Механик фабричного гаража, тридцатилетний, головастый парень Ленька Горбунков дождавшись обеденного перерыва, решил сегодня не идти с мужиками в столовую, а махнуть на служебном стареньком Бобике до Дома бытовых услуг, постричься, что он собирался сделать еще неделю назад.
Припарковав кое-как свою колымагу прямо у центрального входа, Ленька шустро забежал в просторное фойе и также быстро повесив на вешалку пиджак и кепку, уже деловитой, даже слегка вальяжной походкой направился в мужской зал.
– Здравствуйте, тети! Хе-хе-хе. – в привычной, развеселой манере бойко поприветствовал механик двух своих давнишних знакомых, ярко накрашенных, худых парикмахерш. – Ну, как вы тут, хорошие мои? Ни че, я погляжу, цветете? – и не мешкая, сразу прошел к громадному, обтянутому искусственной кожей креслу.
– Здравствуй-здравствуй, дядя! – к Леньке тут же подкатила симпатичная девушка Света и многозначительно сверкнула на клиента своими жирно обведенными синей тушью глазами.
– Обкорнаем? Хе-хе-хе. – широко обнажал парень свои с легкой желтинкой зубы и глядя в огромное зеркало перед собой на стене, улыбался. – Под Котовского? А? Хе-хе-хе.
– Все озоруешь? Под Котовского ему. Хм. – ухмыльнулась Светлана и сделала серьезным лицо. – И все-таки, как будем стричься, кавалер?
– Да уж, какой я кавалер? Так. Был кавалер когда-то, да весь вышел. – пытался все заигрывать с дамами механик, косясь то на одну, то на другую парикмахершу, то снова в зеркало на самого себя. – А стричься будем покороче. Виски прямые, шею брить!
Светлана молча накинула на парня накрахмаленную простынку, взяла с туалетного столика в руки машинку и включив ее худеньким пальчиком, стала ездить ей взад-вперед по Ленькиной заросшей голове. С каждым движением белоснежная ткань стала моментально покрываться волосками.
– Слыхала новость? – вдруг нарушила тишину зала ровесница Светланы, мастер Маргарита. Она сидела без дела за полированным столом у окна и глядя на безлюдную улицу, грустила. – От Зинки-то Буяновой, толкуют бабы, муж ушел.
– Как ушел? – не отрывая глаз от Ленкиной еще лохматой шевелюры переспросила Светлана и наклонила голову клиента чуточку вперед.
– Как мужики от баб уходят? Молча. Приехал из очередного рейса неделю назад, собрал свои вещички в чемодан и все, и поминай как звали. Говорит, встретил настоящую любовь. Мол, ничего подобного не видел в жизни.
– Вот ведь гад какой. Хм. Удрал. – злобно оскалилась Светлана. – Двадцать лет с ним мыкалась по общежитиям, да разным коммуналкам, обстирывала кобеля, терпела, а он в итоге все равно слинял. Вот как им верить после этого скотинам?
– Этим и должно было кончиться. – спокойно рассудила Рита и привстав со стула, внимательно посмотрела в окно. – Она ждала, что будет по-другому? Он все в командировках не понятно с кем таскался, а она тут его с двумя детьми да матерью своей, соколика блудливого ждала.
– Вот и дождалась. – буркнула в Ленькин затылок Светлана. – Ушел. Ты посмотри, козел, удрапал. – и лицо ее стало намного сердитей, чем прежде.
В это время мимо большого окошка, болтаясь из стороны в сторону прошел какой-то пьяный, вымазанный грязью мужик. Увидев за стеклом Маргариту он несколько раз подмигнул ей левым глазом и зачем-то помахал рукой.
– На улице еще обед во всю, а он уж где-то нализался, тузик. – Рита возмущенно покачала головой и быстро отвернулась от окна.
Светка не реагируя на слова своей коллеги продолжала стричь. Ленька сидел не шевелился.
– Послушай, а может лучше быть одной? – заменив машинку на ножницы, вдруг обратилась к подруге Светлана. – Одна ты точно знаешь, что тебя не бросят. Живешь для себя одной любимой и живешь. Во всем сама себе хозяйка.
Быстренько обдумав сказанные Светкой слова, Маргарита сделала трубочкой свои наливные алые губы, и задумчиво потеребив пальцами острый подбородок вздохнула.
– Одной-то, поди, подруга, тоже не годится? – снова сосредоточенно глядя в окошко, вполголоса сказала Рита. – Это как так одной? Хм.
– Ну, вот так. Ты Нюсю Соломину из автолавки знаешь? – опять негромко спросила Светлана.
– Соломину-то? Знаю. Кто ж ее не знает? Нюську!
– Так вот она всю жизнь одна. Как березка в поле. Придет, квашня, домой с работы, налупится пельменей с салом, включит телевизор, и как тюлень бегом ложиться на диван. Ни ребят, ни котят, ни-ко-го. Даже, по-моему, кошки в доме не бывало отродясь.
– Собака вроде бы была. Хе-хе-хе. – устав молчать, неожиданно вклинился в беседу женщин Ленька. – Маленькая, белая болонка.
– Ну, может быть, не знаю. – расслышав краем уха бубнеж клиента, серьезно сказала Светлана. – Я ей, помню, как-то говорю, ты чего это соседка запустила так себя? Не старая еще ведь, приберися. Может еще подвернется какой?
– А сколько ей годов-то? – полюбопытствовала у подруги Маргарита.
– Где-то сорок, или сорок пять.
– И что она?
– А что она? Хм. – ухмыльнулась Светка. – Бурчит себе, как бабка старая, лопочет. На кой они мне, говорит, сдались? Стирать на них, на кобелей, да от плиты не отходить, жратву готовить?
– Это она ерунду говорит. – уже по полной программе присоединился к разговору женщин Ленька. – Ни одна баба тебе не скажет правды и не жди. Даже если хуже горькой редьки будет та житуха, ни в какую не признает этот факт.
– А я, иной раз, пожила бы одна. – мечтательно произнесла Маргарита и у нее в глазах мелькнула грусть.
– Чего это? Хм. Одна бы пожила она. Хм. Интересно девки пляшут. – не поняла Светлана Риту. – Ведь твой-то вроде не пропащий. А?
– И не от пропащих иной раз надо отдыхать. Ох, и подружка, надо. А где-то это даже и необходимо. – томно вздохнула Маргарита. – Вот вроде мой не пьет, не курит, а иной раз прям так бесить начнет. Бывает, как нахлынет на меня, хоть из дому бегом срывайся. Лежит на кровати, молчит, как немой. А мне бы надо поласкаться и поворковать о чем таком, ведь я еще же молодая.
Ленька оживленно посмотрел в мечтательные глаза Маргариты и решил ее чуть-чуть поддержать, или высказать свою мужскую точку зрения.
– Правильно толкуешь, дорогуша. – заерзал как на иголках механик. – Ох, и плохо мы знаем наших женщин, плохо, прямо жуть. Вы для нас один большой секрет, загадка. Иной раз умишка не хватает, чтобы вас понять. У одной поглядишь, ну, все по полочкам разложено, по-человечески, пучком, и любящий муж, и ребятня одета-разодета, все при деле. А поглубже ковырнешь, заглянешь ей в женскую душеньку, и понимаешь, что это не главное вовсе. Ей мало материальных благ, ей еще чего-то подавай такого. А чего, она пока сама не поняла, не знает. Женщина, это еще тот организм, та еще тайна. Казалось бы, чего тебе надо? Ну, все же у твоих ног, все, и муж примерный семьянин, и квартира и загородный дом и все-все-все в наличии такое. Оказывается, не это главное и далеко не все. Вот и пойми, разбери вашу женскую натуру, вашу суть.
Когда закончил Ленька монолог, Светлана тяжело вздохнула и снова взяла в руки машинку.
– Твой, Ритка, хоть не пьет. – с печалью в голосе обратилась к напарнице она. – А мой, когда уйдет в загул, ты знаешь, как бывает мне противно? Хоть носа людям не кажи. С утра налопается в бане браги, губу отквасит и понесся по селу. Ни стыда, ни совести ему, холере. Под зад попала рюмка и вперед. В одних штанах на босу ногу с голым пузом, да по центральной улице, как даст без тормозов.
– Ну, что теперь поделать. – понимающе кивнула головой Маргарита. – Врачи говорят, что алкоголизм, это такая же, как и другие болезнь.
– Да какая это болезнь, если никто от этого лечиться не желает.
– Ну, я тогда не знаю. Просто доктора так говорят.
– Помню, иду однажды я с работы. – продолжала Светлана о своей незавидной судьбе. – Гляжу, а из кустов акации у нашего сельмага, чьи-то голые пятки торчат. Грязные такие культи, ужас. Ну, и попросила мужиков достать его. Выволокли, кое-как алкаша, я смотрю, а это мой до дома не дотопал, свалился в лопухи и спит. Дойти за водкой-то добрел, а как обратно до избы докандыбать, не знает. Поставили на ноги его, а он стоит, шары разинул в небо и рыгает. Только отпустили, он снова в тот кустарник с лопухами шмяк.
– Опять упал?
– Да ну, его. Зла не хватает, говорить. Много чести. Тьфу!
– Вот и живи с таким. – пожалела Маргарита подругу. – Будешь как дурочка ходить, а над тобой будут смеяться. – и надула губы.
– А если закодировать его? А, Свет? – со знанием дела спросил когда-то лихо запивающийся Ленька. – Может быть мне с врачом поговорить?
– А толку? – Светка отчаянно махнула рукой и мгновенно покраснела. – Раз пять возила в город, или больше. Ровно год не пьет, потом как с цепи срывается, еще сильней, козел, бухает.
– А знаешь? – спросила Маргарита. – Иной раз, пусть лучше пьет, чем полным трезвенником будет. Просто все надо в меру делать, по уму, а не из крайности в крайность бросаться.
– А я б не отказалась, если б мой совсем не пил. – безнадежно покачала головой Светлана.
– Не говори, если не знаешь. – ехидно посмотрела Маргарита на людей. – Вон, у Лизки Тимофеевой, только ее Васька бросил пить, сразу окунулся с головою в Бога.
– Что значит в Бога? – переспросила с интересом Светлана. – Это как? – и непонимающе захлопала ресницами.
– А вот так. В Бога, значит, в Бога. Верующим, понимаешь, тут же стал. – на весь зал звонко повторила Рита. – Церковных книжек, где-то накупил охапку, и каждое он воскресенье в храм. Даже перестал курить. Весь правильный такой стал, смирный. Часами, говорит, сидит, все библию читает. Посидит, посидит, и айда бегом молится. Упадет, как дурак на колени и с полчаса бу-бу-бу, бу-бу-бу. Еще и Лизавету хочет приучить.
– К чему приучить-то? – снова не поняла Светлана.
– Вот тебе и к чему. – сделала Рита недовольным лицо. – Все к тому же. Ее он хочет в церковь затащить. Якобы много она нагрешила, жирует.
– Вот ведь паразит. – раскраснелась от такого разговора Света. – Сам помоложе был, лакал в три глотки с кем попало, и баб менял чуть ли не каждый божий день.
– Вот и она щас говорит, что лучше б пил. А то от этой трезвости совсем поехал крышей.
Прошло минут сорок. Стрижка Леньки скоро приближалась к завершению.
– А вот Маруське нашей повезло. Завидую ей белой завистью. Вот тут я бабу понимаю. – все продолжала о своем наболевшем женском горюшке Светлана. – Мужик-то ей, какой попался. Ух! Прямо примерный, слиток золотой! Ну, и пусть, что в прошлом он тюремщик. Зато теперь все в дом, все в дом. И пьет он в меру и Машку шибко обожает. Э-хе-хе. Уж сорок лет обоим, а все за ручки, голубки, идут. Ну, и что, что ростом невелик. В этой жизни, главное что любит.
Дотошно разглядев в зеркале свою новую стрижку, Ленька покосился на стоявший на туалетном столике одеколон.
– А можно подушится Света? А?
– Можно. – недовольно буркнула Светлана, и нехотя взяв в руки флакончик «Тройного» стала из него опрыскивать Ленькину голову.
– На личико побрызгай, не жалей! – вертя головой как юла, радостно мурлыкал механик.
Хорошенько оросив лицо и волосы клиента, Светлана одним рывком сдернула с его широкой груди простыню.
– Ну, все! Готово! – удовлетворенно выговорила она и аккуратно протерла влажной салфеткой Ленькину гладкую шею.
Еще раз внимательно посмотрев в зеркало, довольный стрижкой механик засунул руку в брючный карман.
– Сколько с меня? – величаво поинтересовался он у мастера.
– Три рубля. – подметая разлохмаченным веником линолеум, негромко сказала Светлана и Леонид ловко вынул из кармана зеленый трояк.
– А, пожалуйста! – бодро прикрикнул мгновенно помолодевший клиент. – За такую работу не жалко! – и молча положил на столик купюру.
Дойдя до двери, механик вдруг остановился и загадочно оглянулся на женщин.
– Это он только щас угомонился. – со знанием дела вернулся Ленька к разговору про тюремщика. – Последние лет пять действительно спокойней стал. А вспомни, че он до этого в поселке вытворял, какие фокусы выкидывал по пьяни.
Барышни с тоской смотрели на механика и молчали.
– Да че и вспоминать. – степенно продолжал Леонид. – Неловкий был мужик, дурной. А девок часто как менял, пока ему жена не принесла дите в подоле. Говорят, что у него дурака, будто тетрадка такая была, когда он девку, ну, это самое, загнет, выстригал после клок волос на голове и вклеивал его в тетрадку. Как бы коллекция такая. Ха-ха-ха! А вы говорите примерный, слиток, говорите, золотой.
Никакой реакции со стороны парикмахерш вновь не последовало и они, глядя равнодушно на механика, словно набрав в рот воды, продолжали молчанку.
– А на танцах, че он выкамаривал, придурок. Хах! – как будто уже не собираясь уходить, во всю завелся парень. – Уму не постижимо, че. Налопается сроду с мужиками перед клубом водки, забредет в зал и давай круги по залу нарезать, искать на ночь себе добычу. Как-то напился, помню, он на Новый год, подлетел к елке, схватил клешнями за гирлянду и ее родимую свалил. У ребятишек утренники на носу, а новогодний символ на полу с разбитыми игрушками в лепешку. Кое-как заразу оттащили люди. Всем после угрожал потом, что выловит поодиночке каждого и голову открутит. А вы говорите, слиток золотой. Ха-ха-ха! Вот тебе и слиток. Для вас он может золотой, а для меня по пояс деревянный.
– Э-хе-хе. – вдруг отрывисто вздохнула Светлана.
Войдя в неистовый раж от своего рассказа, Ленька, будто умелый оратор продолжал парить.
– Был у нас, помню, еще один такой коллекционер в гараже. – сиял довольными глазами Леонид. – Бывало девку отдерет в кабине и обязательно по этому случаю сделает ножиком засечку на руле. На память, значит. Так у него весь руль по кругу был в засечках. Ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха! – тут заливисто тоже засмеялась Маргарита.
– Смешно тебе? Хе-хе. – сделал невозмутимым свой вид Леонид. – Мужик если разбежится в сторону, каких красавиц, все господа, тушите лампы свет.
– А вам бы все куда-то надо разбежаться, бегунки. – возмутилась на реплику Леньки Светлана. – Че не живется-то спокойно? Женились и живите, и нехрен бельма пялить на других.
– Спокойно, говоришь? Ну-ну.
– Чего ну-ну?
– Всю жизнь одну похлебку, что ли кушать? Вот умора. – вылупил механик свои бесстыжие глаза.
– А че б и нет? А? Уморист. – тут влезла в разговор Маргарита.
– Знаешь, на что это похоже? – вполголоса произнес парень.
– Ну, и?
– Как бы тебе помягче, так сказать, и чтобы слишком не обидеть?
– Не обижусь. Говори.
– Нуу, это, как на одном и том же мотоцикле, кататься всю жизнь.
– Как это? Че то я тебя не пойму.
– Да очень просто. Вроде и работает он, как часы, и внешний вид его в порядке, но привык ты к нему, как к самому себе привык.
– И? – снова не поняла Рита.
– Помимо мотоцикла, тебе захочется еще иметь и Москвича.
– Тьфу на вас, дураков! Тьфу! – громко прикрикнула Маргарита и махнула в сторону Леньки рукой. – Иди, давай отсюда! Москвича!
– Чуть что, сразу иди. – пробубнил механик себе под нос и слегка обиделся.
– Зла не хватает на вас, на бабников проклятых. – заметно раскраснелась Рита. – Москвича ему, кобелю, подавай.
– А че тогда живете с нами с бабниками, с кобелями?
– А с кем еще нам жить, если вы поголовно все такие? У вас одна отговорка. Напакостите где, и сразу в кусты, опять ни в чем не виноваты. Дескать, без любви, измена не считается, дескать, так, спортивный интерес.
– Ха-ха-ха! – как сумасшедший засмеялся парень.
– Тебе смешно? А если мы сподобимся на это? Тоже считаться не будет?
– Как это не будет? Еще как будет. Потому что баба изменяет сердцем, головой, а мужик тем, что у него только под штанами. Уловила разницу, Маргоша?
– ???
– Вот, то-то и оно. – взявшись крепко за дверную ручку, огрызнулся напоследок Леонид. – А если честно, девки, то счастье под ногами не валяется. Счастье с боем надо брать. – и распахнув рывком настежь дверь, он не оглядываясь вышел из зала.