В комнате Владимир Маяковский и Вероника Полонская.
– Володя, хоть на мгновение подумай и обо мне. Мне ведь тоже не сладко. Мне стыдно перед мужем. Он навещал меня в больнице, когда я делала от тебя аборт. Пришлось изворачиваться, лгать. У меня сейчас отвращение к физической близости. А ты не хочешь понять меня. Требуешь. Скандалишь. Ведешь себя грубо. В какое положение ты меня ставишь? Что подумают там, в соседней комнате. Они ведь все слышат.
Маяковский отходчив был. Загорался как спичка – и остывал. Слова Вероники подействовали на него отрезвляюще, и он, почти успокоившись, произнес:
– Черт с ними. Пусть слышат. Я исправлюсь. Честное слово. Верь мне. Вот переедем в новую квартиру, и исправлюсь. Мы с тобой еще заживем! Ты родишь мне кучу детей.
– В две квартиры на одной площадке.
– Что?
– Мы переедем в две квартиры на одной площадке.
– Хорошо, в две квартиры. Но это будет?
– Будет.
– Я могу верить?
– Можешь.
– Значит – я могу думать и делать все, что для этого нужно?
– Да, думать и делать.
– Сейчас же пойду и все расскажу Михаилу Михайловичу.
– Только не это. Я не хочу, чтобы он знал. Пока – во всяком случае. Я по-своему люблю мужа. Сейчас он сидит там и нервничает, а я вот с тобой здесь.
– Та;к ты меня любишь! Ты и меня любишь, и его. Знаешь, это как называется?
– Володя! Ты ничего не понял.
Маяковский выпивает два стакана вина подряд.
– Нет. Я все хорошо понял. Ты можешь сколько угодно клясться в любви. Я тебе не верю. Есть только один способ проверить это.
Маяковский достает маузер. Вероника падает на колени.
– Володя, убери пистолет! Ты будешь потом жалеть. Я прошу тебя, убери. Это не игрушка. За тебя прошу, не за себя.
Маяковский наводит на нее пистолет.
– Сейчас я тебя убью, а потом себя.
– Ты испытываешь меня? Убивай. Мне тоже надоела такая жизнь. Я не мыслю жизни без тебя, скучаю, стремлюсь к тебе, а когда прихожу к тебе, что я вижу? Обиды, злость, нежелание понять меня – и эта исступленная ревность! И мне хочется бежать от тебя. Разве о такой жизни с тобой я мечтала?
Слезы подступают к горлу ее.
– Ты испугалась, что я тебя убью? Не бойся. В пистолете нет пули.
– Негодяй! – В слезах Вероника выскакивает из комнаты.
– А в пистолете пуля-то есть, – бросает ей вслед Маяковский. Потом добавляет: – Но только одна. И эта пуля, может быть, для меня одного. Не знаю… Как повезет.
Маяковский вынимает единственную пулю из пистолета, смотрит на нее…
Гости в соседней комнате, слышавшие последние слова Маяковского, забеспокоились. Хозяин стал их успокаивать:
– Ну, что вы беспокоитесь, в самом деле? Маяковский не застрелится. Эти современные любовники не стреляются.
Когда Маяковский вернулся к столу, он увидел Веронику, опять любезничающую с Ливановым. Но это в нем уже не вызвало ревности. Он, который ревновал ее в последнее время по самому пустяшному поводу ко всем, даже к ее собственному мужу, на этот раз остался абсолютно спокойным. Он подходит к столу, садится через одного человека от Вероники на свое место и записывает в свою записную книжку: « Думать и делать?» Затем вырывает лист, комкает его и передает через соседа Веронике. Она читает, кивает и улыбается. И ему становится весело и легко. Обид и сомнений как не бывало. В его душу возвращается снова покой. Он сидит тихий, бледный от переживаний бессонной ночи. Смотрит на Веронику и думает:
– Неужели это я, всего каких-нибудь два дня назад, написал в предсмертном письме эти упадочные строки:
– Как говорят– «инцидент исперчен».
Любовная лодка разбилась о быт,
я с жизнью в расчете, и не к чему перечень
взаимных болей, бед и обид.
Гости начали расходиться. Маяковский подходит к Полонской, которая в это время у двери прощалась с Катаевыми.
– Норик, а все-таки вы очень хорошая. У вас очень нежная рука. Погладьте меня.
Она бы и рада была это сделать, но рядом стоял муж, и она заспешила к выходу.
П р о д о л ж е н и е з а в т р а