Глава 5. Восстание на Дону
В начале октября 1669 года Разин возвратился на Дон. В специально выстроенном им городке на острове «Кагальницком» находилось 1500 человек, а к маю уже – 5000 тысяч казаков. Правительство пыталось узнать о планах опасного непредсказуемого атамана, но сделать это было трудно. Стенька приказывает своим казакам беспрестанно быть готовыми к отражению нападения со стороны правительственных войск, и хранить особую тайну о своих планах. Для выяснения положения на Дон прибыл дворянин Г. Евдокимов. Разин, атаман недолго думая устроил ему допрос на казачьем кругу: » от кого поехал: от великого ли государя, или от бояр?» Не слушая объяснений от Евдокимова, он объявил его боярским лазутчиком и добился от казачьего круга – утопить дворянина. Степан представил дело так, что он за царя, которого чтит и уважает, а вот бояре, да и то не все, а только «плохие», являются «изменниками», угнетателями простого народа. Войсковой атаман Яковлев пытался уразуметь крестника, но тот дерзко отвечал: «Ты владей своим войском, а я буду владеть своим войском!» Собрав войска Разин пошёл на Царицын и окружил его, оставив командовать войском Василия Уса. Выставив ратных людей на ночной дозор, они заметили идущую конницу и изготовились к бою, пушки не стреляли. В сумерках толпы кочевников стали ползти к стенам, и тут со всех пищалей и пушек, а сзади на кочевников врезалась конная тысяча казаков Василия Уса. Кочевники бросили раненых и убитых и бежали в степь. От захваченных дознались - откуда идёт войско, и тотчас же выступил навстречу супротивнику, ещё до рассвета в неожиданной схватке он разбил он разбил два приказа стрельцов воеводского товарища Безобразова, и вернулся в город с победой. Казаки ликовали, они казались сами себе непобедимыми, чувствовали свою великую силу и верили в удачу атамана. После ночной баталии атаман сам с меньшим отрядом отправился к татарским поселениям, там ему добровольно отдали скот, на прокорм мятежникам. В Царицыне тем временем испытывали острую нехватку воды, скот оказался отрезанным от пастбищ, начался падёж скота. Воевода Тимофей Тургенев не собирался сдавать город повстанцам, надеясь на крепость городских стен, и на подмогу - тысячи стрельцов шедших на помощь осаждённым. Зная об этом восставшие распространили среди осаждённых весть, что идущая подмога с Лопатиным идёт, чтобы перебить стрельцов и выступит в помощь Разину. Стрельцы поверили и разнесли эту весть по городу втайне от воеводы. В городе вспыхнул бунт, бунтующие открыли ворота бедноте. Стрельцы накинулись с саблями на своих начальных, секли им головы, скидывали убитых в Волгу. Рубили и сотников, и пятидесятников, и угодливых для начальства тех из десятников, кто строго спрашивал в службе и доносил на ослушников. Воевода Т. Тургенев с роднёй и верными ему людьми сумел укрыться в одной из городских башен. Братцы! Лавки, лари круши! В топоры лавки крикнул «Леляй». Лавки и лари, стоящие на площади под стеной башни, с треском разлетались под тяжёлыми казацкими топорами. Защитники сверху из пищалей расстреливали нападавших, хозяева, посадские торговцы стонали и плакали при виде такого разорения, умоляя не творить такого грабежу. Но всё было тщетно, гора досок и обломков летела к подножию башни, к двери. Поднесли и зажгли огонь, костёр быстро занялся, пламя змеёй как по трубопроводу взмыло моментально вверх, по витой лестнице. Треск выстрелов сверху оборвался, наступила зловещая тишина. На башне видимо решили не сдаваться и умереть в огне. Мятежники решили, что пламя само доделает их чёрное дело. Мрачно и торжествующе они посматривали из темноты на башню, в которой сидели обречённые на смерть стрельцы. Эй, вы там сдавайтесь, или заживо спечётесь, но никто не отзывался. Готовые биться в честном бою, ратные люди притихли от приближения злой и мучительной смерти, которой грозило им пламя. Искры уже начали сыпаться по каменной лестнице с тягой воздуха. Золотые снопы взметнулись над самой вершиной башни. – Эй, сдаёмся, слыхали сдаёмся, приглушённо крикнули с башни, где за дымом, валившим как из печной трубы, уже нельзя было видеть людей. Стрельцы, пропахшие копотью, кашляя - выходили из горевшей башни, отплёвывались, жадно глотая воздух, бросали с себя сабли, бердыши, пистоли в кучу. Теперь они стояли безмолвной толпой, угрюмые и покорные пленники, спасшиеся от огня. Выпяченные по обыкновению вперёд по - привычной стрелецкой осанке, бороды их были грязными и замызганными от копоти, глаза смиренно опущены. Он поняли, что наделали, и молча ждали расправы, они не говорили даже между собой. Каждый из пленников насупясь, думал и ждал в одиночку, знал, что пощады не будет. Томила духота от пожарищ, раскалённый воздух не охладился даже за ночь. Пыль и дым увеличивали томление. Набитые песком рты пересохли, скупой, трудный пот выступал мелкими каплями на
закопченных лицах. Вокруг атамана кипело людское море, радостные от победы люди галдели как на базаре. Атаман решил помиловать пленных за проявленную храбрость: « Ну кто ко мне на службу пойдёт?» стрельцы молчали, я пойду, с готовностью выступил молодой десятник, остальные тоже согласились, сказав при этом, что за атамана не пожалеют своего живота Добре, добре и тут же распорядился вернуть им оружие из сложенной кучи. После весёлого пира по поводу взятия города напившийся Разин повёл своих людей на штурм башни и после длительного боя взял её. Разин доложили о просителе, тот разрешил, чтобы его впустили до атамана. Опустив голову, вошёл старый еврей – в чёрной высокой шапке, он бормотал, что – то непонятное, схватили, провели к Разину. – Жид, батька сказывает: «Пустите до атамана». Пинками подтолкнули бородатого старика. – Не бейте, братцы». Эй, ты, «Христос», еврей дрожал, но лицо его было спокойным, глаза угрюмо смотрели, из под клочков серых бровей. Он бормотал: « Адонай, адонай (милостивые господа). Слышь - батька, должно собака с наших мест: Дунай, Дунай поминает. Пан – атаман, не мне говорить имя изгоя, не мне осквернять язык. Казаки ближе подпустили, толкая еврея. Пан – атаман я к тебе пришёл искать правды, защиты от насильника. Мою единственную дочь - Софочку, изнасиловал таки негодяй – воевода, без моего ведома, и её согласия. Этот изверг убил двоих маленьких моих сыновей. Поэтому я желаю, чтобы ты его сурово покарал. А ещё я тебе скажу и покажу место, где он прячет свои сокровища, Фима всё знает, Фима всё скажет, гей жидовин, укажешь место, я тебе дарую свободу, а твоего врага сурово накажу. Послал брата Фрола и на двух подводах вывезли богатство воеводы. Удивительно, не соврал старый жид. А воеводу на верёвке привели к реке, на глазах потерпевшего проткнули копьём и утопили, божий суд состоялся, а он самый правдивый на Руси. Имущество казнённых «раздуванили» – поделили между собой восставшие.
Разинское войско выросло до – 10 000 тысяч человек, у них стало 80 стругов. В это время стало известно о намерении воевод «зажать Стеньку Разина в тиски»: с севера к Царицыну приближался стрелецкий отряд И. Лопатина в тысячу человек, а у Чёрного Яра появилось 5 000 тысячное войско воеводы князя С. Львова. Противников разинцы решили разбить по очереди. Подмога Ивана Лопатина расположилась на привале» Денежкин остров», который находился севернее Царицына, не выставив дозорные посты. На них напали разинцы, они подошли с обеих сторон, и начали палить по стрельцам. Те остатки воинства, которые остались в живых бежали к Царицыну, а самого Лопатина зверски казнили. 5 июня у стен Чёрного Яра восставшие одержали бескровную победу – воинство Семёна Львова почти поголовно перешло на их сторону, а самого князя спасло от гибели лишь заступничество Степана. Человек крутой и властный, Разин спас Львова, конечно вовсе не из – за того, что некогда стал его «приёмным сыном». В первую очередь Стенька руководствовался другим соображением: использовать громкое имя сановника и воеводы. Он не замедлил сообщить, что идёт на Астрахань вскоре с князем Семёном Львовым. Всё это выглядело убедительно, если у Львова в своё время были причины стать названным отцом атамана, почему бы теперь год спустя ему не найти основания перейти под знамёна своего приёмного сына? Тот факт, что ранее Львов и Разин сблизились и поладили - был широко известен. Атаман мятежников сыграл и не ошибся. Последовала сдача Чёрного Яра, и переход на его сторону целых воинских соединений. Тот факт, что сам сиятельный князь Львов заодно с восставшими. В народе только и говорили об успехах Разина, о том, что он собрал несметную силу и пойдёт по другим государевым городам, а потом далее на Москву. Камышин взяли хитростью, переодевшись в купцов, Пущенные охраной купцы открыли ворота, ворвавшиеся стрельцы - перебили охрану и местную знать, город сожгли и разграбили. В Царицыне состоялся военный совет, на нём решили идти на Астрахань. Город издавна славилась своим богатством и размахом торговли, являясь перевалочным пунктом, где пересекалось множество морских, речных и караванных путей. Она была также крупнейшим рынком для сбыта восточных и западных товаров. На многолюдных астраханских базарах стоял разноязыкий говор, пёстрая тесная толпа была здесь уже с самого раннего утра и не убывала до захода солнца. Здесь можно было видеть и татар в шёлковых халатах, с золотыми тюбитейками на бритых головах, и армян в высоких бараньих шапках, и русских купцов с широкими окладистыми бородами, и негоциантов из Скандинавских стран. Каждый нахваливал свой товар, каждый норовил отбить покупателей у конкурента. В ночь с 21 на 22 июня разинцы с заранее приготовленными лестницами в руках устремились к городским стенам на приступ. «Ночь – полночь» излюбленное время для особо важных боевых действий донцов. Недаром луну называли на Дону казацким солнышком. Ночные переходы, дерзкие вылазки во вражий стан в кромешной тьме – непременная составная часть военной тактики казаков. В Астрахани стрельцы были положительно настроены к Разину, это настроение подкармливалось злобой на начальство, которое платило жалование с большим опозданием. Против повстанцев был отправлен «Астраханский флот». Однако при встрече с повстанцами стрельцы повязали начальника флота, и перешли на сторону Разина. Князя Семёна Львова помиловали, а остальных несогласных утопили. Ночью с 21 на 22 июня разинцы напали на город, одновременно вспыхнуло восстание бедноты. Началось некое подобие штурма города. И опять в ход была пущена казацкая хитрость: воевода Иван Прозоровский с верными ему людьми был шумом барабанным боем отвлечён в одном месте, а в другом восставшие астраханские стрельцы помогали разинцам перелезать через крепостные стены. Ворвавшись в кафедральный собор, несмотря на присутствие митрополита Астраханского Иосифа, разинцы перебили всех сопротивляющихся. Остальных вытолкали на соборную площадь, посадили у стен колокольни – ждать расправы. Воевода Прозоровский глянул, стиснул зубы от боли, гнева и бессилия и отвернулся. Тебе передавали, что я приду? – спросил Степан. Я пришёл, из храма вышел митрополит. Увидев атамана, подошёл к нему, Степан пожалей воеводу, он же ранен? Убрать митрополита, подскочили казаки митрополита взяли за руки и повели в храм. Разбойники, как смеете касаться меня, антихристы, прочь руки от меня. Вот она жуткая, желанная картина. Вот он суд беспощадный, вот он воевода всесильный, поверженный, не страшный больше. Да прольётся кровь! Да захлебнётся он ею собака, и пусть треснут его глаза – от ужаса, что пришла его смерть. Разин ни на минуту не задумался о судьбе ненавистного воеводы, что жрал в этой жизни сладко, спал мягко, повелевал крепостными. Степан с Прозоровским поднялись на колокольню, где стояли колокола. Степан резко качнулся и толкнул плечом воеводу, тот кубарем полетел вниз. Начался короткий суд над «лучшими» людьми города: дворянами, купцами, стрелецкими начальниками, приказными, кляузниками тут никаких изобретательств. Где хоронить батька? В монастыре всех в одну братскую могилу, а воеводу? Всех по – божески с панихидой, жёны и дети пусть схоронят и отпоют в церкви. Баб в городе не трогать, сильничать баб не велю, только полюбовно. Имущество казнённых его, как правило «раздуванили». Вдов и дочерей - казнённых Стенька разрешил казакам разобрать в жёны.
Зачастую закатывали свадьбы: напекут шишек, выкатят бочку горилки, посадят за стол молодых, разрежут каравай, брякнут в бандуры, сопелки, кобзы и пошла потеха. Но всё не так как в старину. Вот раньше свадьбы так свадьбы были, не идут в сравнение с нынешними. Как девчата разодеты все в нарядных головных уборах из жёлтых и синих стричек, на верх которых навязывался золотой галун, в тонких рубашках, вышитых по всему шву красным шёлком, в сафьяновых сапожках, плавно входили словно павы, и с шумом, что вихрь скакали в горнице. Как молодицы с корабликом на голове, верх сделан из золотой парчи, с небольшим вырезом на затылке, важно подбоченившись выступали поодиночке и мерно выплясывали. Молодые донцы в высоких казацких шапках, в тонких суконных свитках, с люльками в зубах. Редко кто мог из присутствующих глядя на молодых, мог удержаться и не пуститься в пляс в присядку. Чего только не выдумаешь навеселе, могли же веселить честной народ, да так, что все ухахатывались до колик. Повстанческие ряды множились: 13 тысячное войско делилось: на десятки, сотни и тысячи, возглавляемые своими командирами. У Разина была своя артиллерия, конница, судовая рать, но больше всего пехотинцев, не обученных военному делу, а вооружённых чем попало – топорами, вилами, кистенями, дубинками. Оставив в Астрахани - 2 000 тысячи человек во главе с Василием Усом, и дав ему в
помощники - Фёдора Шелудяк.
После взятия Астрахани на сторону Разина добровольно перешло население Среднего Поволжья (Саратов, Самара, Пенза, а также чуваши, марийцы, татары, мордва). Каждого Разин объявлял свободным человеком. Под Самарой Разин объявил, что с ним идут патриарх Никон и царевич Алексей Алексеевич. Это ещё больше увеличило приток бедноты в его ряды. На всём протяжении восставшие слали письма в регионы Руси с призывами к восстанию.
Ох, ты воля, ты волюшка.
Не сносить головы.
Тяжела наша долюшка.
Жить знать ниже травы.
Ветер злобный над Волгой.
Волны словно ворчат.
Нам дорогою долгой.
Слать на Каспий волчат.
Поплывут наши струги.
Взять купчишек в полон.
Собирайтесь - ка други.
Покидаем мы дом.
Ненадолго покинем.
Мы родные места.
Не боитесь вы сгинуть.
Нам неволя тесна.
Степан, покинул город и пошёл вверх по Волге. Без единого выстрела на его сторону перешли Саратов и Самара. По пути он рассылал «прелестные письма» (от слова - прельщать) в которых подчёркивал, что идёт постоять за великого государя, будет истреблять приказных, да бояр – изменников. Казалось, что слава идёт вперёд атамана, Разин ни о чём не думает, как только больше о войне. Разин не мог не считаться с массовым общественным мнением, согласно которому всё хорошее исходит от царя, а всё плохое от изменников бояр. Повстанческий предводитель отчасти и сам был подвержен этому мнению.
Два судна Стенькиной флотилии выделялись своим необычным убранством: на одной барке, обитой - чёрным бархатом будто плыл сам патриарх – Никон, а на другой обитой - красным бархатом, везли самозванца, выдававшего себя за царского сына Алексея (на самом деле царевич незадолго умер от болезни). Таким образом, авантюрист пытался привлечь на свою сторону как можно больше народу, обещая в своих грамотах, что царевичем будет дана всем воля вольная, житьё сладкое, безбедное. В разгар этих событий, число бунтовавших людей на огромной территории, охваченной восстанием доходило до 200 тысяч человек, повсюду горели усадьбы, деревни и города. Безудержная злоба охватила людей: убивали, жгли, вешали и истязали с обеих сторон. Московское правительство было сильно обеспокоено создавшимся положением. Смотр 60 тысячной армии посланной на подавление восстания произвёл сам царь в конце августа 1670 года. На пути Разина стоял – Симбирск. Город назван Синбирском – по имени князя Волжской Булгарии – Синбира. Синбирск постепенно трансформировался в Симбирск. Город занимал важное стратегическое положение на оживлённом, важном торговом пути. Город превратился в экономический и торговый центр на средней Волге. Место очень удачное: высокий правый берег Волги – венец Симбирской горы. Отсюда открывался обзор вниз и вверх по горе на много вёрст. Недаром бурлаки тянувшие баржи по Волге говорили: «Идём семь дён, Симбирск виден».Взятие Симбирска Разиным открывало большие возможности для дальнейшего развития крестьянского восстания. Здесь находились большие запасы ржи. Повстанцам оголодавшим, эти запасы явно пришлись бы по нутру. Это понимали противники обеих сторон, и придавали большое значение. Степан Разин велел созвать охотников и сказал: «В крепости вино и бабы, постарайтесь ужо ребята, даю вам Симбирск на трое суток на разграбление», все собравшиеся одобрительно загалдели: «Любо атаман, любо». Находившийся здесь гарнизон под командованием родственника царя – боярина Ивана Милославского отбил несколько штурмов и держался уже почти месяц. Несмотря на то, что и здесь городские низы подняли восстание и впустили Разина на посад и в острог. Устоял лишь городской кремль на вершине холма. За это время Разин укрепил острог, вырыл окопы, расставил орудия для осады кремля. Численность стекавшихся добровольцев достигло 20 тысяч, но это было в сравнении ничто, осёдлому народу трудно подняться. В то же время отдельные отряды покидали войска и направлялись на взятие других городов - таких как Саранск, Пенза, Алатырь, Васильсурск, Козьмодемьянск и другие. Приглашение также поступало от нижегородцев, обещавших сдать город. Толпы мятежников окружили со всех сторон Симбирск, расположились со всеми своими многочисленными обозами, которые находились тут поблизости, заняв обширные территории. Но воевода совместно со стрельцами, горожанами решились не сдаваться ни в коем случае. Город был плотно окружён, все подступы зорко просматривались, дабы исключить проникновение любой поддержки городу. Казаки – донцы хладнокровно раскуривали свои трубки. На исходе была уже третья неделя осады. Войска мятежников увязли в плотной обороне. Эта долгая пауза не нравилась Степану Разину. Город представлял ужасную картину погрома. Но деревянный кремль Симбирска выдерживал столь трудную осаду, всё тщетно.
Обгорелый чёрный монастырь, стоял как грозный великан, показывая при каждом отблеске огня своё величие. Среди ночной тишины громко ржали кони, и им вторил гром. Разин был вынужден стоять под Симбирском, деревянную крепость взять он был не в состоянии, несмотря на четыре штурма, попытки поджога к успеху не приводили. Тем временем, князь Барятинский собирал войска и шёл с боями на подмогу к осаждённому Симбирску. 30 октября произошёл бой у реки Карлы, 4 октября после переправы через реку, князь вступил в бой у татарской деревни Крисадаки. В двух верстах от Симбирска у реки Свияги царские войска встретили армию Разина.
Царская армия на данном этапе была не готова в полной мере, к новым вызовам, проявлялась неспособность выполнения главной задачи – обеспечение сохранения независимости страны, не говоря уже о расширении её границ. Войско московского царя насчитывало 92 555 тысяч человек и примерно 10 тысяч холопов и слуг. 15 тысяч человек необходимо было содержать на южной границе, для отражения от татарских набегов. Созданная ранее военная машина оказалась недостаточно эффективной. Перед московскими властями встал остро вопрос о реконструкции царёвых войск. Был запущен механизм изменения вооружённых сил России. Во второй половине столетия рядом со старой поместной русской армией возникла - европейская. В войсках появились европейские наёмники, обученные по европейскому – голландскому образцу ратники, которые сражались успешнее, чем русская поместная конница, казаки и стрельцы. Иноземцы себя оправдывают только в одном – не жалеют русской крови. Сколь мужики не мятежники, а для отечества не сыскать - обороны сильнее, чем русский мужик, да учить его надо на иноземный лад. Многих, мы возлюбили - русские люди, да позабыли, что вокруг волчья стая, а среди них жить, по волчьи выть, а то сожрут с потрохами, так думал Иван Милославский – царский родственник, боярин. Военные реформы радикально изменили лицо русских вооружённых сил. Поместная конница, казаки, стрельцы, а с ними рядом уже идут полки солдатские, рейтарские, драгунские вооружённые и снаряжённые по европейскому образцу – с мушкетами, пиками, в кирасах и шлемах. Эти превращения невозможны без ведения больших войн, которые вела Россия со Швецией и Речью Посполитой, турками и татарами. Появилось большое количество артиллерийских орудий. В российской армии была сделана ставка на пехоту, проведено большое количество военных учений, оснастили огнестрельным оружием и длинными пиками и на широкое использование новой фортификации, как нельзя больше соответствовало тому опыту, который приобретался во время военных походов русской армии. Юрий Барятинский знал, что в армии большой некомплект, много солдат осталось в России» у корчемных сборов», «у соляных дел», «у сыску воров», «для поимки беспаспортных» и для прочих невоенных дел. В главном полку вместо положенных двух тысяч стрельцов едва насчитывалось полторы. И те совершенно тонули в бесконечном множестве повозок и телег. Вслед за ротой наёмников обязательно тянулись больше сотни подвод. Первой шла денежная палуба, на ней стоял окованный железом сундук, все знали, что он пуст, но он всегда был под охраной двух стрельцов. Дальше тянулись повозки с легкоранеными, заболевшими, отставшими в пути стрельцами, с полковыми фельдшерами и цирюльниками. Тяжело поскрипывали повозки с мешками муки и солдатскими сухарями, другого провианта не было. Эта медлительность, эти бесконечные остановки раздражали воеводу, в его представлении армия должна быть подвижной, быстрой, а на деле она еле плелась, с трудом преодолевая в сутки несколько вёрст. Построив войска, воевода двинулся на противника. Упорный бой, в котором противники палили друг в друга почти в упор, продолжался весь день. Английский мореплаватель Ричард Челенсдор с удивлением и восхищением отзывался о русских воинах: «Простой солдат не имеет ни палатки, ничего либо иного, чтобы защитить свою голову. Наибольшая их защита от непогоды – это войлок, который они выставляли против ветра и непогоды, а если пойдёт снег, то воин отгребает его, разводит огонь и ложится вокруг него. Так поступает большинство воинов, за исключением дворян, имеющие особые собственные запасы. Каждый должен добывать или нести провизию для себя и для своего коня на месяц или два, что достойно удивления. Сам он живёт овсяной мукой, смешанной с холодной водой, и пьёт воду. Его конь ест зелёные ветки, и тому подобное, стоит в холодном открытом поле без крова, и всё- таки, работает и служит хорошо. Я спрашиваю, вас англичан, много ли нашлось бы среди наших хвастливых воинов таких, которые смогли противостоять с ними в поле хотя бы месяц?» и с такими воинами приходится противоборствовать мятежникам. Несомненно, русская пехота рассчитывала на успех в боях с мятежниками Степана Разина. Новобранцев получивших оружие европейского образца заставляли делать упражнения в походе и строе, соблюдать ряды на установленных равных расстояниях, то есть поддерживать равнение, направлять как должно копия, действовать мечом, стрелять и беречься, как надо подводить оружие и выходить на вал. Прекрасно понимая, что никакое обучение в лагере не даст необходимой для успеха в реальном бою уверенности в себе воспитанники обкатывали новобранцев в мелких стычках с неприятелями, стараясь вселить в них уверенность - в свои собственные силы. Царские воины были привычны к лопате, кирке и топору. В прямом бою войска мятежников были обречены на поражение, так как они были не обучены, вооружены плохо, не боеспособны, не подготовлены в баталиях. Мятежники, как правило, действовали только в местности, граничащей со своим домом. На ликвидацию восстания были задействованы уже воинские соединения имеющие опыт военных действий с неприятелем, да и с такими опытными полководцами - военноначальниками. Это - уже бои не с поместными войсками, которые не знали боевого опыта. Первоначальные успехи восставших прекратились, при первом же столкновении. Построив войска, воевода двинулся на противника. Упорный бой, в котором противники палили друг в друга почти в упор, продолжался весь день. Сойдясь на 20 сажень, солдаты князя открыли огонь из пищалей по разинцам, и сбили их с поля. Разин смог остановить их бегство, собравшись с последними силами, с конными и с пешими людьми пытался атаковать противника. Барятинский выслал вперёд конницу, которая обманным путём навела противника на артиллерию. Произошла упорная перестрелка, в которой противники палили друг – друга почти в упор, продолжавшаяся на протяжении светового дня. В результате войско Разина было разбито, четыре пушки были потеряны, 14 знамён, литавры, неимоверно большое количество человеческих жертв пало не поддающихся подсчёту, в плен попало 120 повстанцев, которые тотчас были повешены. Сам Разин был дважды ранен и едва не попал в плен. Изменник из Алатыря схватил и повалил его, но сам был убит. Разин удалился в острог, и в ночь на 4 октября вновь попытался взять город приступом с северной и восточной сторон. Вновь было сделано всё, чтобы зажечь его, однако опять поджёг не удался, огонь сторожевые люди тушили быстро, не давая огню разжечься. В прямом бою поднаторевших восставших, которых, было даже меньше числом, не удавалось сломить, благодаря их мужеству, геройской самоотверженности. Князь Барятинский решил прибегнуть к хитрости, велев полковнику Чубарову зайти ночью с полком за Свиягу, и делать там окрики, как будто пришло новое царское войско. Хитрость удалась, на Разина напал страх, он решил бежать тайком с донскими казаками. Тогда Барятинский вышел с конницей в поле, и стал около города, а пехоту пустил на обоз и острог, острог запылал в разных местах. Поражаемые с двух сторон и теснимые огнём мятежники бросились к судам, но мало кому удалось спастись, большинство было убито и перетоплено. Поражение под Симбирском положило конец постоянным до тех пор успехам Разина. Он потерял в глазах казаков былую привлекательность атамана «чародея от пуль и ядер заговорённого». Здесь он потерял войско и власть, а также сказалось отсутствие полного единства в войсках между казаками и крестьянами. Крестьянская война начинает нарастать, а Разин мечется на Дону, пытаясь собрать дополнительно казаков, но момент «Виктории» упущен. Казацкая суть – это быстро обогатиться за счёт скорых побед и быстрого отступления в случае отпора, когда победа не даётся. То есть спасения своей шкуры даже за счёт своих сподвижников.
- 8 -
Царские войска нанесли поражение повстанцам, а тяжело раненного атамана Разина раненного в голову драгунской саблей, казачки мгновенно подхватили, и вынесли с поля боя. Затем его сподвижники вывезли на Дон. Не уберегли вишь станичники атамана, какого войску теперь будя без предводителя? Рана оказалась не смертельной, жизненно важные органы были не задеты. Я тебя, парень мигом на ноги поставлю, воскликнула знахарка Матрёна. Развела костёр, а горячим пеплом присыпала кровоточащую рану на голове. Стенька корчился, рана на голове затянулась, знахарка приговаривала: потерпи атаман, потерпи. У нас в ратных походах и не то бывало: » Порой всего казака саблей иссекут, глядишь - на ладан дышит. А пеплом раны его прижгём, да горилки в нутро, глядишь и ожил». У нас в Диком поле от всякой хвори есть снадобье знатное, на травах целебных настоенное. Матрёна приложила травы к голове, бормотала заклинания, натёрла грудь зельем, напоила горячим отваром. А теперь чуток полежи, засни. Потом видно будет, что нам с тобой делать? Боль в голове не проходила, давило сердце, словно частыми толчками пыталось выпрыгнуть наружу. Каждодневный уход за больным мужем, внимание и лечебные травы знахарки Матрёны, произвели чудодейственное воздействие на могучий организм народного атамана, по- прошествии трёх месяцев народный атаман пошёл на поправку. Зачем поднялся атаман? С вечеру трясло тебя, всё тело ходило ходуном, мокрый как мышь был, Ну – ка в избу быстро, да задал я всем тут забот. Иди в избу, вишь - это как ноги ещё подгибаются, сейчас сызнова горячку из тебя изгонять стану. Матрёна приложила травы к голове, бормотала заклинание, натёрла грудь зельем, напоила горячим отваром и медовой спотой. А теперь чуток полежи, да и в баньку. Полезешь париться – то шибко, а то выстынет, обожду пока, не сдюжу, лезь, парься. Степан пошарил кадушку, зачерпнул полный ковш воды и плеснул на камни. Каменка зло – с шипом, с треском изрыгнула смертоносный жар. И принялся хлестать себя веником, кряхтел, мычал, охал блаженно. Вся скверна выйдет, весь как новый станешь, если только кожа не полопается, не слезет. Сердце треснет. Вот так батюшка – атаман, так и выгоняют нечистую силу. После бани Степан красный, разомлевший пил мёд, и радовался вновь жизни. Степан Разин долго размышлял над своим поражением, бегство казаков на Дон из под Симбирска считал не нужным, оно было сродни предательству. Повсюду кипела победа: сотни тысяч крестьян поднимались на борьбу за свои права, против дворянства и воевод, восставали уезды, города, стрельцы обращали оружие против дворян, в какой – нибудь сотне метров от Симбирска народ побеждал. Эх, если бы пошли мятежники в верховья, где их все ждали, а не в низовья. Тогда бы тысячи людей встали бы под знамёна атамана. И в такой – то час, когда зашаталась Москва, бросить всё и бежать. Клятва Степана, данная Усу за всех казаков, была бесстыдно нарушена казаками. Воеводы напали на покинутых казаками крестьян, кололи, рубили, сажали на острые колья, вешали их на деревьях и виселицах, они сжигали живьём целые деревни, убивали детей. Кто же нам казакам теперь поверит, ведь какие муки народ принимает за нас?
- 9 -
Боясь расправы с царской стороны, головной атаман Дона – Корнило Яковлев удумал изловить царского ослушника – Степана Разина с верными ему атаманами. По царскому указу изловим мы, с божьей помощью, вора - разбойника Стеньку, еретика, богоотступника. Посадим лютого зверя в клетку железную, да и в подарок царю – батюшке в Москву отвезём. Помоги нам владыко - небесный и церковь святая и нерушимая. Православная святая церковь испокон веков служила государю - помазаннику божьему. И благодаря господу - богу всё шло чинно, как надо нам, пока вор – Стенька со своей голытьбой не нарушил праведного жития. А вот ныне пришёл благословенный час свершиться суду, да с божьей помощью изловить и доставить окаянного вора в первопрестольную Москву, тем самым снискать себе снисхождение, похвалу, а возможно и богатую награду за поимку государственного преступника. А сделать это самым вероломным образом, дабы Стенька не догадался, пымать его прямо у него на дому. Удосужился ознакомить верховых казаков со своим сатанинским планом. Из числа их отобрал самых достойных пятерых, и не откладывая решили ехать к Степану Разину в хату, дабы изловить преступников. Ну, значит здорово крёстный, проходите в хату. Здоров сынок, поприветствовал Корнило Яковлев, и все шестеро ввалились в хату. Не за пустым столом вести разговоры, Алёна накрой стол, али подать нечего, Разин так удивился? Стёпа, как же нечего, зараз всё сладим. Так давай супружница - это подсуетись, зело как проголодались, а сам отстегнул саблю, бросил на лежанку, пистоль оставил при себе. Алёна, кликни моих верных сподвижников, четверо вошли в хату. Сотники верные не отстегнули сабель, оставили при себе. Степан на правах хозяина сел в красный угол на своё хозяйское место, оглядел обстановку, успокоился, всё нормально. А ты пошто такой весёлый, обратился Степан к есаулу Корнилы, да так дела весёлые вот и веселюсь. Ну, как дела твои крестник, как здоровье? Всё хорошо, пошёл на поправку, войско растёт. А сам Корнило – это так загадочно смотрит на своих верховых, у тех в глазах царит страх, испуг, нет торжества от вечеринки. Хитрый Корнило - наливает всем по полной чарке горилки. Все выпили, здравствуют, а сам Корнило не пьёт, вылил незаметно на пол горилку. После первой, за второй промежуток небольшой, опять опрокинули по чарке. Тут казачки уже захмелели изрядно, настороженность, испуг стали проходить. Корнило, туго своё дело знает, всё подливает и подливает горилку по чаркам. Ну, когда низовые казачки от горилки отказывались, тем более от дармовщинки, не каждый день такое выпадает. Говорят крёстный, что вы верховые совсем боярам продались, беглецов выдаёте, все вольности московским отдали? Я же не шибко верю этим слухам? Корнило, старательно разгладил свои усы, промолчал, не ответил на вопрос. Алёна поставила на стол ещё горилки, она одна не понимала, чем закончится это застолье. Разливай Иван, да руки положи на стол, а то руки держишь, где – то там. Разрядил обстановку Корнило, взял кувшин разлил горилку по чаркам, но опять вышла заминка, левой нельзя брать, не по - христиански это, а правой опасно, неизвестно кому первому влетит пуля между глаз, за спинами стоят казаки с саблями и пистолями. Со свиданием казачки, молодцы, что приехали ко мне в гости. Стенька, положил свой пистоль на стол. Я, рад, что вы вот так внезапно без договорённости приехали, ну так сказывайте причину вашего приезда? Корнило, да мы за тобой приехали. Степан соскочил, схватил со стола пистоль, перевернул стол, застрелил одного, кинулся с саблей на другого. Степан, Алёна кинулась и повисла на шее, они приехали подобру. Этого мгновения соперникам хватило, чтобы накинуть аркан на шею Разина, его ударили чем – то тяжёлым по голове. Одновременно прозвучали четыре выстрела в упор, сразив наповал сподвижников Разина. Старая рана головы дала о себе знать, он погрузился в темноту. Не чувствовал он ударов, не слышал как командовал Корнило: « Не бейте хлопцы - его до смертушки, он ещё будет нужен царю – батюшке, Москва его испрошает». Очнулся Степан, уже в логове верховых казаков, сильно болела ушибленная голова, хотелось пить, в мыслях свербила одна думка – только умереть. Но смерти ещё нет, смерть щадит слабого – приходит сразу: сильный в этом мире узнает всё: позор и муки и суд над собой, и радость врагов. И загудели все сорок сороков московских, Разина везли в Москву. Не одна сотня пеших стрельцов с распущенными знамёнами шествовали впереди. Затем ехал Степан на большой телеге с виселицей. Под этой виселицей, с перекладины которой свисала петля, был распят грозный атаман, руки и ноги и шея его были прикованы цепями к столбам виселицы. За телегой шёл Фрол Разин. За телегой чуть поодаль ехали верхами донские казаки во главе с Корнилой Яковлевым. Опасаясь расправы - казачья верхушка во главе с атаманом выдала Разина властям. В Москве Разиных нещадно пытали в Земском приказе, братьев поднимали на дыбу, били кнутом, бросали на раскалённые угли, жгли железом. Теперь надо было силы собрать в кулак, чтобы перед народом держаться достойно, как во время пыток. Будьте вы прокляты сучье племя, боярские пастухи, пусть ваши бабы преют и смрадом смердят вам в постелях. Вся многотысячная толпа смотрела казнь, находясь как бы в преисподней. Торопясь стать поближе к лобному месту, они стояли в ожидании уже не один час. По рядам сновали пирожники, квасники угощали питьём и едой. Толпу зрителей. Площадь дышала зноем и потом. Он уже владел собой и знал, что всё выдержит. Осмотрел взглядом толпу. Впереди с мальчиком лет 5-6 от роду, стояла статная, ухоженная женщина. Он остановил на ней взгляд и сразу обомлел, да это же его Фёкла, а чернявый, кудрявый мальчик – его сын, точный портрет Разина. Надо же так, в последние минуты его жизни произошла встреча, видно так богу угодно? Фёкла, замешкалась, чуть не упав на землю. Но её поддержали рядом стоявшие, обошлось. Степан, покосился на брата, подбодрил поникшего было Фрола, он был весь в кровоподтёках, но он не дрожал, держался прямо, сжимая цепь. Стенька шагнул вперёд: «Прости меня народ, бедный люд! Не суди меня строго. Добра правды, воли желал вам и бился за это, сколь сил было у вас голытьбы российской. Носите в сердцах завет мой: крепче стойте друг за друга, кто беден и обижен царём, боярами, князьями. Кровью стойте за волю вольную и не забывайте меня – брата вашего. Хорошо умирать за дело великое. Не судите, прости, прощай московский люд, что поднял тебя на бояр, но не сдюжил». Пусть видит, московский люд, каков был Степан Разин, и пусть кто видел - расскажут детям и внукам». Стоном застонало море людское, рёвом заревело, болью нестерпимой взвыло, слезами смертными разлилось, горе захлестнулось. Вышел дьяк и зачитал царский указ: »Вы – воры и крестопреступники: Стенька и Фролко, с единомышленниками своими хотели святую церковь обругать, не ведая милости великого бога и заступника пречистая богородица, христианская надежда московских чудотворцев и дивного в чудесах преподобного Сергия Радонежского чудотворца, к царствующему граду Москве и ко всему Московскому государству в такую мерзость пришли, что от имени великого бога, в троице славного, и пречистыя богородицы, христианские заступницы и надежды, слышать не хотели, уповая на дьявольскую лесть. И в том своём воровстве проливали невинную кровь христианскую, не щадя и самих младенцев. Воры и изменники, за такие ваши злые и мерзкие господом богом дела и великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу за измену и Московскому государству за разорение по указу великого государя, бояре приговорили казнить злою смертью – четвертовать». Атамана подвергли жестокой и мучительной казни: отрубили сначала правую руку по локоть, затем левую ногу по колено. Устрашённый увиденным - Фрол, которого, ждала та же участь, молвил «слово и дело», обещая выдать Сенькины сокровища. Последними словами грозного атамана был обращённый к брату окрик: «молчи собака !» И вслед за тем его буйная голова скатилась на помост.
Весь седой, да такой высокий.
Колосится ковыль, да с травой осокой.
Поседело враз - полюшко.
Ах ты - русская злая долюшка.
Слёзы горькие не раз плачены.
Ножки, рученьки крепко схвачены.
Развязать бы их, палачей просить.
Невозможно нам на Руси так жить.
Припев:
Весь седой, да такой высокий.
Колосится ковыль, да с травой осокой.
Поседело враз - полюшко.
Ах ты - русская злая долюшка.
Ох, вы вороги — слуги царские.
Времена стоят всё татарские.
Ясаком вы нас жутко давите.
Земли русские — врагу дарите.
Припев:
Весь седой, да такой высокий.
Колосится ковыль, да с травой осокой.
Поседело враз - полюшко.
Ах ты - русская злая долюшка.
Но ковыль — трава ветром клонится.
Всё молчит, сама не шелонится.
Я пытаюсь кричать, да слова пропеть.
Русь прикрой глаза, дай мне умереть.