в себя прийти.
Наутро он вновь в офисе.
Возможности сотрудничества с фирмой Земнова в том объеме, который в своё время представил им Чуприй, естественно уменьшились. Бэушной автотехники, передвижных станций от военных уже не было, оставалась только кабельная продукция и то в ограниченном ассортименте. Но вот тракторный завод оставался в друзьях, и ассортимент был неплохим, а главное цены, цены по-прежнему радовали. Добров вместе с Анатолием съездил к заводским товарищам, им удалось убедить их в сотрудничестве с отсрочкой платежа, при этом цена единицы продукции несколько поднялась, но в целом всё было в удобоваримых приделах. Ну и то, что заводчане выложили свою козырную карту: косилки, культиваторы, окучники, сеялки, картофелесажалки, плуги и прочее – радовало. Особенно радовали цены на продукцию. Всего этого добра в Краснодарском крае не хватало, и любая поставка была каплей в море огромного сельскохозяйственного региона.
Парицкий посматривал на Олега. Он вновь видел чёртиков в глазах Доброва, значит, ожил Платоныч, вспомнил, как начинал бизнес.
– Олег, у меня есть для тебя подарок. Давай в мой гараж мотанёмся. Посмотришь.
Гараж Анатолия был забит какими-то полиэтиленовыми упаковками, остро пахло резиной.
– Презентую, Платоныч. Презентую и дарю.
– Не совсем понял, Толя, что это.
Парицкий, взял небольшую упаковку в руки
– Читаю: «Ремень вентилятора для сеялки, каталожный номер… Производитель Россия… Дальше. Ремень на жатку валковую. Ага! Ремень шестигранный для косилки. Читать ещё? Не надо. Ясно. А теперь главное. Вот тот ремень, что на жатку стоит около сорока долларов, а шестигранный десять баксов. А теперь глянь, сколько их тут у меня. Здесь и клиновые, и зубчатые, и плоские, и вентиляторные ремни. Все длины и размеры. ГОСТы и прочее, всё есть, и всё это на нашу родную, ещё советскую технику. Платоныч, ты не поверишь, всё это неликвид и стоит копейки. Для меня, точнее, стоил копейки.
Добров понял, перед ним золотая жила, надо только эту жилу как следует разработать.
– Анатолий, что значит неликвид? И откуда он.
– Олег Платоныч, есть у меня кум…
– Ты короче. Можно без кумовской истории.
Парицкий с обидой глянул на друга, мол, что ты понимаешь в родственных делах, и продолжил.
– Так вот, есть у меня кум, при советской власти он по снабжению работал, на неприкосновенных запасах сидел в министерстве. Разогнали министерство, запасы частью списали, частью в неликвид записали и оценили по копейке за единицу. Это не важно, что сроки годности по пять, десять лет. Не важно, просто списали и всё. А тут купчишка какой-то склад к рукам пожелал прибрать. Склад ему продали, а внутри эти самые ремни и лежат. Звонят от покупателя в снабжение, хорошо, что ещё телефоны не отключили. Так вот. Кум трубку снимает, и ему говорят, забирай это дерьмо, склад отдаём. Ну, кум, как положено, поехал посмотреть, что нужно сделать. Побродил по складу, поохал, всё же продукция денег стоит. Но убирать надо. Тогда он мне звонит: «Толя, за двести долларов, забирай это добро». Я примчался, смотрю, так это же «золото партии»! Дал куму сто баксов, и бутылку коньяка. Вывез этот товар к себе. И документы на всё это добро оформил, есть и печати и кассовый чек, то есть этот весь товар нынче узаконен. Вот такие дела. Но заниматься дальше им не могу, времени катастрофически не хватает. Забирай. Мой тебе подарок!
Подарок, что и говорить, был королевским, надо только по уму им распорядиться.
К вечеру усталые, но довольные Добров с Парицким приехали в офис. Там их ожидал гость. В окружении братков сидел Чубатый.
Добров посмотрел на Парицкого.
– А этот что здесь делает.
Анатолий оттащил Доброва от двери.
– Это я попросил его подъехать. Он как-то похвастал, что российских воров хорошо знает, я и подумал, может польза тебе, какая будет. Так что ты не серчай.
И первым прошёл в дверь
– Привет. Ты уж извини, что оторвал от дел. Друг мой, Платоныч, проездом в Харькове.
Олег прошёл в кабинет. За руку поздоровался с Чубатым.
– Здравствуй, Константин. Так можно тебя величать? А то всё Чубатый, да Чубатый.
– А оно тебе надо? А если надо, пожалуйста, Костей зови. Командир, знаю о твоей беде. Соболезную. Парицкий говорит, в бизнесе в России работать будешь. Так? Я к тебе с уважением отношусь, так что можешь положиться на меня.
– Спасибо, Константин. Дети сейчас в Екатеринбурге, сын в военном училище, дочурка в школе. В следующем году заканчивает обучение. Всё нормально.
– Ну, если всё хорошо, так и хорошо. Живи с миром, и меня лихом не поминай. Кстати, у меня в Екатеринбурге солидный кореш живёт. Дам координаты, если будут проблемы, поможет, он парень толковый.
Олег рассмеялся.
– У тебя видать по всему миру кореша? Хорошо живёшь.
6.
Спустя сутки Платоныч был у Земнова. Егор внимательно его выслушал, попросил коммерческие предложения и прочие документы, что привёз Добров.
– Олег Платонович, дальше я сам займусь. Ты мне телефоны ребят в Харькове дай. А сам? Денёк передохни и в рейс по районам. Машины у тебя нет? Москвич возьмёшь мой служебный. О маршруте послезавтра переговорим. Лады?
Полторы недели провёл Добров за рулём. Более тысячи километров намотал. Устал, конечно. Но главную задачу он не просто решил, он, обнюхав и ощупав весь краевой сельскохозяйственный рынок, понял, чем нужно торговать и как нужно это делать. Наработок появилось много. С этими материалами он прибыл к Земнову. Но разговор с партнёром, и одноклассником в прошлом, его озадачил.
– Олег, я познакомился со всем, что ты привёз с Украины. Понимаешь, не тот профиль, да и объёмы не те. Я намерен строительством заняться. В администрации с людьми проработал вопрос и видимо через месяц возьму пару площадок под торговые центры. Дело новое, но очень перспективное. Вопрос с кредитным финансированием уже решил. Если хочешь, местечко тебе найду. Я развиваться всё одно буду. Люди толковые нужны.
Олег был шокирован этой беседой.
Как всё просто у человека? Пригласил товарища, под конкретную идею заставил его пробороздить станицы и посёлки края, а потом заявил, дескать, не тот профиль. Вот это стиль работы. Знал бы ни за что и не пошёл бы к такому, с позволения сказать «бизнесмену». Время только потерял.
Олег, хлопнув дверью, ушёл.
Однако, несмотря на неудачу, предпринимательская жилка в нём всё ещё жила. С такими мощными наработками как были у него, можно было вполне строить планы и трудиться. Только люди были нужны.
Первым к кому обратился Добров, был Серёга Кравцов. Некогда сосед по парте и друг по жизни Кравцов трудился на железной дороге сменным инженером. Работу свою любил и держался за неё. Он говорил: «Железка никогда не умрёт. Люди ездили, ездят и будут ездить, а значит, я без работы не останусь». Он был прав, железная дорога жила, однако платили за труды крохи и не всегда вовремя.
– Серёжа, я ведь не срываю тебя с работы, трудись себе за здоровья. Но у тебя есть время, а время нынче деньги. Давай в свой законный выходной поработай, смотришь, и в карманах зашелестит. А если есть толковые ребята на примете, подскажи, может, в долю возьму.
Договорились быстро. Сергей отдал Олегу свои Жигули, привёл коллегу, Петра Крамаренко. Тот уже полгода маялся без работы, попав под сокращение на «железке». Итак, костяк сформировался. Теперь нужно было завести механизм предприятия. А уж в этом Добров поднаторел.
Дело пошло.
Схема, при этом, была проста и на первый взгляд примитивна: рис на Украину, оттуда, под заказ оборудование для сельскохозяйственной техники. И новый круг, теперь уже частично перевозились и деньги. Отдельным рейсом Олег вывез «золотой запас» – приводные ремни.
Просто?
Если со стороны смотреть, то да, просто.
Но надо понимать, любое движение товара и автотранспорта это ГАИ, чиновники и бандиты. Вот здесь и пригодились парни Чубатова. Добров дивился: как бандиты договариваются друг с другом? Могут порой в кровь биться, а могут и договариваться. Они всё могут. Президенты так бы договаривались.
Через месяц Добров уже имел офис. Девочку взял на бухгалтерские дела. Машину купил. Правда, подержанную, но иномарку. В доме матери суета пошла, пол меняли, обои, сантехнику, туалетную комнату оборудовали. А на весну договорились фасад обновить. Мама, хоть и оказалась в стеснённых условиях, но рада была: сын домом управляет, сынуля о ней заботиться. Как таким не гордиться.
1994 год. Весна.
В России заработал первый грандиозный лохотрон – «МММ». В марте пошёл отстрел нефтяников и лиц, связанных с этой отраслью. В мае Солженицын вернулся. Много ещё чего интересного произошло в стране в начале года.
Однако для него, всё происходящее было сущей ерундой. Всё что творилось за окнами офиса, всё это неважно. А важным было то, что он, Олег Добров вновь встал на ноги.
Фирма лица своего пока не имела. В основе было то, на чём в те года почти все держались: купи-продай. Купи дешевле – продай дороже. Какая разница, что это будет. Они и рисом торговали, и маслом подсолнечным, и консервами, сделали хороший задел на осеннюю торговлю овощами. Всё было.
Но приоритет помаленьку вырисовывался.
С конца прошлого года у Доброва завязались тесные контакты в колхозах, сельхозартелях, в частных хозяйствах, на фермах. Повсеместно руководители ставили вопрос: «Почему на Западе красивая и добротная техника, а у нас битые перебитые трактора и комбайны. Запчастей нет, ремонтных баз нет. Что делать? Время бежит, надо землицей заниматься, а самая лучшая техника, по-прежнему лошадка и старый советский тракторишка».
Да, это была беда. Беда для тружеников земли.
А для Доброва это был бездонный источник существования. Он не любил причитаний: есть проблема, её можно решить и заработать на ней. И он её решал. В зиму купил шесть напрочь «убитых» комбайнов, три колёсных трактора с прицепами и навесным оборудованием. Арендовал вблизи города площади с навесами, пригнал туда всю эту армаду, обследовал её, послал гонцов на заводы в поисках запчастей. Нанял специалистов и с их помощью восстановил технику. Таким образом, к сезону работ на земле, у него была своя МТС. Кстати, те же специалисты, что восстанавливали технику, вполне могли на ней и работать.
А почему бы и нет?
В хозяйствах края Доброва уже знали, с некоторыми у него были заключены соглашения о сотрудничестве. При этом работать с фирмой Платоныча было одно удовольствие, он не деньгами брал, а продукцией. От денег конечно тоже не отказывался. Но всё же удобнее был бартер, причём удобнее всем.
Весеннюю посевную его техника отработала отменно. Мужики старались, всё же на себя работали, они это понимали. Олег носился на своей иномарке как скорая помощь, от хозяйства к хозяйству, от трактора к трактору. Носился и думал, маловато техники у него, надо расширяться. Мысли хорошие, но на его плечах ещё и торговля. Заскочит в офис, подпишет документы, возникшие вопросы закроет и вновь за руль, вновь в районы. Мать тревожилась: «Олежек! Заработаешь язву, горячее не забудь поесть!»
А его уж и след простыл.
Уехал.
Этот рабочий ритм его не отягощал, только радовал.
Впереди было лето. Олег планировал на каникулы принять у себя детей. И те готовились встретится с отцом, но задерживал ремонт дома. Когда Добров занялся его переустройством, запросы были невелики, но со временем стало понятно: дом проще снести, чем переоборудовать – хотелось второй этаж надстроить, на первом жилую площадь увеличить. В итоге, к июню дом стал непригоден к проживанию. Матушка, сначала с радостью принимающая заботы сына о доме, после сноса крыши и межкомнатных перегородок на первом этаже, расстроилась и ушла жить в летнюю кухню.
Но между тем контуры нового капитального и довольно симпатичного строения уже просматривались. Однако в эти «контуры» детей не заселишь, а повидаться хотелось и, невзирая за занятость, Олег решил сам, хотя бы на неделю, слетать к детям.
Урал встретил сугробами и пронзительным ветром.
И весна уж кончается, а здесь снег.
Удивительно!
Тесть и тёща были ему рады. Иван Петрович потискал Доброва в медвежьих объятиях, по плечам постучал.
– Платоныч, что-то ты похудел. Никак фигуру бережёшь? Придётся тебя откормить. Надолго?
– Неделя, не больше. Забот много.
– Неделя? Да за семь дней ты и поговорить с детьми не успеешь. Так не годится!
Олег понимал, обижается тесть. Но что поделаешь? Дела не позволяли больше времени посвятить семье. Он, кстати и вопросы бизнеса попытался в эту неделю решать. Речь шла о возможной отгрузке в Екатеринбург овощей и фруктов из Краснодара. Тесть вызвался помочь, даже свёл с неким властным чиновником в администрации. Но тот сразу предупредил Доброва: «Дело хлопотное и затраты будут большими». Понятно стало: взятки и ещё раз взятки. Но у Платоныча был вариант проще – звонок другу. Точнее звонок корешу Чубатого.
Кореш, по фамилии Пешков и с кликухой Пеш, оказался значительно любезнее и толковее торговой службы администрации области. Узнав, что Олег на Украине опирался на помощь Чубатого, так Добров представил этот щекотливый вопрос, сразу согласился помочь.
– Ты, командир, звони, как выедешь: сколько машин, что везёшь и прочее. Продавать не надо. Я оптом заберу, и обратный рейс организуем. Только уточни, что нужно. У нас это дело хорошо поставлено. Парочка фур туда-сюда – без проблем. Но охрана в пути и прочие дорожные дела, сам решай, не мой профиль.
Дома тесть спросил у Олега: удалось ли договориться в администрации по бартеру, Добров, не желая расстраивать тестя, не моргнув глазом, ответил: «А как же, Иван Петрович! Ждите, через две, три недельки наведаюсь. Лук привезу, арбузы и прочее. Свежак как раз к столу будет». Петрович был горд: зятю угодил.
Неделю, что Олег был в Екатеринбурге, ребята были рядом: Володю, хоть и сессия на носу, но по случаю приезда отца, отпустили на двое суток в увольнение, Лена отложила учебники в сторону. Они много гуляли по городу, даже сумели Государственный академический театр драмы посетить. Добров забыл вообще, что такое театр. Последний раз они с Маринкой в Москве на Маяковке в «Театре Сатиры» были. Олег с сыном тестю помогли в ремонте пристройки к сараюшке. Добров, работая с Володькой, любовался парнем: ладный и крепкий растёт у него сын. В субботу на могилку Марины и Серёженьки сходил. И вновь дети были с ним.
Действительно, прав был тесть, за семь дней ничего не успеешь. Они и поговорить толком не смогли. Но вот понять, что нет более родных для него людей, чем сын и дочь, Олег сумел.
Прощались легко, с улыбками. Естественно, не на всю жизнь расстаются, встретятся, ещё обязательно встретятся, теперь уже у отца, в Краснодаре. Дай бег, может, и к нему переедут. Были такие планы.
Окончание следует