Чем руководствовался Рашид, приставив к очередной своей «игрушке» по имени Елена Любимцева двух откровенно враждебно настроенных друг к другу парней из своего ближайшего окружения понять, безусловно, легко: чем хуже, что называется, тем лучше! Хуже для кого угодно, но только не для него самого – больше уверенности в том, что не сговорятся за его спиной. И узбек Фархад (телохранитель), бывший чемпион по рукопашному бою, отсидевший нешуточный срок за превышение самообороны, и украинец Николай (водитель), были, что называется, «повязаны кровью» - принимали и не один раз участие в нескольких «стрелках» ещё во времена великого передела сфер влияния в криминальном мире на юге России и в Закавказье. И одному, и другому он действенно помогал, когда они «парились на киче», и встретил, как братьев, с распростёртыми объятиями при выходе на волю. Так что причин сомневаться в их преданности как бы и не было, но и в этом случае имелся человечек, который не спускал глаз и с них… Как любят говорить даже в «высоких» структурах мира сего: «Бережёного и Бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт!» Сам Рашид за решёткой не был ни разу, что очень часто, особенно по первости, ему ставилось в упрёк «заслуженными авторитетами», но он настолько щедро «кормил зону» и никогда не мелочился в вопросах отчислений в общак, что даже самые борзые и те перестали лаять не только в лицо, но и за спиной.
Однако, как выяснилось позже, всего предугадать невозможно! По роду деятельности именно Фархаду приходилось большее время, нежели Николаю, находиться рядом с Леной, Лейлой, как уже в скором времени стал он к ней обращаться, а потом уже, следуя его примеру, и почти все остальные. Они даже оставались наедине когда не требовалось её присутствие у хозяйского плеча. Разговаривали, играли в шахматы, вместе смотрели телевизор, весело смеялись над тем, как она коверкает слова его родного языка, пытаясь хоть что-то запомнить, и даже бродили по берегу моря в рамках личного пляжа, примыкавшего ко дворцу Хозяина. И это даже приветствовалось самим, потому как, лишённая всяческого общения с окружающим миром, Лена могла бы если и не натворить каких-то глупостей, то впасть в апатию, начать устраивать истерики, а он этого на дух не переносил, наученный горьким опытом: одна из её предшественниц перерезала себе вены, дура… А ему потом пришлось выкручиваться и на порядок повышать гонорар крышующему из силовых структур. Что не есть хорошо, особенно по такому «пустяковому» поводу, как жизнь пустоголовой путанки… Но именно тогда он и принял решение о круглосуточном наблюдении за своими временными «постельными грелками».
Почему именно Фархад? Прежде всего потому, что восточный человек в любой, даже самой крайне опасной ситуации для себя, остаётся верен слову - раз! Во-вторых, он очень плохо говорил по-русски (а вот тут Хозяин сильно заблуждался, впрочем, и не только тут, как выяснится чуть позже!), да и понимал далеко не всё… В-третьих, парень прекрасно знал, что с ним будет если он даже просто нескромно посмотрит на женщину, принадлежащую Хозяину…
По всему дворцу, где Рашид обычно селил своих подружек, были установлены камеры наблюдения, даже в спальне очередной пассии. Иногда им отдавался приказ сидевшему за пультом отснять «кино», чтобы потом (опять же, на всякий случай) было чем припугнуть заартачившуюся дурёху. Впрочем, почему – иногда? Компромат собирался на каждую из них, такое своеобразное портфолио, которое потом просто передавалось управляющему одного из трёх, находящихся в его собственности под скромной вывеской «Мужской клуб» публичных домов вместе с набором шмоток, числящихся за ней здесь (почти полностью, за исключением шуб и украшений, которые переходили как бы по наследству к следующей прелестнице из-за своей высокой стоимости и универсальности размера), куда в итоге поступал «отработанный материал». Условие для «кинооператора» было одно: чтобы его самого невозможно было опознать даже со спины! Имелась, понятное дело, вероятность, что так называемый «оператор» наштампует снимков не только анфас, но и фас… Но, во-первых, за пультом сидели совсем не случайные люди - родные братья по отцу (любил пошалить старик, земля ему пухом!), а во-вторых, он им платил столько, что порой и сам начинал завидовать подобной должности! А чё? На всём готовом. Сутки через двое, в тепле и почёте и никаких тебе треволнений по поводу инфляций и курса валют!
Обычно «куклы» возле него больше года не задерживались – и надоедали, и начинали борзеть, сами себе подписывая тем самым приговор на смену как места жительства, так и рода занятий, однажды вдруг оказавшись в одном из тихих переулочков Стамбула или Анкары. К слову, наследство безвременно ушедшего в мир иной папаши, подхватившего какую-то бяку и не выдержавшего интенсивного лечения во имя избавления от неё. Но похоронил он его, опять же согласно завещанию, здесь, в Одессе, и даже изредка, обычно на Пасху, приносил на могилку неизменные двенадцать тёмно-бордовых роз в стадии полураскрытых бутонов – любимые цветы старика! Наследство скромного жителя Стамбула, когда-то окончательно и бесповоротно испортившего отношения с правоохранительной системой своей горячо любимой Родиной, оказалось весьма и весьма не хилым. Не обидел отец и остальных своих отпрысков: каждый получил по солидному счёту в банке Берна, и по «хате» в Одессе. Но львиную долю, включая наследственные украшения последней своей жены – богатой турчанки Гузель, матери Рашида.
Рашид плохо помнил мать, рано оставшись без неё – она умерла вторыми родами, когда мальчишке едва исполнилось пять лет, но он никогда не чувствовал себя сиротой – отец не позволил ему этого! У мальчика (как и у его троих братьев, Артёма, Андрея и Алексея, которые были старше на два-три года) имелось всё, что только можно купить за деньги. Все четверо сыновей получили блестящее европейское образование, и все, каждый в свою очередь, были введены в семейный бизнес, правда, с разной степенью осведомлённости и долевого участия на первых порах как бы в виде испытательного срока. И все они, ещё при жизни отца, добровольно признали за Рашидом пальму первенства в общем руководстве делом. Почему? Сложно сказать… Но скорее всего, будучи далеко не глупыми людьми, они просто не пожелали «марать ручонки». Наблюдать со стороны и вместе с тем пользоваться всеми причитающимися благами, отщипывая всякий раз по солидному кусочку от жирного пирога, как им долгое время казалось (наивные!), много безопаснее – жизнь всё-таки у каждого одна. Но тут был ещё один момент в тогда ещё совместной деятельности, после которого, если бы не отец, Рашид вряд ли кого-то из них назвал братом. Предательства как такового доказать не удалось (если бы это случилось, не простил бы и отец), но слишком длинный язык одного и желание поставить себя выше бога другого, чуть было не лишили Рашида, нет, не жизни, но возможности пребывания как в России, так и в большинстве европейских государств. Хотя больше всех пострадали они сами: у одного был взорван дом противоборствующей группировкой, пахану которой он наобещал столько и того, чего исполнить никто бы ему не позволил, а у другого погибли два сына в автокатастрофе, расследовать причину которой просто не имело смысла в виду предельно ясной сопровождающей записи на плёнке, подброшенной в головной офис. В результате, один (самый старший из братьев - Артём) скоренько перебрался на постоянное место жительства в Штаты вместе с семьёй, а двое… А двое помогали, чем могли – сидели за пультом охраны в доме младшего брата, безропотно смирившись и передав ему все права на своё участие в деле. Покорно и не рыпаясь, особенно после смерти отца, очень скоро убедившись в карающей твёрдости и жестокости нового главы клана.
Но камеры камерами, а только и они не в каждом уголке огромного дома могли отследить действия и перемещения тех, за кем велось неусыпное круглосуточное наблюдение, в последнее время за Леной-Лейлой. Эта Лена вообще оказалась долгожительницей в «гостевом доме», куда поместил её Хозяин вскоре после возвращения из романтического круиза. Более пяти лет… Чуть ли не жена… Чуть ли, но не жена и последней она никогда бы не стала, хотя нравилась и даже очень. Было в ней что-то такое настоящее, порою даже не от века сего, чему он и названия придумать не мог, но даже на подсознательном уровне определял как аристократичность и незамутнённая грязью чистота. Если бы он мог взять её второй женой, то сделал бы это уже спустя год с начала отношений. Но, увы, этого позволить было нельзя, хотя Назира безропотно и подчинилась бы и смирилась с его решением. Назира - да, но не еёё родня...
Свадьбой Рашида отец убивал сразу несколько зайцев одновременно. Во-первых, прекратил сильно досаждавшую ему вражду и соперничество с жёстким, не знающим, что такое жалость к кому бы то ни было, кланом чеченцев, компактно проживающих в одной из живописных долин Грузии, но действовавших чуть ли не по всей России, не говоря уже про Украину. А, во–вторых, после символического объединения двух группировок, сопротивление остальных, более мелких, стало просто бессмысленным самоубийством последних. Имелась ещё и третья выгода и она состояла в том, что даже после своего отхода от дел, а отец собирался это сделать как только Рашид покрепче встал бы на ноги, мало что изменилось бы в плане доверительности в объединённой группировке. И в этом он тоже оказался прав: Рашид постоянно чувствовал за своей спиной крепкий и надёжный тыл, нерушимый монолит кавказской родни, отдавая каждому представителю вполне заслуженную дань уважения и почестей, сравнимых разве что с княжескими.
Рашиду на момент сватовства было всего семь лет, а его невесте и того меньше – пять, но данное слово крепче булата, как говорят на Востоке. Свадьбу сыграли как только девушке исполнилось шестнадцать лет. С тех пор прошло уже тридцать два года. Наверное о любви в их союзе говорить не имеет смысла, но об уважении друг к другу и – да, и – несомненно! Воспитанная в строгих мусульманских традициях, Назира ни разу не позволила себе не то чтобы повысить голос на мужа, но даже заговорить первой, особенно в присутствии посторонних людей. Три их дочери уже давно и благополучно жили своими семьями, разлетевшись по свету. У каждой из них имелось уже не по одному ребёнку. Огорчало одно: не слишком они баловали своим присутствием стареющих родителей, хотя и звонили чуть ли не каждый день одна из Австралии, другая из Америки, а третья… Третьей повезло меньше двух её сестёр – она вышла замуж вопреки желанию отца, без его одобрения, а потому была как бы отлучена от дома. Но всё это так… видимость одна, поскольку мать, конечно же, и помогала ей без особого страха перед мужем, который, безусловно зная, никогда не вмешивался и не интересовался её тратами, и даже не препятствовал непродолжительным визитам Назиры в Москву. Аниса жила с мужем, преподавателем того же самого института, в который поступила самостоятельно после окончания школы, решительно отклонив предложение отца об обучении за границей. Александр (Искандер, как называла мужа Аниса) был почти вдвое старше своей восточной принцессы, стройной и гибкой даже после двух благополучно разрешившихся беременностей. Обожал сыновей, погодков Сашу и Серёжу. Жили они не бедно в одном из загородных коттеджных кооперативов в ближайшем подмосковье, но всё же не сравнимо с тем, как сёстры, с которыми тесно общались.
Чеченская родня поначалу пыталась убедить зятя в необходимости принятия ислама, но Рашид был настолько далёк от всего этого, что они вскоре отступились, поняв, что тот верит только в грубую силу, и неоспоримую мощь денег, не доверяя подчас и самому себе. А потому оставили всё так, как есть…